Перейти море

Спал Максим либо прямо на улице, либо – если шел дождь - на ступеньках в туалете. В один из дней он нашел в мусорном баке старый свитер и теперь носил его под пуховиком – так было значительно теплее. Но все равно – зима наступала, и в ближайшее время Максиму нужно было найти теплый «дом» - подвал или канализационный люк. Вернее, это нужно было сделать еще месяц назад, но Максим все тянул – со времен работы в милиции он боялся крыс. Боялся настолько, что изъеденные этими грызунами трупы снились ему по ночам. Была невеселая надежда на то, что болезнь убьет его до наступления холодов, и «дом» с крысами просто не понадобится, но – вот уже декабрь, а он все еще жив...

Конечно, болезнь съедала его – периоды без боли становились все короче, мучительные приступы удушливого кашля – все длиннее. Все чаще и чаще он отхаркивал на грязную ладонь кровавые сгустки. Болезнь мучила его, но все же – пока не убивала.

К смерти Максим относился двояко – иногда отчаянно боялся ее, иногда – жаждал ее прихода. Когда его не беспокоила боль в легких, он очень хотел жить - дышать, ходить, видеть, слышать… В своей далекой и бурной молодости он даже не предполагал, какая это радость – просто ходить, просто дышать! Если бы он знал это тогда, его жизнь сложилась бы иначе…

С другой стороны – не только боль, но и отчаянная бессмысленность существования побуждали Максима жаждать смерти. В конечном счете, это животное довольно жизнью, если оно сыто и лежит в тепле. Человек так не может. Сотворенный по образу Божьему, он не способен быть счастливым, если живет так, как живут собаки или свиньи.

Не обстоятельства делают нас счастливыми или несчастными, а отношение к ним. Максим имел уйму свободного времени, и считал этот избыток времени своим проклятьем. На самом деле это был Божий подарок – Господь давал ему возможность подготовиться к уходу в мир иной.

Если бы Максим любил молитву, то счел бы имеющийся избыток времени счастьем – лучшего способа приготовиться к смерти, чем много молиться, просто нет.

Если бы Максим любил молитву, он не нуждался бы в каких-то внешних событиях, потому, что самое главное событие – беседа с Богом – происходила бы у него в душе.

Если бы Максим любил молитву, то смерть не страшила бы его, как не страшила она апостола Павла. «Имею желание разрешиться и быть со Христом, ибо для меня жизнь – Христос и смерть – приобретение» - говорил великий апостол.

Но Максим не знал этих слов, о молитве не задумывался, и поэтому драгоценное время уходило зря, лишь тяготя его.

Максим маялся, не зная, чем бы себя занять. Он бы рассмеялся и не поверил, если бы ему кто-то сказал, что ему, Максиму, не хватает именно Бога. Его религиозное чувство было одичавшим, неоформленным, осознаваемым им самим только в самые критические моменты жизни. Будь сейчас бой, со стрельбой из винтовок и грохотом канонады, он бы молился постоянно и горячо, но обращаться к Господу, когда вокруг все спокойно, Максим не был приучен.

Неосознанная потребность в Боге отзывалась в душе Максима каким-то неясным, но непрекращающимся томлением. Ему казалось, что душа его рвется куда-то, но куда именно, он не мог понять. Временами ему нестерпимо хотелось вскочить и бежать, и он непременно побежал бы, если бы только знал – куда. За два месяца жизни на привокзальной площади, он осознал, что может привыкнуть к боли в груди, может питаться отбросами, может пить отвратительный самогон, может спать в холоде. Но жизнь, когда впереди ничего, совсем ничего, кроме смерти, временами становилась настолько невыносимой, что хотелось выть.

В половине десятого из вокзала повалил народ – пришла вечно переполненная электричка из Кривого Рога. Максим завистливо смотрел на спешащих людей, и пытался угадать, куда же они спешат.

Вот толстый гражданин в очках. В руках – аккуратная папочка. Он, наверное, приехал по делам, а в папочке документы. Интересно, почему такой важный гражданин приехал на электричке? Ему больше подошло бы такси.

А вот женщина, чем-то напоминающая Вику Родионову, такой, какой она стала сейчас. В руках у женщины сумки. Скорее всего, приехала на базар, вот только не понятно, покупать что-то или продавать?

А вот двое молодых ребят. С этими понятно – это студенты. Сейчас они поедут в институт или университет. Поздновато для занятий – обычно студенты приезжают в Днепропетровск рано утром. Но мало ли – может у этих парней занятия начинаются с обеда.

В любом случае – эти люди куда-то спешат, у них впереди жизнь, полная ожиданий и событий…

Внезапно Максиму остро захотелось, чтобы в его жизни случилось еще что-то – пусть маленькое, незначительное, пусть даже плохое! Желание сделать хоть что-нибудь, отличное от поиска еды или выпивки, вдруг стало столь сильным, что Максим резко поднялся с бордюра. Быстро, торопливо сложил одеяло, взял его под мышку, и побрел к вокзалу. Зачем он туда идет, Максим не знал, но чувствовал – в самом вокзале есть что-то, что может дать ему смысл существования, пускай маленький, пускай всего на час, но – смысл! В конечном счете, многие и многие мужчины во все века вдруг бросали привычную жизнь и неслись за тридевять земель, ища прежде всего того же, что и Максим – ощущения того, что они живут не зря.

Еще не дойдя до вокзала, он решил, что сядет в первую попавшуюся электричку, и поедет в любом направлении, хотя бы для того, чтобы доехать до конечной, и потом вернуться назад.

Он подошел к табло с расписанием. Первой на отправление стояла электричка на Чаплино. Максиму показалось, что он где-то уже слышал это название.

Чаплино, Чаплино… Да – точно слышал! Но – когда? И что это был за разговор? Куда он мог попасть, садясь на эту электричку? Ну – вспоминай же! Эх, память, память…

Внезапно он вспомнил – на этой электричке можно было доехать до станции Игрень, а оттуда дойти до городской свалки, то есть – до знаменитого города бомжей, о котором слышал еще в тюрьме.

Да – это правильно! Там он может увидеть что-то интересное, и, быть может, подружиться с кем-нибудь, кто его поймет. У него так давно не было друга… В конечном счете, ведь вернуться на вокзал никогда не поздно.

С горящими глазами, почти счастливый, он зашагал на двенадцатый путь – там стояла электричка.

Так, не побуждаемый никакими внешними обстоятельствами, а лишь убегая от скуки и беспробудной тоски, которых так много в жизни бродяги, Максим решил посетить город бездомных.

4.

Центральная свалка Днепропетровска встретила уставшего Максима отвратительной вонью. Даже сейчас, в начале зимы, здесь пахло отнюдь не розами! Разумеется, старые, застарелые кучи мусора промерзли и не воняли, но огромный город производит горы мусора ежедневно, и ежедневно множество мусоровозов доставляли эти кучи отходов на центральную свалку. Вот эти-то свежие кучи и распространяли незабываемый «аромат».

«Интересно, как же здесь воняет летом»? – подумал Максим.

Он уже порядком устал, но ни на миг не пожалел о том, что выбрался с привокзальной площади. Огромный котлован, в котором располагалась свалка, напоминал растревоженный муравейник - то тут, то там подъезжали и отъезжали мусоровозы, тракторы сгребали свежий мусор в настоящие мусорные горы, людские фигурки рылись в этих горах, пытаясь найти в отбросах что-нибудь ценное. Чуть поодаль стояли «дома» жителей этого города обездоленных. Шалаши всех форм и размеров; неказистые ящики, сбитые из фанеры; грязные, многократно залатанные туристические палатки… Еще дальше Максим увидел шиферные крыши, возведенные не над стенами домов, а, как будто, вырастающие из-под земли.

«Землянки! – догадался Максим. – Они пережидают сильные морозы в землянках!»

Этот город бездомных ужаснул бы любого, никогда не бродяжничавшего человека. Но не Максима – впервые за многие дни ему было радостно. Здесь явно жили дружнее, чем на привокзальной площади, а он так хотел просто с кем-нибудь поговорить!

Он улыбнулся, вдохнул вонючий воздух, и зашелся в долгом приступе кашля. Отдышавшись, он направился к двум бездомным, которые увлеченно возились с чем-то, и не обращали на Максима никакого внимания.