Страница 64 из 116
- В пустыне...
- Откуда он шел?
- Из нашего становища.
Опять защелкали четки... Эти два дурака оборвали ниточку. У Берды здесь свой человек. Оборвали
ниточку.
- Найдите Халназара и принесите его голову... - неожиданно приказал Ишан Халифа.
Аскеры поспешили скрыться с глаз разгневанного вождя.
Ишан Халифа задумался. Было о чем ему подумать. В становище, где жили самые близкие люди, кто-
то следил за ним, был связан с ослушником Берды. Конечно, немцы в этой истории не замешаны. А
может, Расмус проверяет? Нет. . Здесь посерьезнее дела. Ишан Халифа спрятал четки и, повернувшись к
нукеру, сказал:
- Соберем сотников в следующую пятницу.
- Не успеем, господин, - вздохнул нукер.
- Сегодня же пошли людей. А к Расмусу... позже. В четверг.
112
- Хорошо, уважаемый Ишан-ага.
Вождь усмехнулся про себя.
«А теперь посмотрим. Что у них выйдет. . Что они сделают?»
Эти «они», неизвестные, непонятные, не на шутку встревожили главаря туркменской эмиграции.
Расмус не выдержал, сообщил в Берлин о готовности нескольких басмаческих соединений вступить
на территорию советских республик Средней Азии. Указал предполагаемую дату.
Надо было реабилитироваться. Провал следовал за провалом. Особое неудовольствие Берлин
выразил в связи с арестом нового туркестанского правительства, высылкой немецких специалистов,
сорвавшей комплектование десантных отрядов.
На это? раз Берлин поблагодарил Расмуса за подготовку новой операции и согласился с
ориентировочной датой вторжения банд Ишана Халифы на территорию Советского Союза. Предлагалась
любая помощь. В случае удачного начала операции немецкая авиация доставит оружие и боеприпасы.
Банды Ишана Халифы должны были вызвать панику в глубоком тылу Советской страны, нанести удар
по ряду промышленных предприятий, терроризировать население.
Расмус пока не праздновал победу. Опытный разведчик понимал, что до этого часа еще далеко. И
когда личный посыльный Ишана Халифы сообщил о переносе встречи с сотниками, Расмус
насторожился. Если в тщательно разработанный план вносятся коррективы, это ничего хорошего не
сулит. Тем более появление гонца-туркмена на городской квартире Расмуса могло быть вызвано только
чрезвычайными обстоятельствами.
Расмус принял решение на встречу не ехать.
Из рукописи Махмуд-бека Садыкова
Вернувшись на Родину, я часто вспоминал свою юность...
Когда вышел первый номер нашей комсомольской газеты «Ёш ленинчи» («Молодой ленинец»), мне
было семнадцать лет. Стоял февральский серый день. Лениво падал влажный снег. Кто-то ворвался в
полутемную комнату общежития и крикнул:
- Ребята, вышла наша газета!
Мы зажгли лампу. Наклонились над развернутой газетой. В комнату набились студенты. Мы вслух
читали короткие информации, стихи.
А через два года в этой газете было опубликовано мое первое стихотворение. Институт торжествовал.
Каких только я не слышал слов! На комсомольском собрании так и заявили:
- Родился новый замечательный поэт! Мы ждем от него...
Всего ждали от меня... Никто, разумеется, не знал в институте, в Самарканде, о моей подготовке к
выполнению важного задания.
Я ушел в страшный лагерь озлобленных людей.
Из Парижа лидер туркестанской эмиграции Мустафа Чокаев дал указание разыскать меня в странах
Востока.
И меня «разыскали»...
НЕОБЫЧНАЯ РАБОТА
Шамсутдин отчаянно хлестал коня. До встречи с Аскарали оставались сутки. Но Шамсутдину хотелось
как можно раньше сообщить неприятную весть. Махмуд-бек учил, что такие вести надо доносить
быстрее. Можно принять меры. Даже спасти жизнь.
Аскарали ждал в пограничном городке. Вчера он доложил Центру о предстоящем вторжении Ишана
Халифы в республики Средней Азии. В сообщении не было главного - точной даты и количества
всадников.
Аскарали ждал Шамсутдина. Но по расстроенному лицу он сразу догадался: что-то случилось.
- Садись, друг.
Аскарали привык к коротким разговорам. За свою жизнь на чужбине он много раз встречал вот таких
запыленных, усталых людей, которые прятали глаза, топтались у порога.
- Садись, садись. Тебе надо выпить чаю. Я все сделаю. - Он не обратил внимания на протестующие
жесты Шамсутдина. - Берды сбежал? - удивительно спокойно спросил Аскарали.
- Нет. . Его убили.
- Люди Ишана?
- Да... Убили на дороге. Встретили и убили. Голову увезли Ишану.
Аскарали понимающе кивнул.
- Деньги были с ним?
Шамсутдин кивнул.
- А Халназар?
- Его тоже убили. Вчера. И голову тоже увезли к Ишану.
- Значит. . - Аскарали хотел подыскать слово, чтобы не обидеть Шамсутдина.
- Все! - махнул рукой Шамсутдин. - Все!
113
- Так не бывает. . - по-прежнему спокойно заметил Аскарали. - Ешь. Отдыхай. И мы сейчас что-нибудь
придумаем.
Аскарали за ужином говорил о каких-то пустяках. Об этом грязном, небольшом городке, о скудном
базаре, о близкой, холодной зиме, которую трудно вынести в таких местах, где по соседству лежит
пустыня, с виду тихая, но коварная.
Шамсутдин только поддакивал, он обжигался горячим чаем, неторопливо ел сухой хлеб и мясо.
Постепенно он успокоился, даже попытался улыбнуться, когда Аскарали стал копировать местного
полицейского чиновника.
- А сейчас спать. Рано утром снова поедешь.
Шамсутдин вопросительно посмотрел на Аскарали. Человек шутит, держит себя спокойно, а глаза
тревожные.
- Поедешь в поселок к одному из сотников. Надо узнать, когда и куда его вызывает Ишан Халифа.
- Хорошо, господин.
Шамсутдин прикрыл глаза. Потом снова приподнялся.
Аскарали убирал посуду. Медленно, спокойно двигался по комнате. Шамсутдин подождал, пока
Аскарали сложит пиалы в нишу.
- Господин, почему вы не можете спасти Махмуд-бека?
- Могу, Шамсутдин. Могу...
- Но до сих пор...
- Так надо, Шамсутдин... Видишь, как получилось. В тюрьме Махмуд-бек познакомился с вождями
племен, с главарями банд. Он может спасти тысячи жизней наших эмигрантов. Понятно? У него сейчас,
как тебе сказать, совсем необычная работа.
- Понятно, господин...
Шамсутдин долго не мог заснуть. Закроет глаза - и сразу же перед ним поднимаются беспомощные
ладони и тихо, приглушенно звякают цепи с приплюснутыми наручниками.
В тюрьме произошло неожиданное событие...
Вождя племени вывели из камеры. Он вышел, не замечая тяжести цепей, не слыша их
приглушенного, равномерного звона. Оглянувшись на пороге, вождь кивнул заключенным.
Дверь глухо закрылась, звякнули запоры. И долго никто не мог нарушить тягостной, тревожной
тишины.
Странно, что все с нетерпением ждут вызова, и в то же время с нескрываемым испугом поглядывают
на стражника. А тот, наслаждаясь общим вниманием, осматривает камеру и тянет, тянет время. Потом,
подкрутив усы и словно наконец вспомнив, называет имя или кличку заключенного.
За таким вызовом может быть свобода или свидание с родным, близким человеком.
А может быть, и смерть.
Мало кто верил, что вождя большого племени могли вот так просто увести и казнить. Но никто и не
знал о событиях, происходящих за тяжелой дверью, за крепкими стенами.
Люди, не двигаясь, лежали у стен, и почти каждый косился на дверь... Скорее бы она открылась и в
камеру вновь вернулся высокий, жилистый старик.
Так спокойнее...
У вождя племени было свидание... Неожиданное, во внеурочное время. За это свидание, наверное,
очень дорого заплатили.
Старика свидание не удивило. Не удивил совершенно незнакомый человек, прорвавшийся через все
преграды и законы. Таких людей вождь остерегался. И вое вежливые, почтительные слова, которыми
была наполнена вступительная речь, не произвели на старика никакого впечатления.