Страница 42 из 49
Быть может, сведи меня вчера судьба-дорожка с тем, кто, несмотря ни на что, осуществил свою молодую мечту, было бы мне сейчас куда горше. Ведь…
«Осуществил, несмотря ни на что»… Да на что — не смотря? На смерть Шафиги? На Зойкино горе? Что ж… Были и среди нас умельцы шагать по несчастьям и трупам, но, слава богу, не так уж их было и густо. А в нашем классе, может, ни одного и не было.
А Петька — Петька и теперь еще в чем-то мечтатель, последний мечтатель из нашего класса.
ДАВНИЕ ДРУЗЬЯ
1
В последний раз, если не считать коротеньких полуразговоров где-нибудь в коридоре управления, виделись они в конце июля, когда Игорь, наконец, выбрался на дачу к Нечесовым.
Еще зимой, едва вернувшись с Севера, он случайно столкнулся с Вадиком в управлении, и, потискав на радостях друг друга, они с удивлением выяснили, что опять, как когда-то, пашут в одной конторе. Правда, «контора» была теперь громадная, целое объединение, а Вадька оказался довольно высоким, хоть и косвенным Игоревым начальством, что, конечно, будь это не Вадька, а кто-нибудь другой, неприятно напомнило бы об упущенных годах и многих житейских ошибках, но — Вадька, Вадька, надо же!.. Игорь только головой крутил от радости. Тут же договорились, что в ближайший выходной нагрянет он к Нечесовым с новою своею половиной, и тогда уж они….
Но потом прошла зима, Нечесовы переехали на дачу, промелькнула весна, а он все что-то тянул и сам не понимал, отчего тянет.
И вот они идут с Людой от станции, разморенные и слегка помятые в переполненной электричке, жмутся к заборчикам, невольно замедляя шаги на клочках блекло-серой, ни от чего не спасающей тени. На улицах душно, пусто и тихо. У перекрестка Игорь растерянно приостанавливается, и Люда промокает платочком пот на висках, вздыхает.
— Дорогу забыл? — спрашивает.
— Да нет, но как-то, знаешь, дико. Я ведь здесь — дай бог памяти — лет пятнадцать уже не был, если не больше. И как-то мне…
— А ты не нервничай, — говорит Люда. — Все будет хорошо, вот увидишь. Я им понравлюсь, они мне тоже.
— С чего мне нервничать?
Он хмыкнул и искоса, с интересом взглянул на жену.
Нет, он не то чтобы нервничал, с чего бы? Но какое-то внутреннее напряжение не отпускало его, потикивало, подрагивало в нем. Правда, Люда здесь ни при чем. Уж она-то понравится, еще бы! Но как-то неудобно: так давно их звали, они все не ехали — и вдруг… «Ерунда, впрочем! — думал Игорь. — Какая, к черту, неловкость! Вот, скажу, ребятки, не было б несчастий, так и старые б друзья не встречались. Вера, конечно, испугается: что такое? А, скажу, подбросил мне твой благоверный этакое несчастьице по фамилии Привалов…»
Привалов был новым начальником того цеха, где Игорь работал старшим инженером-технологом. Вчера после обеда на третий участок пришли рабочие и, с разрешения нового начальства, стали ломиками долбить пол. Игорь даже глазам своим не сразу поверил.
— Вы! — задыхаясь, кричал он. — Вы понимаете, что такое вакуумная технология? Да вы знаете, что грамм пыли сделает с любой нашей установкой?
Привалов, топыря губу, не торопясь осмотрел его с головы до ног, спокойно сказал:
— Знаю. Испортит. — И ушел.
Через полчаса рабочих, однако, сняли.
Вечером, рассказывая это Люде, Игорь вдруг сказал, что о таком конечно же надо бы срочно переговорить с Вадькой. «Так поехали, — сказала она. — Нас давно звали». И теперь он был, пожалуй, даже рад, что так вышло, ибо побывать у Нечесовых и особо на даче ему хотелось. В том-то все и дело, что очень хотелось.
Вадька Нечесов, в пижамных штанах и сетчатой майке, полулежал в гамаке, натянутом меж старыми соснами, в их жидкой тени. Увидя гостей, попытался бурно обрадоваться, вскинул руку:
— О! Кого вижу!! — но, с трудом вывалив из гамака свое неповоротливое, жирное тело, вздохнул почти страдальчески: — О господи! Я, ребята, по такой жаре уже не человек. Растекаюсь…
Сосны, гамак — все было на своих местах. И просторный, в полтора этажа старый нечесовский дом был все тот же, вот только веранда… Игорь приостановился, оглядываясь.
— Да, — вздохнул за его плечом Вадька. — Вымер, друже, отцов виноград, вымерз. Еще при старике. Теперь такого не достать. Батя его с Дальнего Востока привез, уссурийский… Вот веранда и лысая. По такой-то жаре!
Поднялись на крыльцо. Вера всплеснула перепачканными красной смородиной руками (на столе у нее была привинчена соковыжималка), подбежала, подставила Игорю щеку: «О боже, ты все такой же!» — поцеловала Люду.
— Вот не ожидала! Какие вы молодцы! Как вы только добрались в такую жару? Людочка, я вижу, совсем еле живая…
— Ничего, сейчас оживим, — подмигнув, Вадька исчез в полутьме дома.
— Садитесь, садитесь, — усиленно суетилась Вера. — Вас, Людочка, я немного уже знаю, Вадик от вас просто в восторге.
— А ты совсем не изменилась, старуха! — сказал Игорь. — Немножко только…
Он чуть не брякнул о чем-то жалостном, растерянном, что появилось в ее привычно-суетливой худенькой фигурке, но она, слава богу, не слушала, говорила что-то улыбавшейся Люде.
Веранда была прокалена насквозь, пахло здесь перегретой, подтекающей краской, горячей пылью улицы и привядшими флоксами. Но все-таки, стоя у открытого окна, Игорь с мгновенной и тоскливой ясностью вспомнил, почти увидел за ним грозди мелких темно-фиолетовых ягод с налетом сизой металлической мути, нестерпимо кислых, и еще, тут же — шершавые лозы, остатки крупной ржавой листвы, октябрьский ветер, свистевший и тенькавший стеклами.
Еще не ходила сюда электричка, не было дачников, и Кузино, где он жил, было еще отдельной деревней за небольшим леском; они учились то ли в четвертом, то ли в пятом, школа была в бревенчатом бараке. Сюда он забегал рано утром, топтался на широкой влажной тряпке, чтобы не наследить, отогревал уши и ждал Вадьку. Дом этот тоже не был еще дачей, здесь жили круглый год.
— О чем задумался, Игорек? — позвала Вера.
— О винограде.
— Да, отцы ели виноград, а у детей оскомина, — провозгласил Вадька, неся к столу стаканы и запотелый кувшинчик морсу. — Прошу, господа. Уфф!..
Когда-то любил он вот так же, ни к селу ни к городу выпалить какую-нибудь «вумность» и так радостно, вкусно захохотать, что через полминуты вся компания лежала впокатушку. Теперь только вздохнул.
— А мы вот говорим здесь, какой Игореха молодец, — сказала Вера. — Возраст его даже красит, а?
— Еще бы! — отозвался Вадик. — Я его едва узнал, когда встретил, — идет красавчик, сияет. Думаю: Игорь — не Игорь? Да, Людочка, — вздохнул он, — в жизни нашего брата от вашей сестры многое зависит. Я вам скажу…
Игорь мимовольно напрягся, опять чувствуя в висках молоточки неясной тревоги. «Господи, да зачем же он? — подумал, быстро и незаметно взглядывая на жену. Она все улыбалась, но уже, показалось ему, как-то замороженно, отрешенно. — Ей же неприятно, ясное дело. И вообще, ничего не надо сравнивать с тем, что было. Неужели он не понимает?»
— Я смотрю, у вас тут перемены везде, — сказал он поспешно. — Обои вот понаклеили. А голое-то дерево красивей, а?
— Возни меньше, — пояснила Вера. — Дачу вообще гораздо лучше снимать, чем иметь.
— Браво! — деланно хохотнул он и даже прихлопнул себя по коленке. — Ты прямо фразами Полины Карповны заговорила.
— Разве?
— Н-ну?!
— Точно! — заулыбался Вадик. — Мама всегда стонала, дескать, дом — это такая обуза!
— Прекрасно! — еще более оживился Игорь. — За перекличку поколений непременно требуется выпить!
Он налил морс в стаканы и галантно поставил один из них перед Верой.
— Верунчик, я предлагаю тост!
— С морсом? — засмеялась она.
— Жара, Верунчик, в жару нет напитка прекрасней… — он остановился, набрал в грудь побольше воздуху. — Вот, ребята, сколько у каждого отшумело, какие у всех перемены! Эпоха канула! Динозавры вымерли! Но все-таки, все-таки, ребята, мы — вот они мы! Стоит за это, а?