В дебрях Камасутры

Увешанный питательными капельницами, Птенчиков неспешно фланировал по парку реабилитационного центра, любуясь беззастенчивым буйством весны. Расфуфыренные кусты благоухали, соревнуясь между собой в количестве украсивших ветви букетов, а захмелевшие от солнца деревья шумели недавно появившейся листвой, как юные гуляки, наконец-то дорвавшиеся до бесконтрольного всемогущества. Влажная земля зримо вдыхала волнующие ароматы, ожившие букашки ошалело сновали взад-вперед, не в силах совладать с переполняющей их радостью вновь обретенного бытия.

Птенчиков свернул с самодвижущейся дорожки и побрел напрямки по вызывающе-изумрудной траве, время от времени привычно складываясь в позу Лотоса и замирая под особо приглянувшимся кустиком. В один из таких «привалов» его и разыскал истомившийся от долгого ожидания встречи начальник полиции.

После того как мэтр по неразрешимым вопросам подкинул генералу версию о наличии в его окружении тайной поклонницы, стащившей форменную фуражку от избытка безответных чувств, жизнь в полицейском управлении пошла наперекосяк. Встречая в коридорах представительниц женского пола, суровый начальник делал охотничью стойку и сверлил их проницательным взглядом. Многие не выдерживали и подавали заявления об уходе. Когда же генерал начал приглашать сотрудниц в свой рабочий кабинет для личного досмотра, количество увольнений перевалило за допустимый предел. Управление полиции стремительно пустело, личный состав служащих сократился почти вдвое.

А фуражка все не находилась...

Тогда бывалый сыщик устремил свой решительный взор на соседок. К несчастью, их мужья не являлись его подчиненными, и вскоре начальнику полиции от души начистили физиономию, а его рабочий стол скрылся под кипами исков о возмещении морального ущерба. Очередная линия расследования дела о беспрецедентном хищении генеральской фуражки зашла в тупик.

— Мэтр! — решительно заговорил генерал, нависая над погрузившимся в медитацию Птенчиковым. — Преступники водят нас за нос!

Этот оскорбительный факт отчего-то не произвел на собеседника никакого впечатления. Он продолжал все так же таращиться на ближайшую ветку сирени, с выражением полного морального удовлетворения на безмятежном лице.

— Ау, мэтр! — Полицейский озабоченно наклонился и помахал перед глазами Ивана своей могучей лапищей. — Неужели опять ушел? Что же делать, что делать... Какая безответственность — отправляться в путешествие в тот критический момент, когда обнаглевшие урки взялись подрывать самые основы правопорядка! Мэтр, это непростительное пренебрежение своим общественным долгом. Вас ждут санкции прокурора и выговор по должностной линии!

Глаза Ивана по-прежнему хранили выражение — мечтательной отрешенности.

— Гражданин Птенчиков, вы не можете предать высокое звание мэтра! — будто раненый бизон, взревел начальник полиции. И тут уста Ивана отверзлись:

Придавленный обрушившимся на него откровением, начальник полиции боязливо возвел глаза к вышине. Сверкающая голубизна небосвода его ослепила, и генерал поспешно заслонился рукавом.

Чуть в стороне шелестел ветвями раскидистый дуб. Серая ворона нырнула в листву и...

— Мэтр!!! — заорал начальник полиции. — Мэтр, вы нашли ее!

Слезы потрясения брызнули из глаз генерала. Воздев руки к небу, он лишь нечленораздельно мычал: «Мэ-этр, мэ-этр!» — и подскакивал на месте, тыча пальцем в нечто, поразившее его воображение.

На вершине дуба средь зеленых ветвей уютно примостилась, его фуражка. Серая ворона присела на глянцевый козырек, и ей навстречу тут же высунулись четыре голодных, разинутых клюва.

— Мэтр, вы гений! — утирая слезу, прочувствованно выдавил генерал. — Сегодня же обращусь в правительство с ходатайством о награждении вас медалью «За особые заслуги».

Неловко взмахнув рукой, он задел приглянувшуюся Ивану ветку сирени. Несколько лепестков, трепеща от ощущения полета, опустилось на зеленую траву. Мэтр сморгнул, недоуменно повел глазами — и вновь расплылся в блаженном отрешении, сфокусировав взгляд на цветке одуванчика.

Недели через две Иван почти оправился от путешествия в Шамбалу. Его ноги перестали складываться коленками в стороны, а взгляд уже не стекленел от каждого движения души. Консилиум профессоров реабилитационного центра признал своего пациента вполне адекватным и разрешил ребятам отвезти учителя домой.

Гвидонов весело напевал, для развлечения пассажиров выписывая на аэроботе фигуры высшего пилотажа. Варя смеялась, прижимая к себе на виражах Ваську-Маугли, Птенчиков снисходительно поглядывал на любимых учеников. Идиллическая картинка возвращения домой.

Избушка учителя поразила освоившегося в доме Гвидоновых Ваську полным отсутствием технических приспособлений. Недоверчиво оглядываясь по сторонам, он, наконец, заметил единственный предмет, напоминающий знакомые интерьеры.

— Это компьютер? — подскочил мальчик к чудокнигопечке.

— Не совсем, — откликнулся Егор и начал с большим знанием дела описывать устройство необычного печатного приспособления. Птенчиков опустился в плетеное кресло.

Надо бы, Василий, научить тебя читать. По-настоящему. А то ведь эти жертвы прогресса наверняка уже начали пичкать тебя таблетированным суррогатом?

— Начали, — кивнул Васька и сразу помрачнел.

Надо сказать, мысль о том, что его мама живет в тереме Месяца Месяцовича, крепко засела в упрямой головенке бывшего Мозгопудры. С колыбели привыкший быть богом, он не воспринимал слово «невозможно» и очень обижался на своих старших друзей за то, что они не спешат помочь ему с поисками. Напрасно Варя пыталась объяснить, что гибрид осла с верблюдом при всем своем желании не сумеет скакать по небесам. Напрасно Егор устраивал экскурсионные полеты на аэроботе, поднимаясь над облаками и наглядно демонстрируя отсутствие на небе каких-либо теремов. Его лишь штрафовали за превышение высоты сотрудники ГИБВД (государственной инспекции безопасности воздушного движения), а Васька продолжал упрямо закусывать губу и высматривать воздушные замки в квадрат иллюминатора. Тогда Гвидонов начал подкидывать своему маленькому другу таблетки по астрономии и основам аэронавигации. Они посетили космодром, планетарий и музей космонавтики. Живой и общительный Васька стал все больше замыкаться в себе и целыми днями просиживал за компьютером Егора в поисках ответа на свои недетские вопросы.

Варя с Егором вышли на кухню, чтобы заварить фирменного птенчиковского чайку с малиновым листом. Хозяин остался покачиваться в любимом кресле — последнее время Ивану не слишком хотелось шевелиться. Васька присел напротив учителя, напряженно вглядываясь в его лицо.

— Мне говорили, что вы один раз уже сумели найти мою маму, — начал он очень серьезно.

— Да, — кивнул Птенчиков.

— Вы сделали это с помощью книг.

— Все верно.

— После спектакля я проглотил книгу о «Коньке-Горбунке». Я точно знаю, где сейчас моя мама, но Варя с Егором говорят, что добраться до нее невозможно. Почему они даже не пытаются мне помочь?

— Чтобы достичь невозможного, нужно верить, что это возможно. — Птенчиков остановил движение качалки. — У каждого человека свой путь, и зачастую даже лучший друг не сумеет пройти этот путь рядом с тобой. Ни я, ни Варя с Егором не сумеем помочь тебе в осуществлении задуманного. Но попробуй подумать о том, что я недавно вернулся из страны, найти которую считается невозможным.

— Иван Иванович! — донесся из кухни голос Варвары. — Давайте пить чай на крылечке, до того погода чудесная!