Страница 84 из 98
Таким образом, всего было потоплено двадцать два транспорта, одно спасательное судно и один вспомогательный танкер ВМФ. Общее водоизмещение потопленных судов достигало 142518 тонн. Из одиннадцати британских кораблей конвоя увидеть родные берега довелось только двум. На обратном пути в Англию «западный» конвой серии QP лишился еще трех транспортов, переживших поход PQ-17, — «Силвер Сворда», «Беллингхэма» и «Грей Рейнджера».
Но союзников угнетала не только потеря торгового тоннажа. Вместе с кораблями пошли на дно 3350 автомобилей, 430 танков, 210 бомбардировщиков, а также 99316 тонн самых разнообразных военных грузов, в том числе железнодорожные вагоны, радары, боеприпасы, продукты, стальной и алюминиевый прокат и другие стратегические материалы. Рассуждая об оказавшемся на дне грузе, можно добавить, что потери танков составили одну треть от общего числа бронированных машин, уничтоженных в гигантской битве под Курском; что же касается бомбардировщиков, то при проводке PQ-17 их было потеряно в три раза больше, чем при катастрофическом рейде американских ВВС на Швейнфурт в 1943 году. Кроме того, русский танкер «Азербайджан» получил такое количество пробоин, что из танков вытекла в море большая часть льняного масла, которое он вез. Равным образом, «Уинстон-Салем» не довез до Архангельска большую часть находившихся у него на борту продуктов питания. Эти потери позволили Гитлеру в конце августе заявить; «По-видимому, конвой PQ-18 так никогда из Исландии и не выйдет»3.
Казалось, беды продолжали преследовать конвой PQ-17 даже после его разгрома. В Архангельске ходили упорные слухи, что семерых из восьми покинувших «Азербайджан» русских моряков расстреляли их же собственные соотечественники. Восьмой, как говорят, желая избегнуть подобной участи, умолил одного из мастеров тайно доставить его в Англию4. Одного из британских моряков с конвоя застрелил по ошибке русский часовой во время немецкого налета на Архангельск. Что же касается исполненной мятежного духа команды «Трубадура», то ее после драки из-за женщин арестовали и посадили под замок чуть ли не в полном составе5. В Архангельске получила также распространение сплетня, что моряки «Карлтона» сдали свое судно из-за обещанного им немцами крупного денежного вознаграждения6. На транспорте «Силвер Сворд» была раскрыта попытка саботажа — кто-то из команды хотел вывести из строя его двигатели, подмешав в смазочное масло наждачный порошок7. Мастер «Уинстон-Салема» серьезно заболел, и его пришлось срочно вывозить самолетом в Америку8. При подходе к берегу русский лоцман посадил на мель один из кораблей ПВО. По этому поводу лейтенант Карадус в своем дневнике заметил: «Никого из наших это особенно не озаботило, и желающих помочь стащить корабль с мели не нашлось». Похоже, члены команд кораблей ПВО были просто не в состоянии это сделать, так как основательно напились. Артиллерист из вооруженной охраны мистер Годфри Уинн перебирался из одной кают-компании в другую и всех поил виски. На «Ла Малоуине» его спросили, понравилось ли ему быть гостем капитана «Позарики». На это он сказал: «Ну, с капитанами я всегда умел ладить, меня только адмиралы смущают»[82]9.
На пирсе с уцелевших транспортов первым делом сгрузили танки. Их вытаскивали из контейнеров, смазывали, заправляли, осуществляли на них пробный пробег, после чего грузили на железнодорожные платформы. Перед отправкой на фронт русские рабочие трудолюбиво закрашивали выведенные белой краской на бортах танков, грузовиков и санитарных машин надписи вроде: «Дар граждан города Плимута» — и тому подобные. Интересно, что принадлежавший крейсеру «Норфолк» старый гидросамолет «Валрус», который привел на буксире в Архангельск корабль ПВО «Паломарес», русские разобрали на части и тоже погрузили на железнодорожную платформу. Они отказывались верить в то, что он не является частью союзной поставки по ленд-лизу.
Возможно, по той причине, что союзники с открытием второго фронта в Европе не торопились, русские обращались с союзными моряками не очень-то любезно. В особенности это относится к морякам с конвоя PQ-17. Так, морякам с кораблей конвоя запрещалось посещать стоявшие в порту другие союзные корабли, у сходней была выставлена вооруженная охрана, а почта задерживалась. Кроме того, русские отказались поставлять на корабли продукты питания. Уголь, который грузили на корабли в доках, по словам лейтенанта Элсдена с «Айршира», был «очень дурного качества». Так как при проводке конвоя PQ-17 транспорты и корабли эскорта расстреляли все снаряды и патроны, а русские пополнить боезапас отказались, союзникам пришлось везти снаряды, патроны и продукты на четырех эсминцах, которые пришли в Архангельск в конце месяца[83]. Адмирал Товей, не раз получавший от адмирала Майлса «неутешительные известия» о том, как неласково обходятся с больными моряками из конвоя PQ-17 в Архангельске, хотел было переправить на эсминцах на север России подразделение британских военно-морских медиков, но русские ему в этом отказали10. Тогда адмирал Майлс лично отправился в Архангельск и обнаружил, что 1200 моряков, спасшихся с потопленных транспортов, пребывают там в весьма «запущенном состоянии». За ланчем капитан Маунд сказал ему, что русские превратили в госпитали многие архангельские школы и по части медицинского обслуживания делают, что могут. Другое дело, что могут они немногое. В качестве одного из примеров неудовлетворительного отношения к больным можно вспомнить случай, когда из-за нехватки лекарств, неадекватного лечения и различных проволочек двум молодым британским морякам, страдавшим от обморожения, пришлось распрощаться со своими нижними конечностями[84].
Ко всему прочему, количество шлюпок, спущенных с потопленных транспортов, никак не хотело совпадать с количеством обнаруженных, и союзное руководство это очень беспокоило. Однако постепенно этот разрыв сокращался. До Новой Земли дошли, наконец, две шлюпки с «Алкоа Рейнджер», а третья добралась даже до мыса Канин Нос. Тридцать семь моряков, спасшихся с «Хоному», дрейфовали тринадцать дней, прежде чем их за сотни миль от Мурманска подобрал британский тральщик. Люди с «Питера Керра» почти уже добрались до берега на востоке от Мурманска, как вдруг напоролись на русский торпедный катер, команда которого отнеслась к ним с подозрением и стала с пристрастием расспрашивать, кто они и откуда. И это после того, как они прошли на веслах по студеному морю 360 миль!
Две шлюпки с «Болтон Кастла» дрейфовали отдельно друг от друга, так как одна шла под парусом, а на другой стоял лодочный мотор, тянувший ее, пока в баке оставался бензин. Шло время, и по мере того, как рацион сокращался, а количество пресной воды уменьшалось, на шлюпке, где находился капитан, между составлявшими команду арабами и белыми все чаще вспыхивали ссоры. Так как вода и продукты кончались, а на лодке назревала поножовщина, Паско решил, что до берега им уже никогда не добраться. Неожиданно моряк, сидевший на носу, крикнул, что видит шлюпку. Они подошли поближе и увидели у нее на борту надпись: «„Эль Капитан“. Панама». Шлюпка была пуста. Видно было, что команда оставила ее в страшной спешке: на дне валялась брошенная в беспорядке одежда, а на скамье лежал недоеденный засохший бисквит. Но людей с «Болтон Кастла» куда больше интересовало содержимое контейнера с «неприкосновенным запасом». Капитан Паско открыл крышку и — о чудо! — обнаружил в контейнере солидный запас продовольствия, пресную воду и даже выпивку. Кроме того, в шлюпке были найдены морские карты, компас, охотничьи ружья, рыболовные удочки, крючки и леска. Благословляя предусмотрительность панамских моряков, Паско велел перетащить все найденные припасы и вещи в свою шлюпку и стал смотреть в будущее веселее. Выдача пресной воды увеличилась до чайной чашки в день на человека. Равным образом увеличился и пищевой рацион. Прошло еще несколько дней, и обе шлюпки с «Болтон Кастла» независимо друг от друга достигли наконец северного побережья России.
82
Лейтенант Карадус с «Ла Малоуина» писал, что Уинн был довольно-таки беспокойным и агрессивным типом. «Этот артиллерийский офицер стал застрельщиком нескольких вспыхнувших среди моряков ссор и драк». Надо сказать, что на «Позарике» любили-таки подраться, и она в этом смысле пользовалась в Архангельске дурной славой. В команде этого корабля ПВО было много буянов, о которых люди отзывались не самым лучшим образом.
83
Существует немало примеров отказа от сотрудничества со стороны русских. К примеру, в Мурманск на крейсере «Норфолк» прибыли двести человек персонала Королевских военно-воздушных сил для усиления авиации Берегового командования, базировавшейся на севере России. Хотя приезд английских пилотов и техников был согласован с Москвой, в Мурманске им не позволили сойти на берег, и «Норфолку» пришлось отвезти их в Англию.
84
Хотя жалоб на медобслуживание и кормежку поступало множество, капитан Стоун с «Олопаны» в этом смысле был исключением. Он ни к врачам, ни к столу претензий не имел. По его мнению, рацион у него был лучше, чем у большинства русских. Что же касается медобслуживания, то русские поместили его в «самый новый госпиталь» из всех, какие были выделены в распоряжение спасшихся. По-видимому, все дело в том, что русские впервые имели дело с таким количеством измученных, больных и обмороженных иностранцев и не смогли разрешить эту проблему ко всеобщему удовольствию.