Страница 14 из 116
- О нем.
Аскарали пожал плечами: не читал.
Рустам коротко передал содержание статьи.
- Конечно, по головке не погладят, - сказал Аскарали. - Идет классовая борьба. Большевики
утверждают свою идеологию.
- Там, говорят, арестовывают?
- Ну разве иначе поступают с врагами?
- А если это ошибка?
- Ошибку могут и простить.
У Аскарали, как всегда, на уме свои дела. Камила он не знает. И что ему до судьбы незнакомого
человека?
В этом мире каждый думает о себе. За год с лишним Рустам убедился: все вопросы задаются
приличия ради. Никого не волнуют твои дела, здоровье, жизнь...
Возможно, всего лишь соблюдает приличия и Аскарали?
- Что вы все-таки решили делать?
Когда-то давно купец спрашивал Рустама о будущем. Что он мог сказать в ответ?
- Вы зря здесь сидите. - Аскарали откинулся на спинку старенького стула. Раздался треск. - Господи,
все разваливается, - пожаловался купец. - Не подумайте, что я жаден. Мог давно устроить себе контору в
центре, обставить великолепной мебелью. От вида многое зависит. Сделки стали бы крупнее. Но я не
собираюсь засиживаться в Стамбуле.
Он стал называть города, страны, где скопились тысячи туркестанцев, бежавших от большевиков.
- Там мое место. Там рядом граница. Мы в любую минуту можем ступить на родную землю. Вы
скажете, дорогой Рустам-джан, что нас никто не ждет?..
- Разумеется.
- А это? - Аскарали кивнул на газету. - Там тоже создаются организации. Они возлагают надежды на
нас. В соседних странах туркестанцы объединяются. Придет час, когда у нас появятся друзья.
- Такой час пришел.
Эта фраза вылетела стремительно, необдуманно. Рустам прикусил язык, но было уже поздно.
24
- Что вы хотите сказать? - насторожился Аскарали и мягко добавил: - Если это ваш секрет, то я не
настаиваю.
- Я хочу сказать, - после долгой паузы продолжал Рустам, - что мне предложено поехать именно туда.
- И он перечислил населенные пункты. - Я должен быть рядом со своими.
Он не стал рассказывать о беседе с приезжим человеком. Иностранец четко и коротко давал
инструкции. Предстояли встречи с крупными курбаши, которым чудом удалось уйти из Страны Советов, с
бывшими баями, духовными лицами. Всех этих людей объединяет ненависть к большевикам. Но
действуют они неумело, разрозненно. Иностранец советовал направлять ненависть, подбирать силы,
готовить молодежь. А помощь - деньги и оружие - будет.
При разговоре не присутствовал даже Мехти. Однако он, вероятно, знал, о чем шла речь.
- У тебя большая работа. Ты теперь разбогатеешь...
Иностранец оставил солидную пачку денег и новенький паспорт.
Об этом Рустам не рассказал Аскарали.
- Я хочу помочь Вахиду-ака. Возможно, он купит мастерскую.
Аскарали отрицательно покачал головой:
- Это не спасет его.
- Он купит мастерскую... Поставит Назима на ноги.
- Вы уедете, и не скоро найдется благодетель, подобный вам. Вахиду не дадут спокойно работать. К
тому же он слепнет. А мальчишка пропадет.
- Что же делать? - Рустам искренне был обеспокоен судьбой Назима.
- Растет большой мастер, - задумчиво проговорил Аскарали. - Ему лучше быть там. Среди своих.
- Я слышал, - сказал Рустам, - там тоже не очень дружно живут.
- Все же - свои...
Рустам хотел сказать, что он может взять мальчишку с собой. Но как на это посмотрит Вахид-ака? Он
же едет не на прогулку.
Заскрипела повозка. Возница прикрикнул на старую лошадь. Снова стало тихо. Аскарали вздрогнул от
шелеста бумаги: Рустам сворачивал газету.
Из рукописи Махмуд-бека Садыкова
Однажды мне довелось, еще школьником, воспитанником интерната, быть в Ташкенте. Пиянбазар не
блистал дорогими товарами и добротными лавками. Я запомнил запах нагретой берданы. Это широкие
тяжелые циновки из камыша. Из них сооружали навесы, лавчонки. Ими на ночь укрывали горки фруктов и
дынь. И еще - много было пыли.
Я вспомнил Пиянбазар из-за муфтия Садретдин-хана. Только из-за него.
Муфтий был уверен, что, если бы он добрался до гостиницы «Регина» и сумел встретиться с
прославленным англичанином Бейли, многое тогда изменилось бы. Муфтий толкался в пыльной толпе,
но за черту Пиянбазара боялся выйти. Он чувствовал на себе взгляды чекистов.
А майор Бейли уже приехал. Разведчик жил в пятом номере гостиницы, окна которого были над
входом в ресторан.
Круглый, уютный зал с маленьким балконом, где гремел оркестр, наполнился разношерстной
публикой. Здесь горланили незнакомые песни пленные венгерские офицеры, плакали над своей судьбой
русские, в строгих кителях без погон, вели приглушенный разговор турки. Под стать своим европейским
коллегам лихо гуляли туркестанские купцы.
Бейли приехал в качестве дипломата. Он обходил стороной этот сброд. О встрече с шейхантаурским
муфтием его предупредили.
Муфтий Садретдин-хан - подвижный, сухонький старик - отличался дьявольской энергией. Целыми
днями он сидел и толковал вопросы мусульманского права. Это - по обязанности. О другой стороне его
деятельности мало кто знал. Муфтий был одним из руководителей буржуазно-националистической
организации пантюркистского направления «Милли Иттихад».
Члены этой организации молились за победу сынов ислама - Иргаша, Курширмата, Мадамин-бека,
помогали им.
Муфтий Садретдин-хан преклонялся перед турецкими друзьями: Халил-пашой, Ходжи Сали, Зия-
беком. Они были советниками муфтия.
Кроме организационной работы муфтий выступал перед верующими, писал статьи в
националистический журнал «Изхоруллак» под псевдонимом Абдуллы Абдуллатифа-оглы и под другими
именами.
Теперь он мечтал о помощи такой сильной державы, как Великобритания.
Зайти в «Регину» в своей одежде священнослужителя муфтий так и не решился.
Он встретился с Бейли позже, в эмирской Бухаре.
Сыпались осколки от треснувших организаций «Милли Иттихад» - «Военного союза борьбы против
большевиков» и других. А неутомимый муфтий метался по «святой Бухаре» - подбадривал, призывал,
благословлял сынов ислама. Но в эмирате все уже думали о спасении собственной шкуры.
Муфтий никогда не считал монеты. Он тратил деньги небрежно.
- Все возвратится, - говорил он.
25
Муфтий мог ходить в одном и том же халате несколько месяцев, запивать сухую лепешку жидким
чаем, но, сжимая костлявые кулачки, ждать своего часа.
Садретдин-хан пытался обратиться с письменной просьбой к «высокому Британскому
представительству в городе Кульдже». У муфтия был и другой экземпляр - на имя «высокого
представительства Японского правительства в Кульдже».
Под этими адресами стоял текст, обращения:
«После роспуска Кокандского правительства власть и его войска находятся в руках комитета
«Национального объединения», который до сего времени со всей решительностью и упорством ведет
войну против Советской власти. Бухарское и Хивинское ханства в настоящее время переживают тяжелые
дни и находятся в состоянии разорения. Комитет «Национального объединения» в Бухаре, Хиве и
Туркестане обращается к правительству с просьбой взять под защиту народы Туркестана, находящиеся
под гнетом иноверцев... Просим оказать нам помощь и поддержку всеми силами и необходимым
оружием. Предъявители сего наделяются широкими правами для ведения переговоров по этому
вопросу...»
Муфтий действовал масштабно, авторитетно. Сам выдумал правительство Туркестана, от имени
народов Средней Азии стал бить поклоны и сам поехал вручать эту просьбу...
Он был арестован чекистами. «Обращения» послужили серьезной уликой. Но муфтий успел до
вынесения приговора бежать. На конвоиров напали националисты, швырнули им насвай - жевательный
табак в глаза.