Страница 82 из 96
военных — двое офицеров и шестеро солдат. Как видно, шло заседание. На вошедшего никто не обратил
вникания, и поручик, усевшись на свободной скамье у окна, стал внимательно вслушиваться в разговор.
— Мы, как большевики, обязаны подчиниться, — говорил надтреснутым голосом приземистый
коренастый русобородый солдат.
— Сами слышали радиу “Всем, всем, всем”. Мир, и больше никаких. Зачем же нам сидеть тут? Бают,
армия вся ушла.
Ему возражал солдат, высокий, худой, как щепка, с пушистыми белыми усами.
— Пока нет приказу — нельзя. Мы не против мира, но нужно в порядке чтобы. Вот получим приказ и
сымемся с фронту.
— Чего нам приказ. Слышали, небось, приказ по радио: “Мир солдатам, долой грабительскую”. Солдаты
ж требуют.
— Нельзя так, товарищ Мирошин, — в один голос возражали оба офицера. — Все мы революционеры.
Но все мы пока на военной службе и обязаны ждать приказа. Кроме того, у нас нет продовольствия. Нужно им
запастись. Ведь около трех недель потребуется на переход, пока мы дойдем до железной дороги.
— А солдаты говорят, что офицеры продались. Нужно, мол, самим.
— Вы же подстрекаете!
— Чего там, подстрекаем!
— Один шаг до бунта.
— Солдаты все равно снимутся.
— Нет. Надо не допустить.
— Вот увидите.
Сергеев поднялся со скамьи, подошел к столу и сказал удивленным членам комитета:
— Солдаты оставить фронт не должны.
— Почему?.. Кто такой?
— Что ты за птица?
— Не должны потому, что такая воля советской власти.
— Откуда знаешь?
— Брось пули отливать.
Сергеев встал в позу, гордо закинул назад голову и раздельно сказал:
— Я — уполномоченный Совнаркома по делам Закавказья. Специально приехал к вам, чтобы дать приказ
от Совнаркома.
Солдат, называвший себя большевиком, всей пятерней почесал свою бороду и подозрительно спросил:
— У вас есть мандат, товарищ?
— Вот он.
— А партийная карточка?
— С собой не захватил, думал, что достаточно мандата.
— Смотрите, вот подпись Ленина.
Каждый член комитета с напряженным вниманием прочитал переданную Сергеевым бумагу.
Наступило недоуменное молчание. Наконец русобородый солдат сказал:
— Так какие же указы, товарищ Сергеевский?
Поручик немного помолчал, мобилизуя в своей памяти все, что слышал и знал о большевистских идеях и
лозунгах.
— Товарищи, — сказал он, — советская власть против войны, но нам угрожает опасность от
империализма. Турки хотят итти на Москву. Вот советская власть просит вас продержаться здесь один-два
месяца, пока подоспеет революционная армия. Они сменят вас. Думаю, что понятно.
— Понятно. Только мы с Баку говорили. Там ведь советская власть. И нам предложили сняться с фронта.
— Не может быть. Я сам был в Баку. Тут какая-то контрреволюционная махинация.
Члены комитета молчали.
— Товарищи, если не верите мне, пойдемте на радиостанцию и поговорим с Москвой или Питером.
— Да, надо пойти, — согласился с ним русобородый большевик.
— Тогда пойдемте. Давайте при мне решим этот вопрос. Я сегодня же должен буду выехать в Тифлис.
— Вам бы надо было с солдатами поговорить.
— Нет, не могу, не успею. В моем распоряжении два-три часа. А в Тифлисе очень неспокойно.
— Пошли на радио.
*
В будке, где помещался радиоприемник, стоял полумрак. Где-то неподалеку шумел электромотор.
— Кто дежурит? — спросил солдат-бородач, оказавшийся председателем бригадного комитета.
— Я дежурю, — ответил юркий человек в радионаушниках.
— Ага! А вы чего здесь, полковник?
— С обходом, как администратор.
— Так. Скажи, друг, с Москвой говорить можно?
— Можно. Как раз Москва принимает, — ответил человек в наушниках.
— Так вот спроси, — сказал председатель комитета и начал диктовать длинный вопрос, суть которого
сводилась к основной мысли, верно ли, что Совнарком предлагает бригаде не сниматься, а выжидать.
Шло время, настукивал под умелыми пальцами радиопередатчик. Телеграфист бросал односложные
восклицания вроде: наострил, поймал, слышит, обещают через пять минут дать ответ.
В промежутке ожидания Сергеев, сделав серьезное лицо, спросил у председателя комитета:
— Что за полковник?
— Наш командир.
— Не из контры?
— Как будто нет. Да ведь на офицера надеяться нельзя.
— С вами держит контакт?
— Ничего. Обходительный. Только мы не особенно ему доверяем.
— Это хорошо. Я с ним поговорю.
Сергеев подошел к серому от волнения Преображенскому.
— Здравствуйте, товарищ. Я уполномоченный Совнаркома.
— Сердечно рад.
— Надеюсь, вы не против советской власти?
— Конечно, нет, я сам революционер.
Сергеев оглянулся. Члены комитета совещались между собой и на них не обращали внимания.
— Телеграфист свой? — уже шопотом спросил он .
— Да.
— Деньги взял?
— Взял.
— Текст ответа у него?
— Да, но мы рискуем. Нужно бежать.
— Пустяки. Выдержка, Ксандр Феоктистович. Через два часа отправьте моего секретаря верхом по
дороге в Б.
Бледный, как стена, телеграфист, вдруг крикнул: — Отвечают!
Все сгрудились у аппарата.
— Вот ответ.
Председатель комитета прочитал вслух:
“Н-ский бригадный комитет. Совнарком предлагает держаться. Выслан уполномоченный. Согласуйтесь с
ним. Ленин”.
Председатель снова поскреб пятерней свою бороду и процедил сквозь зубы:
— Хорошо. Пошли в комитет. Там обо всем поговорим.
… Сергееву с трудом удалось уговорить комитет действовать так, как он договорился с английским
консулом. Покончив с делом, он тут же, в сопровождении председателя, спешно отправился верхом по дороге в
Б. Ему предлагали охрану, но он отказался.
У самой окраины местечка Сергеев настороженно оглянулся. У дома, над которым развевался лазаретный
флаг красного креста, стояла женщина в косынке сестры. Поручик вздрогнул.
— Чернышева, — прошептали его губы. — Так и есть. Узнала или нет? Еще провалит. Нужно не подать
вида.
Сергеев задержал лошадь на месте и сказал, обращаясь к провожатому:
— Мне нужно спешить, прощай, товарищ.
Председатель пожал ему руку и отъехал.
Сергеев облегченно вздохнул, ударил плеткой скакуна. Тот помчал его вихрем. Верстах в десяти от
местечка он нагнал Баратову. Съехавшись, они обменялись радостными улыбками.
— Значит, все благополучно, Витенька?
— Да, все хорошо. Но это предприятие пустое. Одна сотая часть работы. Теперь в Б. — дополучим
фунты и на Кубань.
— Ужасно по железной дороге, — духота, солдатский навоз.
— Нас эта чаша минет. Проберемся к Тифлису, а там по Военно-Грузинской во Владикавказ.
— А не опасно?
— Ерунда. Поедем с попутчиками, и консул даст нам охрану. Нас ждут целых сорок организаций. Мой
знак — восстанут казаки под руководством офицеров. Начнем с Екатеринодара. Бедняга Филимонов. Он там.
Ирка, буду я полковником?
— Будешь, милый.
— А генералом?
— Всем будешь. У тебя большие задатки быть крупным полководцем.
— Ира, как мне хочется быть генералом!
— И будешь.
— Давай галопом. Так мы целую вечность будем в пути. А впереди нас ждет карьера, верно, Ира,
карьера. Как я мечтал всегда стать выше всех окружающих. Во имя этого я бросил музыку. Во имя моего идеала
я готов на все, на все. Ну-ка, помчались вперед к славе и власти.
*
В городе Б. они задержались ровно столько временя, сколько потребовалось для получения денег из
консульства и найма слуги. В качестве последнего Сергееву порекомендовали одного бывшего солдата. По
отзыву самого консула, — человека преданного, далекого от политики и способного на все.
Перед самым отъездом в Тифлис этот человек пришел к Сергееву в номер договариваться об условиях