Страница 85 из 98
Через неделю после потопления «Эрлстона» одна из его шлюпок с двадцатью восемью спасшимися была обнаружена британским эскортным судном. Моряки, находившиеся в другой шлюпке, гребли на протяжении десяти дней и ночей. Рацион у них был крохотный, так как докеры с берегов Клайда вскрыли контейнер с «неприкосновенным запасом» и украли большую часть его содержимого. На одиннадцатый день, когда рацион сократился до пригоршни пресной воды, слегка забеленной сгущенным молоком, со шлюпки увидели землю. Пошатываясь от голода и усталости, моряки сошли на берег. Скоро, однако, выяснилось, что они оказались не на русском севере, а в оккупированной немцами Норвегии в 10 милях к востоку от мыса Нордкап. Их схватили, и все оставшееся до конца войны время они провели в германском лагере для военнопленных12.
К 24 июля, то есть почти через месяц после того, как конвой вышел из Исландии, все моряки, спасшиеся с потопленных транспортов, оказались на суше или на борту отправившихся на их розыски кораблей. Все — за исключением семнадцати матросов с несчастливого «Карлтона», которые продолжали дрейфовать в шлюпке по свинцовым волнам Баренцева моря. Среди этих семнадцати неудачников был один уже хорошо известный нам субъект, чье присутствие всегда несло с собой беду окружающим. Вот что Джеймс Акинс — этот новоявленный Иона — писал о том, как завершилось их одиссея:
«День был похож на день, как родной брат. Мы видели в небе много птиц и думали, что земля где-то рядом. Но она все не появлялась. Между тем трудно чувствовать себя комфортно в лодке, которая имеет всего 32 фута в длину и в которой помещается семнадцать человек. Первые пять дней было еще ничего, но потом всем нам, тершимся друг о друга спинами, стало казаться, что еще немного — и позвоночник у нас переломится. Лейтенант Хэррис и К. Блокстоун так и норовили ко мне прислониться. Я их отталкивал, но они через минуту снова на меня наваливались.
Мы начали нормировать пищу и воду буквально с первого дня. Херли, который всем этим заведовал, сказал, что нас отделяет от России не более сотни миль. Я попросился в наблюдатели и шесть часов подряд всматривался в горизонт в надежде увидеть землю: Келли и Гонзалес предложили ящик виски тому, кто первым ее увидит. Потом пришел Мэлчи и сменил меня. Я сказал ему, чтобы он смотрел в оба, так как по расчетам Херли выходило, что мы можем увидеть землю в любую минуту. На это Мэлчи мне сказал, что ветер переменился и гонит нас не к берегу, а от него. Я чуть за борт не выпрыгнул — до того мне стало не по себе.
На девятый день мы заметили в отдалении то, что поначалу приняли за эсминец. Корабль все увеличивался в размерах, и в скором времени мы поняли, что перед нами не надводное судно, но субмарина, двигающаяся в надводном положении. Немцы подошли к нам довольно близко и стали задавать вопросы. Когда мы дали на них исчерпывающие ответы, они передали нам компас, одеяла, бочонок с пресной водой, жестянку с бисквитами и несколько пачек сигарет. Потом они сказали нам, каким курсом идти, чтобы добраться до побережья СССР, и извинились за то, что не в состоянии взять нас на борт, сославшись на отсутствие места[85].
В тот же день заболел второй инженер. У него начали пухнуть и багроветь ноги. Тремя днями позже он умер, прошептав перед смертью имя своей жены. Херли прочитал заупокойную молитву, после чего мы сбросили труп в море.
По морю ходили высокие — от пятнадцати до тридцати футов — волны. Скоро все, кто находился в лодке, стали ссориться и ругаться друг с другом. Потом мы поймали уборщика-филиппинца Бенни на краже пресной воды. За этот проступок он был оставлен без воды до конца дня.
Утром 24 июля я был впередсмотрящим и увидел землю. Когда я сказал об этом, мне поначалу никто не поверил. Берег и впрямь едва просматривался. Чтобы добраться до него, нам понадобилось добрых восемь часов. Мы подошли к маленькому фьорду и попытались в него войти. Течение было сильное, и мы, чтобы его одолеть, гребли как заведенные, покрикивая друг на друга. Мы еще не достигли земли, но уже успели переругаться.
Неожиданно появилась небольшая лодка, в которой сидели мужчина и какой-то парнишка, и взяла нас на буксир. Мы поражались тому, с какой легкостью эти двое тащили нашу тяжелую шлюпку против течения. Нам тогда как-то не приходило в голову, что за время путешествия мы здорово сдали и ослабели. Первыми выбрались из лодки Долей и Херли. Они брели по пирсу, спотыкаясь и шатаясь, как пьяные, и на них нельзя было смотреть без смеха. Я осознал, что с ними случилось, минутой позже — когда выбрался на пирс и рухнул на доски лицом вниз. За девятнадцать дней сидения в шлюпке ноги у меня онемели и отказывались служить.
Нас привели в какой-то дом. Пришли женщины, принесли с собой жареную рыбу, хлеб, кофе и молоко, и мы впервые за долгое время прилично поели. Приглядевшись к своим приятелям, я обратил внимание, что они чуть ли не до ушей заросли неопрятной щетиной, и подумал, что все мы здорово смахиваем на шайку пиратов.
Я вспомнил о подводнике, который указал нам направление к берегу, и снабдил компасом, одеялами и провиантом. „Опять наша пропаганда дала маху, — подумал я. — Немец оказался чрезвычайно обходительным парнем, а нам твердили, что подводники всех спасшихся расстреливают“»13.
Увы, шлюпка, где находился Акинс, пристала не к русскому, а к норвежскому берегу, и семнадцать человек из ее экипажа со временем пополнили команду «Карлтона», находившуюся в лагере для военнопленных. Тремя днями раньше германская пропаганда уже вещала по радио о том, что команда американского парохода «Карлтон» добровольно привела свое судно в один из захваченных немцами норвежских портов. Теперь немецкий диктор, рассказывая о судьбе конвоя PQ-17, назвал и кое-какие имена.
«Среди спасенных оказались три офицера американского торгового флота — Вернон Фрэнк из Нью-Йорка, Джозеф Элшвуд с Род-Айленда и капитан Фредерик А. Стрэнд[86]. Капитан Стрэнд сказал, что его транспорт был потоплен одним из последних и его люди уже утратили всякую надежду на спасение, когда в небе появился немецкий самолет со знаком красного креста. Он приводнился рядом со шлюпками и взял моряков на борт. Капитан полагает, что вряд ли найдется моряк, который, вырвавшись из этого ада, захотел бы снова отправиться в составе Арктического конвоя в Россию…»13
Моряки с «Карлтона» были арестованы и доставлены в Тромсё, откуда тех, кто не страдал от отморожения, 7 августа вывезли в Осло.
Наш «Иона», по счастью, обморожений не имел и 16 августа погрузился вместе со своими более-менее здоровыми товарищами и солдатами вермахта на большой войсковой транспорт «Вури», который шел из Осло в Данию, а оттуда — в Германию. Неунывающий Акинс продолжал как ни в чем не бывало вести дневник. «На транспорте мы из-за застуженных почек только и делали, что бегали в сортир, — записал „Иона“. — Так что приставленная к нам охрана всю ночь не смыкала глаз». В 8.30 утра транспорт вошел в канал Аалборг, и люди в предвкушении близкого берега стали расстегивать и снимать спасательные жилеты. Однако, когда до причала оставалось еще несколько сот ярдов, корабль неожиданно напоролся на мину, подорвался и стал тонуть.
«Бум! Опять мы огребли по первое число…
Все бросились толпой к трапу, который вел на верхнюю палубу. Солдаты, ясное дело, народ к морю непривычный, а потому паника среди них поднялась страшная. Чарлз Долей и я подбежали к груде спасательных жилетов и стали раздавать их налево и направо. Многие немецкие солдаты были так напуганы, что нам, фактически, пришлось эти жилеты на них надевать.
Мы с ребятами подождали, пока все немцы не выбежали наверх, а потом не торопясь последовали за ними на палубу»14.
Так американские моряки помогли немцам выбраться из затруднительного положения. К этому времени немецкий транспорт уже клонился на правый борт под углом в 20°. Внизу море рябило от сброшенных в воду плотиков; напуганные взрывом солдаты с разбегу прыгали за борт, рискуя получить по голове упавшим сверху очередным плотом. Некоторые пехотинцы уже получили серьезные травмы, сорвавшись с крутого трапа, и американцы, разыскав аптечку «первой помощи», принялись бинтовать им раны и накладывать шины. Найдя солдата, понимавшего по-английски, Херли начал втолковывать ему, что надо делать в случае чрезвычайной ситуации на море. Остальные моряки с «Карлтона» собрались около люка номер четыре, намереваясь использовать для собственного спасения принайтовленный к нему плот. Тем временем корабль наклонился вправо еще на несколько градусов. Находившимся наверху солдатам трудно было устоять на наклонной палубе в тяжелых сапогах, подбитых гвоздями. «Тяжелая деревянная платформа, висевшая на надстройке, грозила сорваться с крюков и раздавить столпившихся у бортового ограждения солдат вермахта». Американцы обратили внимание офицера, распоряжавшегося спасением личного состава, на эту угрозу, и тот велел своим людям выйти из опасной зоны. Акинс и Херли с помощью лебедки опустили платформу на палубу.
85
Это была U-376, которой командовал капитан-лейтенант Фридрих-Карл Маркс. Маркс заметил шлюпку 13 июля в 2.30 дня, когда он находился в 350 милях от мыса Норд. В показаниях, которые позже дали спасшиеся с «Карлтона», отмечалось, что немец очень сетовал по поводу того, что не может взять их всех на борт. Он говорил, что на подлодке мало места и что он находится на патрулировании. Потом он сообщил, куда надо плыть, чтобы добраться до норвежского побережья, и предложил медицинскую помощь, которая, впрочем, была отвергнута. Подводник также передал спасшимся бисквиты, одеяла и сигареты. Все эти вещи были американского производства. Немец подтвердил, что несколько дней назад торпедировал американский транспорт «Хусиер», а когда его оставила команда, поднялся со своими людьми на борт.
86
Вернон Фрэнк был третьим офицером «Карлтона», но Стрэнд был капитаном «Хоному».