Страница 97 из 116
Они занимают все пространство стены. Махмуд-бека и Адхама усадили на почетное место, ближе к
очагу.
Хозяин подал на глиняном блюде жареные зерна пшеницы - ритуальное угощение памирцев. И в то
же время сытная пища. Ее когда-то в старину давали ослабевшим людям, прошедшим долгий путь.
Махмуд-бек вспомнил, что у киргизов эти зерна называются бадрак. Есть легенда, как вождь выдавал
своим людям, одолевшим очередной перевал, по зернышку. Именно одно зернышко помогало
преодолеть и следующий перевал.
Зерна оказались вкусными. Махмуд-бек, с удовольствием похрустев ими, осматривал комнату с
низким потолком. Хорошо бы сейчас лечь на эти нары, вытянуть затекшие ноги и как следует выспаться.
Однако еще далеко до блаженных минут. Предстоит неспешный разговор.
В длинных цветистых фразах, конечно, промелькнут интересные факты, имена. На прямой,
конкретный вопрос при таких встречах никогда не получишь ответа. Вопросы насторожат хозяина. Да и
этот неторопливый разговор возник не сразу: хозяин хлопотал у очага.
- Ош... - не скрывая гордости, сообщил он проводнику.
Он имеет возможность сварить для гостей ош - суп с лапшой, приготовленной из бобовой муки, одно
из самых богатых и вкусных угощений у памирцев. Пусть люди знают, в каком они оказались доме!
Очень хотелось спать... Махмуд-бек старательно разглядывал комнату. Надо было заставить себя
отвлечься чем-нибудь. Заплакал ребенок. Его колыбель, грубоватая, но, видно, прослужившая не одному
поколению, стояла почти рядом.
Хозяин открыл дверь и кого-то позвал. Вошла женщина с миской, в которой был толченый,
просеянный сушеный навоз. Она ловко одной рукой подняла ребенка, уложила на нары. Из колыбели
собрала влажный навоз, заменила новым, осторожно, равномерно высыпав его из миски. Навоз,
вероятно, впитывает влагу, согревает ребенка.
Так же молча женщина ушла. Ребенок несколько раз пискнул и засопел.
Скрипнула дверь. Вошел благообразный, медлительный старик.
- Халифа, - шепнул проводник и торопливо поднялся с нар.
Халифа - важная фигура в поселке. Он не только священнослужитель, но доверенное лицо кира -
главы религиозной общины исмаилитов.
С хозяином халифа обменялся рукопожатием. После чего хозяин поцеловал каждый свой палец
правой руки. Гостей халифа поприветствовал обычным поклоном.
Разговор начался с незначительных тем - с погоды, с цен на базарах, которые, как праздники, бывают
очень редко. И к поездке на базар люди готовятся несколько месяцев. Такая подготовка шла сейчас и в
этом горном селении.
Только часа через полтора, когда подали ош, халифа сообщил Махмуд-беку, что его - наверное, его! -
разыскивает человек. Этот человек шел за ними из долины... И, конечно, может подождать до утра, если
так будет угодно господину, занятому важным делом, как он слышал, решившим навестить Живого Бога.
Махмуд-бек спокойно отпил из миски обжигающий ош, качнул головой. Да, пожалуй, встречу с
человеком можно отложить до утра. Не этими мирскими делами заняты его сердце и голова. Однако...
- Человек проделал длинный путь. Было бы большой неучтивостью откладывать встречу.
- Да... - согласился халифа.
- Да... - подтвердил хозяин.
Но никто не кинулся звать нового гостя. Все наслаждались похлебкой, с присвистом тянули тонкие
ниточки бобовой лапши. Хозяин был щедрым человеком. Он угощал с подчеркнутой медлительностью. И
казалось, этим ниточкам лапши не будет конца.
Надо было терпеливо ждать.
Человек, проделавший долгий путь вслед за ними, шел с большой новостью.
Халифа прочитал молитву, пожелал гостям и хозяину дома спокойной ночи. Махмуд-бек, стараясь не
выдавать своего нетерпения, ждал, когда появится гонец.
Надо было вести какой-то разговор, заполнять пустыми словами это драгоценное время. Через
несколько минут скрипнула дверь. Парень, казалось, влетел в комнату. Увидев спокойных людей, он
смущенно потоптался, разглядывая комнату. Потом, прислонив винтовку к стене, поздоровался. С
проводником, как с человеком своего племени, он обнялся, спросил о самочувствии. Проводник усадил
гонца и вопросительно посмотрел на Махмуд-бека: здесь же чужие люди.
170
Хозяин уже занимался своим делом: перетаскивал посуду. Адхам понял неловкую паузу и поспешил
выйти из дому.
- Что случилось? - спросил проводник у своего земляка.
- Сейчас... - ответил гонец.
Ему нужно было восстановить в памяти весь рассказ, который он с большим вниманием выслушал от
вождя. Надо начать с этого рассказа, а затем сообщить главную новость.
Гонец слишком добросовестно выполнял поручение. Рассказ был длинным. Почти после каждой
фразы подчеркивалось: как сообщили порядочные люди, что видел один честный человек.
Из этого потока фактов и событий Махмуд-бек смог представить картину событий, которые произошли
после его отъезда из столицы.
К дому кази Самата подошла большая группа эмигрантов, которую возглавлял чайханщик. Люди
проклинали бывшего сподвижника Джанибека-кази, требовали, чтоб он убирался из города, не мешал
жить бедноте.
Расталкивая толпу, вскоре появились полицейские. Офицер, узнав, в чем дело, попросил всех
разойтись.
- Вы правы, - сказал он и махнул рукой на дом, - этот человек мешает всем жить. И нам...
Толпа притихла, расступилась. Кази Самата вывели из дому. Старик шел опустив голову, он не мог
смотреть людям в глаза, не мог у кого-нибудь просить защиты. Чайханщик увел толпу к Старому караван-
сараю.
- К Старому? - переспросил Махмуд-бек.
- Да, господин.
Махмуд-бек, кажется, догадался о причине появления гонца.
- Ну и что?
- В Старом караван-сарае искали еще одного человека. Искала и полиция.
- Не нашли? - прошептал Махмуд-бек.
- Не нашли, господин. Тот. Его зовут. . - гонец наморщил лоб.
- Усманходжа, - подсказал Махмуд-бек.
- Да, господин. Его зовут Усманходжа.
- Это просил передать вождь?
- Да, господин. Вождь просил передать, что Усманходжа бежал, и, наверное, к Джанибеку-кази.
Вот с такой новостью шел гонец. Пулатходжаеву удалось ускользнуть и на этот раз.
И он, вероятно, идет где-то сзади.
- Ты не слышал об этом путнике?
- Нет, господин. О том, где вы проходили, я слышал.
- Через сколько дней Усманходжа может быть здесь? - спросил Махмуд-бек у проводника.
Он ожидал конкретного ответа, который успокоил бы его: через два, через три дня. Проводник
подозрительно молчал, опустив голову.
- Здесь горы, хозяин… - неопределенно сказал проводник.
Они замолчали. Надо было принимать решение. Надо было немедленно двигаться дальше.
- Ты знаешь горы хорошо, - сказал Махмуд-бек, - могут ли нас обогнать? Прийти к Джанибеку
первыми?
Проводник продолжал молчать.
- Ну? - торопил Махмуд-бек.
- Я хорошо знаю горы... - задумчиво проговорил проводник. - Но ведь могут найтись люди, которые
знают лучше.
Из рукописи Махмуд-бека Садыкова
«К середине 1924 года на левобережье Вахша оперировало более десятка басмаческих шаек. Их
возглавлял Ибрагим-бек - узбек из локайского племени Исан Ходжа, бывший конокрад, назначенный
эмиром бухарским «главнокомандующим войсками ислама» в Восточной Бухаре». Так пишет в своих
воспоминаниях «Ранние зори Таджикистана» (1968 г.) участник гражданской войны в Средней Азии М. С.
Топильский.
В его книжке я встретил имена некоторых курбаши, которым удалось уйти за рубеж. Многие из них
продолжали строить планы о вторжении на советскую территорию. А разработка таких планов
начиналась еще в двадцатые годы, когда «воины» того же Ибрагим-бека, как и других курбаши, были
выброшены за пределы нашей страны.
Еще раз обращусь к книге Ю. А. Полякова и А. И. Чугунова «Конец басмачества». Вот что они пишут о