Страница 48 из 64
Проявляя невероятную твердость характера, Гвидоновы продолжали прилежно ходить на работу. Казалось, даже это ужасное событие не может выбить их из привычной колеи и оторвать от любимых цифр. Окружающие — только дивились железной выдержке этих людей. Однако, когда в статистических отчетах стали проскальзывать досадные ошибки, чего никогда не случалось раньше, родителей Егора отправили на срочное обследование. Тут-то и выяснилось, что стресс-показатель зашкалил за все допустимые пределы. Не умеющая излить свое горе в простых человеческих эмоциях, чета статистиков превратилась в пациентов реабилитационного центра.
— Мы к Гвидоновым, — вежливо обратилась Сыроежкина-мама к выкатившемуся им навстречу роботу-дежурному.
— Извините, но сейчас приема нет, — замигал красными огоньками робот.
— У нас экстренная ситуация, — взревел ветеринар.
— Так бы сразу и сказали. — Робот изменил окрас на зеленый. — Следуйте за мной.
Они вошли в лифт и моментально взмыли на четвертый этаж.
— Следуйте за мной, — снова повторил робот и заскользил по коридору, погруженному в полумрак.
Жертвы стресса приходили в себя в уютных палатах, стены которых состояли из жидкокристаллических панелей, где автоматически отображался видеоряд, наиболее подходящий для каждого отдельного пациента. Через приоткрытую дверь одной из палат струился мягкий зеленоватый свет, приятный мужской голос старательно выводил слова странной песни: «Ох, люли, гусельки…»
Барина мама не смогла устоять перед искушением и заглянула в щель.
Посреди палаты, воздев руки к потолку, стоял симпатичный молодой человек, покачиваясь в такт собственной песне. А на стенах, вокруг него, водили хоровод девицы в старинных одеждах. Они лавировали среди могучих лесных деревьев и нежно улыбались больному. Из палаты сочился тонкий аромат лесной хвои и малинового сока.
— Бедняжка, — посочувствовала Варина мама. — Что же с ним случилось, если он даже ночью приплясывает?.
— Пациент проходит под именем Музон Забойный, — бесстрастно отрапортовал робот. — Диагноз: состояние невменяемости после общения с гением.
Сыроежкины испуганно переглянулись.
Доехав до конца коридора, робот указал на дверь:
— Гвидоновы находятся здесь, — и бодро укатил восвояси.
Сыроежкины деликатно постучали. Ответа не последовало.
— Спят, наверное. Что же делать? — смутилась Сыроежкина-мама.
— Будить, — безапелляционно заявил ветеринар и толкнул дверь.
Из палаты хлынул шум прибоя. Запах соленого морского ветра с легкой примесью валерьянки приятно щекотал ноздри. Родители Егора лежали в гидрокреслах, покачивающихся в такт движению волн, и блаженно улыбались во сне. Расслабляющие пижамы, пропитанные специальными экстрактами, ласково облегали их сонные тела. Заботливые капельницы ни на секунду не оставляли своих пациентов без внимания, усердно подпитывая ослабленные организмы всем необходимым.
Сыроежкин-папа решительно отключил питание гидрокресел и принялся будить Гвидоновых, которые никак не желали возвращаться к действительности, растерянно хлопая сонными глазами.
— Так, не спим! — командовал ветеринар, сдирая с запястий Гвидоновых упирающиеся капельницы и отправляя их в утилизатор. — Хватит расслабляться, пора действовать. Тут наверняка целый заговор, наши дети в опасности, а вы дрыхнете как ни в чем не бывало!
Услышав про детей и опасность, Гвидоновы захлопали глазами несколько интенсивнее.
— Пожалуйста, вставайте, — увещевала их Варина мама. — Нам нужна ваша помощь. Надо пойти на телевидение, организовать акцию протеста, написать письмо министру…
— Простите, какому министру? Вы, собственно говоря, кто такие? — наконец включился в диалог Гвидонов-отец и с опаской уточнил: — Наверное, тоже пациенты клиники?
— Нет, что вы. Извините, совсем забыли о приличиях: мы родители Вари Сыроежкиной, она училась вместе с Егором в колледже и сегодня вечером тоже бесследно пропала.
— Да, это имя мне знакомо. Сочувствую вашему горю, — произнес отец Егора. — Но я не совсем понимаю, чего вы хотите от нас.
— Ну как же, — растерялся ветеринар и бессвязно забормотал: — Ваш сын пропал, а вы тут… Надо что-то делать, нельзя так… сложа руки…
В этот момент поблизости раздался знакомый голос:
— Ох, люли-люшеньки…
Вздрогнув, мама Сыроежкина выглянула в коридор. Пациент со странным именем Музон Забойный приплясывал перед дверью в палату Гвидоновых. Остановившись, он внимательно уставился в ее встревоженное лицо.
— Вы поэзию любите? — строго осведомился Музон. Мама Сыроежкина поспешно кивнула — не хотелось расстраивать больного человека.
— О, тогда мы с вами споемся! — обрадовался тот и ловко скользнул в палату Гвидоновых. Здесь с ним случилось нечто странное: увидев набегающие на мягкий коврик волны, он неожиданно замер, ловя раздувающимися ноздрями легкий бриз, а затем вдохновенно взвыл:
— «Ветер по морю гуляет и кораблик подгоняет! Он бежит себе в волнах…» — Неугомонный Музон попытался содрать с себя успокаивающую рубашку, но это оказалось не так-то просто. Ограничившись тем, что задрал ее до уровня шеи, он принялся раздувать щеки И носиться по палате, шумно выдыхая себе за пазуху:
— Фуу, фуу! — По рубашке побежали красные полосы сигнала экстренного вызова. Через пару секунд дверь палаты бесшумно отъехала в сторону и в помещение вкатились два автосанитара с противоприпадочным одеялом наперевес. Спеленав упирающийся «кораблик», они перевели его в горизонтальное положение и включили одеяло в режиме электровибрации. На лице Музона Забойного появилось выражение полного блаженства.
— Извините за беспокойство, — просигналили автосанитары и отбыли со своим пациентом, не забыв плотно затворить дверь.
Сыроежкины многозначительно переглянулись.
— Неужели вы согласны кутаться в успокаивающие пижамы, вместо того чтобы попытаться спасти своего сына? — начала Сыроежкина-мама.
Гвидоновы дружно втянули головы в плечи.
— Просто страусы какие-то! — укоризненно воскликнул ветеринар.
В папе Гвидонове наконец взыграли остатки прежнего самолюбия:
— Если вы и впрямь знаете, что нужно делать, чтобы отыскать наших детей, — мы постараемся помочь. Но нам не разрешат покинуть центр до окончания антистрессовой программы!
— В конце коридора я видела балкон, — тихим голосом произнесла мать Егора. — Там должна быть пожарная лестница. Можно попробовать выбраться по ней.
Сыроежкины живо спустились в сад и остановились посреди увядшего газона, чтобы дождаться Гвидоновых. Выпавший накануне снег давно растаял, холодная сырость пробирала до костей.
— Скорей бы в аэробот, — поежилась Варина мама. Гвидоновы, однако, не спешили. С размеренной грациозностью они переставляли ноги со ступеньки на ступеньку, каждый раз словно задумываясь, стоит ли это делать.
— Послушайте, — не выдержал ветеринар, — стоило бы поскорее выбраться с территории центра, пока не поднялась тревога.
— Идем! — откликнулся папа Егора, плавно отпуская перила и приземляясь на траву. — Дорогая, поторопись!
— Спешу! — певуче откликнулась Гвидонова-мама, замирая над очередной ступенькой. Наконец спуск был окончен. Пригнувшись к земле, Сыроежкины помчались через сад в сторону забора, отделяющего территорию реабилитационного центра от стоянки аэроботов. Где-то позади, словно в замедленной съемке, изящными прыжками двигались Гвидоновы.
— Они что, издеваются? — прошептала Сыроежкина-мама, с недоумением глядя, как чета статистиков вдумчиво отрывает ноги от земли, чтобы пронести их вперед, оттолкнуться и совершить скользящий прыжок.
— Так ведь на них успокоительные пижамы! — догадался ветеринар. Он рванул обратно, крича на ходу Гвидоновой-маме: — Раздевайтесь, раздевайтесь!
— Но-но! — произнес Гвидонов-отец, степенно высовываясь из-за ее спины. Сыроежкина поспешила на помощь супругу:
— Понимаете, эти пижамы мешают вам действовать адекватно. В таком темпе мы далеко не уйдем, автосанитары вот-вот обнаружат побег и вернут вас в палату!