Страница 57 из 100
— Больно? — Она вежливо рассмеялась. — Ты ведь ничего не знаешь, Эл. Я ненавидела своего брата с тех пор, как начала ходить, и задолго до того, как начала говорить. Он был жестоким и отвратительным. Знаешь, как некоторые мальчишки отрывают крылья мухам?
— Да, — заметил я, — но…
— Джон принадлежал к категории людей, которые предпочитали выдергивать руки тем мальчишкам, которые выдергивали лишь крылья мухам, — сказала она. — И наслаждаться этим.
— Что ж, в таком случае мне легче будет задавать свои вопросы.
— Я не переживаю, я радуюсь, — сказала она. — Я бы сейчас с удовольствием напилась, если бы не бросила употреблять все алкогольные напитки, Эл. Алкоголь — это слабая форма наркотика. Формируется привычка, а я хочу быть абсолютно свободной от любых привычек.
— Это хорошо, — промямлил я.
— Я не курю по той же самой причине, — сказал она.
— Но от осторожных любовных утех вы не отказываетесь?
— Это не имеет ничего общего с привычками, — медленно улыбнулась она. — Это биология. Опасно подавлять в себе биологические реакции, Эл. Это…
Я заскрипел зубами.
— Я понимаю, — сказал я. — Это вызывает депрессию и невроз.
— Точно.
Я заговорил яростным шепотом:
— Не знаете ли вы, кто мог убить вашего брата и по какой причине?
— Ну конечно знаю, — твердо сказала она. — Любой, кто знал его, мог бы иметь мотив для убийства.
— А в частности?
— Ну, — сказала она нерешительно, — например, я, или отец, или Тальбот. Затем повар и Элси, наша служанка, и Дженнинг, садовник. Затем молочник и…
— Это очень смешно, — холодно остановил я ее. — Да?
Я мог бы поклясться, что в ее глазах сквозило истинное изумление, когда она взглянула на меня.
— Я не хотела шутить.
— Кроме вашей семьи и слуг, — сказал я, — можете ли вы припомнить кого-нибудь еще?
— Нет, — сказал она. — Джонни не жил с нами последние три месяца. До этого я старалась видеться с ним как можно реже. Так было безопаснее.
— Безопаснее?
— Он пытался доставлять себе небольшие удовольствия, когда мы встречались. — В ее голосе проскользнули металлические нотки. — Он мог выкручивать мне руку, ущипнуть… и все в таком духе.
— Очаровательно, — сказал я.
— Он был абсолютно инфантилен, развратен, — сказала она скучающим голосом. — Как одевался, как вел беседу — какая-то ахинея, которую я никак не могла понять.
Я поморщился.
— Так что убийцей мог быть любой из его знакомых, Эл, — сказала она весело. — И я бы не отказалась убить его. Это было бы новое для меня ощущение.
Она закинула ноги на кушетку, согнула их, затем закинула руки за голову. Разрез на ее платье полностью распахнулся, обнажая округлое бедро как раз в том месте, где кончался загар.
— У тебя есть еще вопросы, Эл? — спросила она. — Или ты наконец обнимешь меня?
Многие могут не поверить в это, но я все-таки человек. Я знал, что если откажусь, то потом не буду спать ночами, переживая это. Я медленно поднялся и сел на кушетку рядом с Ней.
— Нам никто не помешает, — мягко сказала она, — так что не нервничай, Эл.
— Я впервые слышу такое от женщины со времен моего отрочества, — сказал я. — Я придвинулся ближе. — Может быть, моя техника не устраивает?
— Пожалуй, она несколько старомодна, — спокойно ответила она.
Быстро и грациозно она поднялась с кушетки и сняла очки, аккуратно положив их на столик.
Когда она взглянула на меня, глаза ее были туманны, и вовсе не от близорукости.
— Видимо, ты отвык от подобных ситуаций, Эл, — сказала она. — Тебе нужна помощь.
Она взяла мои руки в свои и положила их на небольшие, твердые груди. Сквозь ткань платья я ощутил что-то мягкое и теплое. Она на минуту крепко прижала мои руки к телу, затем пальцы ее правой руки стали направлять пальцы моей левой руки.
— Это называется застежка, — прошептала она. — Тебе надо всего лишь слегка дернуть.
Я дернул.
Платье из шелка скользнуло и упало к ее ногам. На ней были только лифчик без лямок и белые трусики. При взгляде на нее у меня пересохло горло.
Затем она нырнула в мои объятия, и я почувствовал тепло ее тела, прижимающегося к моему. Ее острые белые зубы на мгновение впились в мою нижнюю губу.
— Обычно такие сделки заключаются пятьдесят на пятьдесят, Эл, — хрипло сказала она. — Ты не должен вести себя как чурбан!
Именно в этот момент я услышал, как дверь позади меня открывается и кто-то входит в комнату.
Я подумал, что это дворецкий, который, можно считать, потерял свою работу, но зазвучавший голос дворецкому явно не принадлежал.
— Рена, — строго сказал кто-то. — Иди к себе в комнату!
Она наклонилась и подняла с пола свое платье, затем медленно выпрямилась, прижимая его к себе.
— Папа! — сказала она надтреснутым голосом. — Я… Я не знала, что ты…
— Иди к себе в комнату, — повторил он, делая паузы после каждого слова.
Она кинулась к двери, не взглянув на меня. В этот момент я почувствовал к ней такую же жалость, как и к самому себе.
— А вы, сэр? — вопросил холодный голос. — Могу я узнать имя человека, который пытался соблазнить мою дочь под крышей моего собственного дома?
— Смит? — неуверенно предложил я.
Глава 6
Лэндис стоял перед своим письменным столом у телефона.
— Итак, — сказал он, — вы пришли сюда допросить мою дочь об убийстве ее брата всего лишь через несколько часов после того, как она узнала об этой трагедии. Вы не подумали о том, что такой допрос может тяжело сказаться на психике хрупкой, чувствительной девушки.
— Я…
Это было все, что мне удалось из себя выдавить.
— Сначала вам надо было повидаться со мной! Хотя бы из вежливости! И спросить у меня разрешения на такой допрос. Что ж, — он глубоко вздохнул, — разрешите сказать вам вот что, лейтенант. Вы сделали большую ошибку.
— Это мне еще ни о чем не говорит, — сказал я.
— Вам не повезло, вы имеете дело не с какими-нибудь жалкими эмигрантами! — взорвался он. — А с самым могущественным рупором общественного мнения нашего города, и я прослежу за тем, чтобы общественность познакомилась с теми методами допроса, которым пользуются стражи правосудия этого города! — Он набрал номер, затем пристально на меня взглянул. — Говорит Дэниел Лэндис, — сказал он в трубку. — Мне нужен шериф, немедленно!
Прошло четыре секунды — я считал.
— Лейверс? — спросил он. — Дэниел Лэндис. Я только что пришел домой и застал одного вашего молодого человека, терроризирующего мою дочь… Терроризирующего, именно это я хотел сказать. Бедная девочка и так вне себя от горя. И этот ужасный допрос еще более ухудшил ее эмоциональное состояние. Я настаиваю, чтобы этот человек, который силой вошел в дом, был сурово наказан — и немедленно!
Небольшие красные пятна появились на его щеках, пока он несколько минут слушал.
— Шериф! — резко сказал он. — Я не собираюсь учить вас, как командовать в вашем управлении, но этот допрос с насилием — за гранью того, что можно вынести… В любом случае в завтрашнем номере «Трибьюн» будет опубликован материал, посвященный этому беспределу. И честно вас предупреждаю — если хоть один из ваших людей опять приблизится к моему дому, я просто вышвырну его прочь! — Он резко бросил трубку. — Я надеюсь, что вы запомните этот урок, Уилер, — сказал он. — Я думаю, шериф не оставит без внимания мои слова еще до тех пор, пока он прочтет завтрашнюю газету.
— Вы думаете, что я буду регулировать уличное движение уже сегодня? — спросил я.
— Я не знаю, в каком направлении находятся ваши таланты, — сказал он. — Но думаю, что шериф позаботится об их правильном использовании в ближайшем будущем.
Я закурил и бросил горелую спичку в антикварную вазочку. Лэндис взглянул на нее, увидел там пепел и окурки, потом перевел взгляд на меня. Красные пятна на его скулах стали разрастаться и приобрели размер серебряного доллара каждое.
— Эта вазочка… — начал он приглушенным голосом.