Мир от Гарпа

— Что? — спросил Гарп.

— Ничего не могу поделать с этим п-п-проклятым запахом изо рта, — проговорил Тинч. — Наверное, п-п-пора умирать, — подмигнул он Гарпу. — Г-г-гнию изнутри!

Шутка шуткой, но Гарп еще несколько лет после школы справлялся о здоровье Тинча и каждый раз с облегчением узнавал, что никакой неизлечимой хвори у старика нет.

Тинч умер ночью на школьном дворе, и его смерть никоим образом не была связана с дурным запахом изо рта. Однажды морозной ночью он возвращался с вечеринки учителей, где, по утверждению многих, хватил лишнего; поскользнувшись на льду, он упал, ударился головой о мерзлую землю и потерял сознание. Под утро его обнаружил ночной сторож — Тинч замерз.

К сожалению, первым рассказал об этом Гарпу балда Бенни Поттер. Гарп встретил его в Нью-Йорке, где Поттер что-то делал в каком-то журнале. Невысокое мнение Гарпа о Поттере усугублялось невысоким мнением о журналах вообще и убеждением, что Поттер всю жизнь завидовал его литературным и спортивным успехам.

«Поттер — один из тех горемык, у которых в письменном столе пылится полдюжины романов, — писал Гарп. — Их беда в том, что они боятся отдать свои писания на людской суд».

Правда, в школьные годы Гарп тоже никому не показывал свои рассказы; исключением были Дженни и Тинч. Да еще дал один рассказ Хелен Холм. Но потом зарекся показывать ей свою писанину, пока не создаст что-нибудь действительно стоящее и ей не за что будет критиковать его.

— Слыхал? — спросил Гарпа Бенни Поттер, когда они встретились в Нью-Йорке.

— О чем? — не понял Гарп.

— Наш Вонючка откинул копыта, — сказал Бенни. — З-з-замерз до смерти.

— Что, что ты сказал? — спросил Гарп.

— Старый Вонючка замерз, — повторил Поттер; Гарп это прозвище терпеть не мог. — Назюзюкался и поплелся домой через школьный двор. Поскользнулся, упал и разбил башку. К утру там же и окочурился.

— Будет трепаться, — сказал Гарп.

— Ей-богу, Гарп, не вру, — сказал Бенни. — Холод был собачий, пятнадцать[16] ниже нуля. Хотя, — добавил он, — с таким вонючим котлом внутри замерзнуть довольно п-п-проблематично.

Они встретились в баре вполне приличного отеля в середине шестидесятых, где-то между Парк-авеню и Третьей-стрит. Бывая в Нью-Йорке, Гарп никогда не знал, где он окажется в следующую минуту. Договорившись пообедать с кем-то из приятелей, он по дороге встретил Поттера, который и затащил его в этот бар.

Подхватив под мышки, Гарп поднял его и посадил на стойку бара.

— Ну и гнус же ты, — сквозь зубы процедил Гарп.

— Ты всегда меня ненавидел, — обиделся Бенни.

Гарп толкнул Поттера, и полы его пиджака окунулись в мойку бара.

— Пусти! — крикнул Бенни. — Ты, вечный холуй у старого Вонючки!

Гарп так тряхнул однокашника, что в мойке оказался и его зад. Там отмокали стаканы, было полно воды; и поэтому вода плеснула на стойку.

— Пожалуйста, сойдите со стойки, — сказал бармен, обращаясь к Бенни.

— Ты что, не видишь, идиот, что меня оскорбили действием? — заорал Бенни.

А Гарп уже шел к выходу. И бармену ничего не оставалось, как извлечь Поттера из мойки и поставить на пол.

— Вот сукин сын, вся задница мокрая! — не унимался Бенни.

— Прошу вас не выражаться, сэр, — предупредил бармен.

— Ах, сволочь, и бумажник весь мокрый, — Бенни пытался выжать воду из брюк.

— Гарп, — заорал Бенни, но Гарпа уже и след простыл.

— Эх, Гарп, у тебя всегда было плохо с юмором! — прокричал он вдогонку.

Действительно, у Гарпа в школьные годы с юмором было плохо, особенно если дело касалось борьбы или его рассказов.

— Откуда ты знаешь, что станешь писателем? — спросила как-то Куши Перси.

Шел последний год пребывания Гарпа в школе. Они брели по берегу реки, удаляясь от города, к месту, хорошо известному Куши. Она приехала на выходные из школы для девочек, которая называлась «Диббс». Это была уже пятая подготовительная школа, где училась Куши. Сначала ее отправили в Талбот, в один класс с Хелен, но у нее начались нелады с дисциплиной, и родителей попросили подыскать ей другую школу. Нелады с дисциплиной возникали и в трех других школах. Среди мальчиков из Стиринга школа «Диббс» была очень популярна, даже, можно сказать, знаменита своими девочками, которые не ладили с дисциплиной.

Был прилив, Гарп следил за тем, как восьмивесельная лодка выходила на воду; за ней летела чайка. Куши Перси взяла Гарпа за руку. Она знала немало способов узнать, нравится она мальчику или нет. Многие мальчишки из «Академии» не прочь были обнять или ущипнуть Куши, но старались, чтобы никто не заметил. Гарпу, как оказалось, это было все равно. Он крепко держал ее за руку. Конечно, они росли вместе, но по-настоящему никогда не дружили, она это точно знала. Но даже если Гарпу было от нее нужно то же, что и всем, думала Куши, он хоть не старался этого скрывать. И Куши это было приятно.

— Я думала, ты хочешь стать борцом.

— Я и так борец, — сказал Гарп, — но я хочу стать писателем.

— И жениться на Хелен Холм, — насмешливо проговорила Куши.

— Очень может быть, — сказал Гарп, и его ладонь в ее руке дрогнула. Куши знала, что Хелен Холм — еще одна тема разговора, где юмор не допускался, и потому следовало быть осторожной.

Навстречу по тропинке шли несколько мальчишек из школы; миновав их, один обернулся и крикнул: «Куда путь держите, а, Гарп?»

Куши сжала его руку.

— Не обращай внимания, — сказала она.

— Я и не обращаю, — ответил Гарп.

— О чем ты собираешься писать? — спросила Куши.

— Понятия не имею.

Он не знал даже, пойдет ли учиться дальше. Им, как борцом, заинтересовались колледжи на Среднем Западе, и Эрни Холм послал туда несколько писем. Два колледжа пригласили Гарпа для личного знакомства, и он поехал. Встретившись со студентами в спортивном зале, он понял, что не уступает им в мастерстве, но проигрывает в напористости и воле к победе. Их желание одолеть его было сильнее, чем его стремление победить. В одном колледже он даже получил осторожное предложение: ему дадут небольшой задаток, но стипендия гарантируется всего на год. Ничего неожиданного, ведь он из Новой Англии. Эрни Холм сказал, когда он вернулся: «Там спорт — совсем другое дело. Я вот что хочу сказать, сынок, у тебя есть способности и хорошая подготовка, это говорю я, твой тренер. Но тебе не хватает спортивного азарта. Ты должен гореть, рваться в бой».

Гарп посоветовался с Тинчем, куда бы ему пойти учиться, чтобы стать писателем, но тот, по обыкновению, смешался. «Наверное, в какой-нибудь хороший колледж, — сказал он. — Но раз ты хочешь писать, ты будешь п-п-писателем, где бы ни учился».

— Ты хорошо сложен, — шепнула ему Куши, и он снова сжал ее руку.

— И ты тоже, — сказал в ответ Гарп.

На самом деле фигура у нее была на любителя. Небольшого роста, но вполне сформировавшаяся Куши напоминала маленький, тугой махровый цветок. Зря ее назвали Кушман, думал Гарп, ей больше подошло бы имя Кушен, кушетная подушечка. В детстве он так и называл ее. Куши нравилась Гарпу. И сейчас он пригласил ее погулять. Куши сказала, что знает одно место.

— Куда ты меня ведешь? — спросил Гарп.

— Привет! Это ты меня ведешь. Я только показываю дорогу. К тому самому месту.

Они свернули с тропинки, где начиналась излучина, называемая Слепой кишкой. Когда-то здесь завяз корабль, но от него давно ничего не осталось. На берегу же еще сохранились зримые следы истории. Именно здесь Эверет Стиринг поставил свои знаменитые пушки для отражения англичан: три чугунных жерла и по сей день мирно ржавели на бетонных плитах, глядя в мутные воды Стиринга. Когда-то они поворачивались, но отцы города еще в прошлом столетии постановили их закрепить, и они погрузились в сон до скончания века. Рядом с жерлами возвышались пирамиды из ядер, скрепленных цементом. Ядра давно разъела рыжая ржавчина с зеленоватым налетом, как будто их сняли с корабля, который сто лет покоился на морском дне. На бетонной площадке, где стояли пушки, валялись банки из-под пива, разбитые бутылки — обычный мусор, который оставляют после себя подростки. Поросший травой берег, спускающийся к спокойной и пустынной реке, был основательно вытоптан, словно там только что прошла отара овец. Но Гарп знал: траву топчут ботинки школьников, которые приходят сюда со своими подружками. Выбор места оригинальностью не отличался, но это было так похоже на Куши.

16

Примерно -10 °C.