Псионик

Глава 1

“Только дисциплина сохранит рассудок”

из “Кодекса Пси”

Утро началось с тихого скрипа двери в комнату. Она не блистала размером и богатством меблировки. В похожей на пенал комнате расположилась узкая казарменная койка, неудобная даже на вид. Возле стены стоял шкаф, забитый книгами: бумажными и из тонкого пластика, да компьютерный стол с креслом, на котором лежала акустическая гитара. На стенах, обшитых светлым пластиком, не было никаких фотографий или плакатов. Лишь напротив окна висел стяг Российской Империи.

— С днем рождения, сынок! — произнес Игорь, подойдя к койке.

Ему можно было бы дать как тридцать с хвостиком, так и все пятьдесят: виски с изрядной сединой, многочисленные морщины на лице, горькие складки вокруг рта и усталый взгляд серых глаз. Одет в униформу черного цвета, отличающуюся простотой линий. Знаков различий на ней не наблюдалось.

— Пап, а мы пойдём сегодня на карусели? — спросил мальчик, садясь на кровати.

Мальчугану на вид было лет двенадцать-тринадцать. Худощавое телосложение, узкое лицо с острыми скулами, серо-зеленые глаза. Светлые, практически белые, коротко подстриженные волосы.

— Давай умывайся, и поговорим за завтраком, — произнеся это, отец вышел из комнаты.

Через пять минут мальчик, уже одетый в темно-зеленый комбинезон и высокие ботинки, спустился на кухню. В небольшом помещении расположилась бытовая техника на все случаи жизни. Она блестела хромированной отделкой на свету. Все это было вмонтировано в стенку и составляло стандартное оснащение квартиры. Стены окрашены в больнично-белый цвет. Стол выдвигался из противоположной стены вместе с длинными лавками вместо стульев. Сквозь незанавешенные окна струился солнечный свет. Возле плиты стоял мужчина и что-то помешивал в кастрюльке.

— Садись кушать, сынок, — произнес отец, ставя перед ним тарелку с кашей и стакан сока.

Ребенок с аппетитом начал есть.

— Так мы пойдем? — спросил он, после того как с завтраком было покончено.

— Сначала подарок, — произнес Игорь и протянул мальчику небольшой сверток, перевязанный ленточкой.

В свертке оказалась небольшая книга, с тисненым серебром названием на темном кожаном переплете: “Кодекс Пси”.

— Пап, спасибо! — воскликнул ребенок, повисая на шее мужчины.

— На здоровье, Марк, — шутливым тоном ответил тот, ероша жесткие волосы мальчика, но в глазах застыла застарелая боль.

Раздалась пронзительная трель и мужчина вздрогнул.

— Подожди-ка, сынок, — сказал он и, опустив Марка на пол, нажал кнопку на наручном коммуникаторе.

— Капитан, вы должны быть в НИИ через два часа, — в наушнике гарнитуры раздался холодный и властный голос. — Вам понятно?

— Так точно. Но мой сын…

— Всех гражданских эвакуируют в течение часа, — перебил невидимый собеседник и уже мягче, добавил, — Игорь, я договорился — Марка возьмут в лучший кадетский корпус.

— Спасибо, Влад. Конец связи.

— Папа, ты уезжаешь? — дернул его за рукав Марк.

Отец опустился на одно колено и обнял сына.

— Нет, — тяжело вздохнув, ответил он, — это ты уедешь.

— Надолго?

— Примерно на год, может чуть дольше.

— Но я не хочу!

— Родной, я тоже не хочу, — согласился мужчина, — но приказы не обсуждаются.

— Папа… — со всхлипом произнес мальчик, — а…

— Сын, мужчины не плачут, — отстранив от себя Марка и смотря ему в глаза, прошептал Игорь, — и всегда выполняют свой долг, до самого конца — ты понял?

— Да, — кивнул он и рукавом вытер выступившие слезинки.

— Тогда иди и собери свои вещи.

Расстроенный мальчик выбежал из кухни…

— Марк! Нам пора, а то опоздаем!

— Я уже все собрал, — произнес мальчик, заходя на кухню с вещами.

Его волнение выдавали лишь лихорадочно блестящие глаза и побелевшие костяшки на левой руке, которой он крепко стискивал лямку рюкзака и ручку футляра гитары.

— Присядем на дорожку, — кивнул Игорь, — сын, знай — чтобы ни случилось, я буду всегда любить тебя.

Марк попытался ответить, но смог издать лишь полузадушенный то ли хрип, то ли всхлип.

— Ладно, с богом!

Дом Игоря располагался на окраине военного городка. На улице стояла середина августа, и воздух был сухим и горячим, наполненным запахом степных трав. Возле тротуара стоял припаркованный серебристого цвета кар, с темными панелями солнечных батарей на крыше. Мужчина подошел к нему, и боковые двери бесшумно отъехали вверх.

— Садись, сынок, — сказал Игорь, сев за руль. — Времени осталось не так уж и много.

Марк кивнул и неловко забрался в салон, положив вещи на заднее сидение. Двери встали на место и кар, тихо гудя, начал набирать скорость с места.

Дорога на аэродром пролегала по окраине города. В просветах между деревьями блестели стекла домов. То тут, то там виднелись военные в тяжелых экзоскелетах.

Вскоре отец с сыном добрались до конечной точки своего путешествия — аэродрома.

У трапа самолета стояла группа, состоящая только из женщин и детей. Все выглядели подавленными, некоторые плакали. Рядом с ними находились несколько мужчин в легкой броне.

— Не спешим, — произнес один из них, — проходим и рассаживаемся в салоне.

Гражданские, один за другим, поднялись по трапу и исчезли в недрах самолета.

— До встречи, — сказал Игорь и подтолкнул сына вперед.

Тот, молча кивнув, поднялся на борт самолета…

Марк на протяжении полета неотрывно смотрел в иллюминатор. Облака, облака и еще раз облака… Пару раз мелькнул истребитель эскорта, но возможно, что мальчику это показалось.

— Мы скоро заходим на посадку, — раздался мужской голос из динамиков. — Просьба привести спинки кресел в вертикальное положение и пристегнуть ремни.

Пассажиров слегка тряхнуло, когда колеса шасси коснулись покрытия. Через пару минут все двинулись в сторону выхода. Марк покинул самолет последним. Выйдя наружу, он огляделся. В дальнем углу поля виднелись ангары. Чуть левее, вокруг пары истребителей, суетились техники. За диспетчерской вышкой виднелись радарные установки. Неторопливо он спустился по трапу.

— Вестар? — обратился к Марку мужчина в строгом костюме цвета мокрого асфальта.

Мальчик кивнул и поудобней перехватил свои вещи.

— Пройдемте, я доставлю вас в кадетский корпус.

Марк забросил рюкзак за спину, обнял футляр с гитарой и пошел за ним. Пройдя сквозь аэропорт, они вышли к автостоянке. Провожатый открыл дверь большого кара и жестом пригласил Марка садиться.

— Сейчас дождемся остальных и поедем, — сказал мужчина, отдернув рукав и посмотрев на коммуникатор.

Примерно через полчаса подошел еще один мужчина, практически близнец первого. С ним было двое мальчиков, ровесники Марка. Один рыжий, с лицом усыпанным веснушками и задорно блестящими глазами. Второй — темноволосый, бледный и с задумчивым выражением лица.

— Рассаживайтесь и поедем, — произнес провожатый Марка, садясь за руль.

Кар, негромко гудя, выехал со стоянки и, набирая скорость, понесся вперед по шоссе. В машине стояла тишина. Рыжий смотрел в окно и молчал, второй — что-то читал на коммуникаторе. Марк, прислонив голову к стеклу, задремал.

— Скоро мы будем на месте, — неожиданно произнес водитель.

Дети встрепенулись и начали озираться по сторонам. Дорога сделала крутой поворот, и кар выехал к воротам. Возле них несли караул два солдата в средней броне. Второй мужчина быстро набрал что-то на своем коммуникаторе, и ворота отъехали в сторону.

Проехав по дорожке, кар остановился возле центрального здания. Высокое, с колоннадой, и украшенное по периметру барельефом с гербовыми композициями и изображениями солдат. Крыша представляла собой купол, который венчала статуя воина, двумя рука опирающегося на меч: одна рука покоилась на навершие, вторая сжимает рукоять клинка.

— Пойдемте, — произнес один из провожатых, после того как дети покинули салон кара, и направился к двустворчатым дверям здания, над которыми была выбита надпись: “Жизнь — Родине, честь — никому”.