Страница 31 из 96
согласование своих действий с буржуазией.
Компания, окружив Драгина, сдвинулась со скамьи и уселась в кружок.
— Ну насчет согласования — это демагогия. Как это вы, большевики, не можете понять то, что раз
революция в России буржуазная, и раз без развития капитализма и создания кадров рабочих и крупной
индустрии не обойтись, как вы не понимаете, что нужно поддерживать буржуазию?
— Мы-то думаем, что ждать с революцией нечего. Что обойтись можно и без дальнейшего развития
капитализма в России. Вот когда пролетариат получит власть в свои руки, — а получит он ее тогда, когда
возьмет ее сам, свергнув буржуазный порядок, — тогда, и промышленность и рабочий класс быстро
разовьются.
— Старая ваша песня. Вы не свободны. Вы в плену у идеи диктатуры пролетариата. Вы не можете видеть
действительность так, как она есть.
— Милый мой, — Драгин потрепал собеседника по плечу. — Уж чья бы корова мычала, а ваша и
меньшевистская молчала. Кто как не вы находитесь в плену у буржуазии, трещите звонкими словами, как
сороки, а на деле прислуживаете капитализму.
— Опять демагогия.
— Нет, не демагогия. Вот послушайте. Мы, большевики, как раз действуем свободно. Мы хорошо знаем
то, что вы давно уже позабыли или не знали вовсе. Мы исповедуем великие заповеди наших учителей —
Маркса и Энгельса.
— Очень сомнительно.
— А вы не сомневайтесь, а слушайте. Что такое свобода? По-купечески свобода — это делай, чего моя
нога хочет. А по-нашему — свобода есть осознанная необходимость. Для того, чтобы человечество вышло из
тупика капиталистического разбоя, эксплоатации и грабительской войны, нужен насильственный пролетарский
переворот и диктатура революционных рабочих, то есть нужно уничтожить капитализм. Это необходимо и
понятно каждому. Мы сознаем эту истину. В нее уверовали даже отсталые слои трудящихся. Правда, пока не
все. Такова мораль. Мы поступаем, как действительно свободные люди, проводя в жизнь то, что необходимо.
— Ну, это старая песня. Вы не учитываете объективных условий.
— А, бросьте. Сколько раз я доказывал вам и цифрами и фактами, что именно теперь настало время для
пролетарской революции в России. Ведь она идет, и только слепые, вроде вас, не видят ее разбега.
— Опять демагогия, рассчитанная на то, что собравшиеся вокруг вас солдаты уверуют. Давайте факты.
— Извольте. Вы за поддержку Временного правительства? Вы за войну до победы?
— Постольку поскольку — да.
— И тут изворачиваетесь. Говорили бы прямо. Ясно, что вы за поддержку капиталистов и помещиков. А
мы говорим: никакой поддержки Временному правительству. Мы говорим: долой войну в интересах капитала.
— Это почему же вы против Временного правительства? Туда входят и социалисты.
— Вот смотрите на стену. Видите эти три красных полотнища?
— Ну, вижу.
— На них такие надписи, которые позорят красный цвет.
— Не понимаю.
— Вот первая. Читайте: “Свобода, равенство и братство”. Ну, разве это не лицемерие, не
очковтирательство? У нас в стране теперь свобода? Позор. Кто поверит? Рабочие свободны умирать с голоду, а
капиталисты наживать миллионы барышей на войне. Равенство — бедняка-крестьянина, не имеющего куска
черного хлеба про запас, и помещика Родзянко, члена социалистического Временного правительства, имеющего
десятки тысяч десятин земли и на миллионы рублей богатств. Братство — угнетенных тружеников и
угнетателей. Лицемеры! И вы в общественных местах вывешиваете такие лозунги!
— Это нужно понимать по-другому.
— Да, Для этого нужно стать меньшевистским идиотом.
— Вы не слишком-то, — загорячился южанин.
— Второй лозунг: “Война за свободу до победного конца”. За свободу капиталистам грабить не только
русских рабочих и крестьян, но и турецких, немецких. Так и писать бы нужно было. Или вот: “Заем свободы”. А
нужно было бы написать: “Заем рабства”. Война в интересах укрепления и обогащения буржуазии. Для
пролетариата победоносное окончание ее хуже поражения. Кто же это не понимает? А вы, пользуясь тем, что
вас пока большинство в совете, этой грязной ложью пачкаете стены.
— С вами нельзя говорить, — сказал черный оппонент и отошел в сторону.
— А почему же все-таки большинство совета идет за нами? — спросил Гончаренко. — Ведь выборы
свободны…
— Это верно. Дело в том, что буржуазия держится не только насилием, тюрьмами, войском, но и
темнотой, отсталостью и неорганизованностью масс трудящихся. Через церковь, школу, печать она не меньше
порабощает рабочих и крестьян, чем судом, казнями и ссылками. Вот почему солдаты, свободно выбирая в
советы, в настоящий момент все-таки идут за буржуазией, за ее обманными лозунгами свободы, равенства и
братства, оборонительной войны до победы.
*
Открыл заседание пленума совета полный армянин, член городского отдела партии дашнакцутюн.
Утвердили повестку. Первым получил слово окружной комиссар Временного правительства, человек в
военном мундире, из-под которого выпирало брюшко. Он обрисовал положение на фронтах, изругал
большевиков, как прислужников немцев, а в заключение негодующим голосом воскликнул:
— У нас, товарищи, двоевластие. Советы позволяют себе контролировать действия правительства. Когда
же это в истории было видано! Это недопустимо, когда кровь льется за оборону свободной страны. Двух
властей в государстве быть не может.
— Ну, и катитесь колбасой, — раздался громкий выкрик из задних рядов. — Без вас управимся, и будет
одновластие.
Большинство затопало ногами, зашикало, и выкрики с мест прекратились.
Следующим выступал меньшевик, говоривший в пользу оборончества и парламента с представителями
от всего народа. Возражал против революционной деятельности совета. В заключение он сказал, делая хищно-
язвительное выражение лица:
— Россия, — сказал Милюков, — во власти немецких шпионов. А я сказал бы, что страна наша во власти
дьявола многословия. Нужно прекратить эту… этот… — оратор запнулся.
— Дайте ему воды, — опять крикнул из задних рядов тот же голос.
— Да, дайте воды, — подхватил мысль оратор. — Дайте пять, дайте десять, много стаканов воды,
которые я вылью на горячечные большевистские головы, чтобы они перестали бредить и…
— Долой!
— Уберите брехуна, — закричало уже несколько сердитых голосов. Зал заохал, застонал, затрещал
аплодисментами. Смущенный оратор сошел с трибуны.
За ним выступил анархист. Но ему много говорить не дали. После того как он начал руготней,
требованием разгрома власти, разгона совета, его просто стащили за ногу с трибуны.
Потом говорил Преображенский от партии конституционных демократов. Он призывал совет ко
всемерной поддержке Временного правительства, отстаивал необходимость ликвидации советов. И в
заключение заявил, что войско против двоевластия.
Преображенского выслушали молча.
Слово взял Драгин. И президиум и зал насторожились.
— Зря вы, полковник, говорите за армию. Армия вас не уполномачивала и за вами не пойдет. Она идет и
пойдет за советами. Только советы дадут стране мир, землю крестьянам, контроль над банками и
производством, хлеб и свободу для всех трудящихся.
Советы разогнать хотите? Не выйдет это у вас. Руки коротки. Попробуйте только. Советы — творчество
самого революционного народа, и он советов на разгром не отдаст. Правда, революция еще впереди. Хотя бы тот
факт, что полковник Преображенский сидит здесь и пытается нас запугать, лучше всего говорит за то, что даже
царизм еще не сломлен окончательно.
— Позор, — крикнул председатель.
— Единственно, что может застраховать свободу от возврата царизма, — это разъяснение войскам
классового обмана всех лозунгов кадетов, меньшевиков. Нужно всемерно сеять недоверие к Временному