Псионик

Доктор оттянул веко и посветил фонариком, проверяя реакцию зрачков. Она была стандартной, вот только радужная оболочка несильно отливала красным.

— Примерно четыре-шесть месяцев, — произнес Семен, прикрывая наготу Марка простыней, — до окончательного принятия пси-силы.

— Тогда отвезите его в палату и займитесь реабилитацией, я пришлю человека для его подготовки, не стоит терять время! Впрочем, не мне вас учить, Семен Хаимович, — сказав это, Павел круто развернулся на каблуках и покинул помещение.

— И чего стоит тогда ваша хваленая империя, раз у вас такое отношение к своим подданным и находите оправдания для использования любых методов и средств? — пробормотал себе под нос доктор.

Взмахом руки Семен Хаимович позвал за собой медбратьев с каталкой, на которой лежал Марк.

Недолгая прогулка по слабоосвещенному коридору и процессия достигает комнаты, которая станет домом мальчика на ближайшее время. Комнатушка вмешала в себя кровать на металлическом каркасе, письменный стол со стулом, креслом в углу, рядом стоял торшер и шкаф возле стены, больше ничего из мебели не было. Стены цвета чуть пожухлой травы, бежевый потолок, коричневое, почти черное, ковровое покрытие на полу и великолепный вид из окна на темные воды Финского залива. Воздух в помещении был сух и прохладен, даже и не скажешь, что находишься на острове в древнем форте, построенном в середине 19 века!

Медбратья переложили мальчика на кровать, и ушли вместе с каталкой. Врач же устроился на кресле, включил торшер и углубился в чтение чего-то на своем коммуникаторе, периодически бросая взгляды на своего пациента, ожидая его пробуждения.

— Где я? — с кровати донесся безразличный голос мальчика, солнце уже село за горизонт.

Доктор встрепенулся, слишком увлекла его книга, и подошел к ребенку. Он лежал неподвижно, глаза незряче смотрели в потолок.

— В форте Александра I.

— Чумной форт, самое место для таких как я.

— Как ты себя чувствуешь? Что ты последнее помнишь?

— Безразлично, — все таким же отсутствующим тоном сообщил Марк. — У меня ничего не осталось…

— Ты жив и должен…

Семен Хаимович не успел договорить — мальчик рывком сел на кровати, вцепился в его халат и притянул к себе, на кистях Марка начал образовываться иней.

— А кто сказал, что я хочу жить? — от тона мальчика, нет, уже мужчины, мужчины в таком юном возрасте, веяло арктической стужей. — Кому я должен?

— Успокойся! Ты же мужчина, а не тряпка! Не для чего жить?! Живи вопреки всем и вся! Мою семью убили, жену и сына с дочкой, но я живу! Может не так, как они хотели, но я живу назло тем тварям, что отняли их у меня!

— Извини, — Марк разжал руки и упал на кровать. — Я уничтожу их, сотру их род до седьмого колена, всех.

— Это не выход, месть убивает своего носителя, разрушая его день за днем.

— Это все, что у меня осталось.

Доктор покачал головой, костеря тех, кто довел этого мальчишку до такого.

— Одевайся и пошли. Твои вещи в шкафу.

Марк кивнул и, не стесняясь наготы, прошел к гардеробу. Отодвинув дверцу, он быстро осмотрел его содержимое. Его вещи еще из той жизни, где его ждал отец, и форма из кадетского корпуса. В углу сиротливо стояла гитара в чехле, к ней был прислонен меч в ножнах — подарок его друзей. Воспоминание о них ничего не всколыхнуло внутри парня. Быстро одевшись и сорвав знаки различия, Марк достал из сумки две фотографии: он с матерью и отцов в далеком детстве и вторая, отец и он, когда ему исполнилось двенадцать лет. Начавшая сбегать по щеке слезинка замерзла, и он смахнул ее подушечкой указательного пальца.

Поставив фотографии на стол, Марк развернулся к доктору и кивнул.

Семен Хаимович еще больше убедился, что у парня серьезные проблемы, стоило посмотреть на его выбор одежды — все черное. А с его цветом кожи…

— Возьми шинель и пошли.

Парень содрал с нее нашивки со знаками различия и набросил на плечи.

Они в молчании поднялись на плоскую крышу форта, явно приспособленную для пеших неторопливых прогулок: как в одиночку, так и нет.

— Я не психиатр, святой отец или какой другой целитель душ, — на втором круге негромко произнес доктор, — но ты не прав.

— Почему же?

— Карать нужно не руки, а голову, что все это придумала.

— Значит я четвертую, — все так же равнодушно произнес Марк. — И голову, и руки с ногами.

— Хорошо, ты их найдешь и уничтожишь: мужчин, женщин, детей, стариков и даже любимых хомячков с кактусами. Что дальше?

— Кажется, я понял, на что ты намекаешь — что у меня не будет смысла жить дальше?

— Ты умный парень, не зацикливайся на мести, ты выгоришь. А там или станешь маньяком, почувствовав вкус крови и свою силу, или сам себе пустишь пулю в висок просто потому, что тебе незачем уже жить.

— Все возможно, но тебе то что? — Марк оперся ладонями о ограждение и не моргая смотрел на сияющую огнями Северную Пальмиру.

— Моему сыну сейчас было бы столько же сколько и тебе. Ты чем-то мне его напоминаешь.

— Ясно, но от мести я не откажусь.

— Просто не посвящай всю свою жизнь и все силы этому. Твои родители хотели бы чтобы ты жил, женился на хорошей девушке и порадовал их внуками.

— Я этого уже не узнаю. Хорошо, я постараюсь, но ты оградишь меня от всяких целителей душ. Договорились?

— Хорошо, — Семен Хаимович, — но не уверен, что у меня получится — ты заинтересовал кого-то наверху, выводы делай сам.

— Благодарю за предупреждение, осторожней, тут изморозь, — предупредил Марк врача. — Мне нужно продержаться до совершеннолетия, дальше будет легче.

— Тебе нужно до получения лицензии псионика продержаться. Не забывай, кто ты теперь!

— Значит, мне нужно получить ее за три, максимум четыре года. Затем пойду… Хотя это пока не важно.

— Как знаешь, Марк.

— Благодарю за помощь, я пойду?

— Да, конечно. А то холодно и сыро тут. И один маленький совет: не обращайся ко всем на “ты”, есть тут педанты — наживешь себе проблем.

Парень криво усмехнулся и неспешно пошел к лестнице.

— Пусть помогут тебе боги, Марк, тебе это понадобится, — пробормотал Семен Хаимович и, достав из портсигара папиросу, жадно закурил.

Марк же вернувшись в комнату, начал перебирать вещи. Вскоре он обнаружил пяток писем от Влада с Ильей. Можно сказать, что они его шокировали, вот только эмоциональности у Марка было не больше чем у куска льда. Их история, хоть и подправленная имперскими цензорами, ведь и он и Влад находились в закрытых учебных заведениях, казались выдержками из фантастических романов. Пойти на преступление, за которое грозила высшая мера наказания, ради практически незнакомого человека… Да, кто поймет эту мятежную и загадочную русскую душу?

Покачав головой, Марк сел писать ответы.

Через два часа и десяток порванных листов, он все же написал то, что ему показалось идеальным. Конверты нашлись в ящиках стола, как и прочие канцелярские вещи.

После ужина, который ему привез один из медбратьев, Марк лег спать.

Утро началось в шесть ноль-ноль по московскому времени, хотя столица уже почти век находилась в другом месте. Парня разбудил звук гимна Российской империи. Странный выбор, так и возненавидеть его можно, причем легко.

— Марк? — дверь отворилась и на пороге замер пожилой мужчина в сером костюме и кипельно белой рубашке.

— Да, — парень как раз заканчивал зарядку.

— Я Валерий Сергеевич, твой куратор на время реабилитации. Приводи себя в порядок и через полчаса встретимся в столовой. Пятая дверь слева от твоей комнаты.

— Хорошо.

Душ, снова черная одежда и небольшая прогулка до столовой. Небольшое помещение на три четырехместных столика со стенами желтовато-зеленого цвета. За одним из столов сидел куратор парня, а по соседству такого же возраста мужчина и девочка, ровесница парня.

Подойдя, Марк кивнул и присел на стул. Тут же к нему подошла девушка с тележкой и сгрузила перед парнем диетический завтрак.

— Пока ты ешь, я кратко обрисую, что тебе предстоит, — произнес Валерий Сергеевич, помешивая чай в стакане.