Евангелие от обезьяны

Разумеется, локалки контролируются снаружи! Иначе их бы давным-давно не стало, произошла бы неминуемая интеграция и экономически выгодная ассимиляция. С точки зрения логики самих локалок, как ни странно, их существование бессмысленно. Но с точки зрения тех, кто контролирует человечеков, смысл, разумеется, есть. Разве плохо, что человек добровольно держит себя в клетке? Сидя в ней, он не может пойти и взять Зимний. Я утрирую, конечно. А может, и нет, как знать.

Теперь на ту сторону набережной, где стоит Riverside Tower, не пускают. Там такие мосты горбатые, помните… И поперек мостов между перилами натянута цепь, а на ней табличка «Внимание, проход запрещен. Охраняемая территория». За цепью все время ошиваются шкафы в камуфляже, а сверху, на башнях, наверное, сидят снайперы. Сам я не видел, кто меня туда пустит? Может, и не сидят, может, там вообще нет людей, только аппаратура для наблюдения и прослушивания.

В общем, я отирался в тех местах вдоль забора мусульманской локалки и по другому берегу от бывшего бизнес-центра, просто потому, что там не было газетных ларьков. Так вот, там между двумя мостами стояла такая баржа…

Нет-нет, погодите, это важно. Следите за мыслью. Там горбатые мосты, такие низкие, помните, и вот как раз между ними баржа пришвартована, а на барже контейнеры. Проплыть под мостами с этими контейнерами баржа не смогла бы. По высоте не влезала. Значит, ее загрузили уже на месте. Но зачем, если уплыть с таким грузом она тоже не может? Понимаете, о чем я? Да я на сто процентов уверен, что это ее тогда и взорвали! И для этого она там и была изначально пришвартована, просто ждали момента. Официально же локалки охраняются собственными силами гражданской милиции, правильно? И армия не имеет права войти туда без особых причин. Но если начнутся полномасштабные беспорядки – чем не причина?

Тут тонкость. В этой ситуации тем, кто контролирует локалки снаружи, важно иметь возможность контролировать и эти самые беспорядки. Иметь возможность самим их организовывать, что позволит ввести войска за бетонный забор. Все те же причины и следствия. Бинарное исчисление. Да и нет.

Так что, когда взорвали стену, причем как раз там, на набережной, я сразу вспомнил о той барже. И я уверен, что в тех контейнерах была взрывчатка. Долбанный тротил, или что там. Обратите внимание, набережную потом оцепили. Это, конечно, логично, если принимать официальную версию событий, но это столь же логично и в случае, если я прав. А я бы и рад ошибаться, да только есть одна закономерность, мерзкая, как еда в армейской столовой: чем ты хуже думаешь о том, что делает правительство, тем чаще оказываешься прав.

Именно в эту минуту…

– Папка, алло!

– Здорово, дружище!

– Представляешь, пап, я с самого утра звонил тебе на старый телефон! А там тетя робот все время говорила что-то по-английски.

– Бывает, сынок. Я все забываю удалить этот номер из твоего телефона.

– Но ничего, потом я вспомнил, что у тебя теперь новый номер, и вот перезвонил. Ты готов поговорить со мной о бакуганах?

– О бакуганах? Кто такие бакуганы?

– Ну, это такие боевые трансформеры, которые в виде шарика. Но если шарик бросить на карточку, он раскрывается и трансформируется. Это так потому, что в карточке магнит и внутри бакугана тоже магнит. А если бросить шарик на пол, бакуган не раскроется.

Я всегда говорил Вере, что ребенку рано покупать мобильный телефон, и до сих пор жалею, что поддался их мольбам и не настоял на своем. В конце концов, для того чтобы в случае похищения отследить местонахождение ребенка по спутнику, можно было купить трекер. Это даже эффективнее, потому что не каждому похитителю еще и придет в голову обыскивать ребенка на предмет наличия трекера. В то время как мобильник, наоборот, первым же делом выбросит любой минимально вменяемый киднэппер, и польза от него в этом смысле нулевая.

Зато вред очевиден. В пять с половиной лет вы еще неспособны понять, что мобильный телефон – средство коммуникации, а не развлечение, которое нужно использовать всякий раз, когда тебе нечего делать. И сколько бы папа с мамой ни объясняли, что им надо работать, чтобы купить вам «Тачки», Человека-паука или теперь вот каких-то бакуганов, – сколько бы вам это ни объясняли, ваш мозг, которому нет еще и шести лет, воспринимать это отказывается. Вот и сейчас то же самое. Судя по времени, Стас только-только покушал в детском саду, но уже, разумеется, соскучился.

Прижав трубку к уху плечом, я забиваю в поисковую строку «фото азимута мк», параллельно узнавая очень важные истины:

– Самого главного бакугана зовут Драгоноид, это такой бакуган-дракон. Он красный и у него два рога на голове. А есть еще Гидроноид, у него на голове только один рог, зато самих голов – три. Ты можешь посмотреть в интернете, где их можно купить?

– Конечно могу, сынок.

– Посмотришь?

– Обязательно. Но не сейчас.

– Почему?

– Потому что я сейчас смотрю в интернете другую, очень важную вещь.

– Какую?

– Помнишь, мы с мамой рассказывали тебе про Иисуса Христа?

– Конечно! Он превращал воду в вино и ходил по воде, а потом люди его распяли.

– Умница. А вот теперь он вернулся. И я очень хочу его… – я чуть не ляпаю «найти», но вовремя вспоминаю, что мой телефон, конечно же, уже давно прослушивают онисты, – я очень хочу найти в интернете его фотографию и посмотреть, как он выглядит.

– Я тебе и так могу сказать, папка! Он выглядит длинноволосым, бородатым, с большими грустными глазами. И висит на кресте прибитый гвоздями.

– Нет, дружище. То был другой Иисус.

Конечно же, после смерти – ну, то есть теперь, стало быть, исчезновения – Азимовича мои религиозные взгляды претерпели такие же метаморфозы, что и взгляды остального человечества, хотя и в куда менее радикальной степени. В то время как приверженцы культа Азимута по всему миру вдруг какими-то сумасшедшими, совершенно инфернальными хватками вонзились в свои изначальные, традиционные религии, в то время как бывшие мусульмане и бывшие христиане покаялись в отступничестве, перерезали по всему миру сто восемьдесят миллионов глоток и огородились друг от друга колючими проволоками, – так вот, в то время я всего лишь окрестил сына и рассказал ему об Иисусе. Не об Азимовиче.

Мы ведь тогда, после его смерти, поняли, что новых религий не бывает. А если бывают, то плохо заканчиваются.

Мы, те, кто остался в свободных зонах, – по большому счету атеисты. Даже те, кто в них только работает.

Это как раз мой случай, кстати. Я работаю в свободной зоне, а живу в христианской локалке; дважды в день я выстаиваю получасовую очередь у шлагбаума в обмен на уверенность в том, что Вера со Стасиком никогда не наткнутся во дворе на моих недавних противников по Третьей мировой. В свободной же зоне гарантировано обратное, потому что свободня зона – это то, чем была вся Москва до войны. Вавилон, Третий долбанный интернационал и апофеоз перезревшей теории мульти-культи. Точно так же, как в предвоенной Москве, там сверкают витрины и красиво кипит деловая жизнь; но чтобы проживать там постоянно, надо либо иметь нервы как у сапера, либо, наоборот, быть наивности образчиком без инстинкта самосохранения, на которого может упасть подряд десять сосулек, а он все равно будет думать, что на улице лето – просто потому, что оптимист и не верит в зиму. (Самое инетерсное, что такие, как правило, живут дольше и счастливее других. Но с этим надо родиться).

Я не такой, увы и ах. Когда города поделили на автономии, я дал взятку какому-то хитрому толстожопому попу с рыжей бородой, чтобы он подтвердил, будто я был в числе его активных прихожан чуть ли не с момента сотворения мира и потому достоин блага жить среди единоверцев. Ну а что, так многие делали. И не только лица славянской национальности. Вы ведь не думаете, что в мусульманских локалках сплошь и рядом одни лишь правоверные с бородами а ля Хоттабыч и десятком жен каждый. И у них, и у нас основная масса – все те же, по сути дела, атеисты; на худой конец – сочувствующие, но не более.