Юденич

3 января в штаб Отдельной Кавказской армии пришло первое, долгожданное донесение из-под Эрзерума:

«Турки готовят форты к обороне. Отступившие из Пассинской долины неприятельские войска пополняют крепостной гарнизон. С фортов открыт пушечный огонь...»

Это дало Юденичу полное право доложить в Могилёвскую Ставку:

   — Авангард наступающей Кавказской армии сегодня днём вышел на ближние подступы к Эрзеруму.

   — Поздравляю вас и моих солдат Кавказской армии с успехом. Жду от воинства России полной победы.

   — Не сомневайтесь в них, ваше величество. Эрзерум будет взят со дня на день.

   — Бог вам в помощь. Помните, что на других фронтах с Кавказа ждут только победных сообщений...

На следующий день с боем было взято селение Кепри-кей, позиции вокруг которого турки укрепили по всем правилам полевого фортификационного искусства германской армии. Ошеломлённые ударом полки 9-го и 10-го вражеских корпусов сперва дрогнули, а потом бежали в сторону уже недалёкого Эрэерума. Горные дороги захлестнул человеческий поток. Султанские офицеры всех рангов оказались бессильными удержать своих аскеров, хотя приказ корпусных начальников гласил:

Держаться стойко, как подобает героям-воинам османского султана...

На южном берегу реки Араке турецкие батальоны тоже стали отступать. Делали они это неорганизованно, оставив русским свои артиллерийские склады. Среди турецких командиров не нашлось человека, кто бы отдал приказ об их подрыве.

Наступавшая здесь 4-я Кавказская стрелковая дивизия имела полный успех. Её авангардные батальоны гнали турок вдоль северного берега реки Араке всё дальше и дальше, не давая им «зацепиться» за селения с их каменными постройками.

Обходной отряд дивизии под командованием капитана В. И. Сорокина в ночном бою овладел окраиной древней крепости Календор. После жаркой перестрелки её гарнизон капитулировал, не став до последнего защищать обветшалые по давности времени календорские стены и бастионы.

Командующий 3-й турецкой армии генерал-лейтенант Махмуд Камиль-паша метал громы и молнии, требуя от своих пашей и дивизионных начальников только одного: остановить наступление русских любой ценой. Но было уже поздно — турецкий позиционный фронт трещал по всем швам, причём рвался не только там, где было тонко. Атакующих не могли сдержать даже самые искусно устроенные полевые укрепления.

Всё же турецким войскам на эрзерумском направлении удалось избежать полного разгрома. Здесь вина во многом лежала на штабе 1-го Кавказского корпуса и его командире генерале Калитине, который с опозданием отдал распоряжение о начале преследования отступавшего неприятеля.

Причина была выяснена: корпусная разведка допустила нерасторопность и «проморгала» час, когда неприятель начал покидать занимаемые позиции. Генерал Юденич по телеграфу потребовал от всех начальников, начиная с полкового звена, следующее:

   — Разведку и по фронту, и в его глубину вести днём и особенно ночью. Любой факт отхода турок перепроверять. Догладывать о том по инстанции незамедлительно.

В боях прошли и Рождественские праздники. Командующий Кавказской армии в эти дни посещал госпиталя, эвакуационные транспорты с ранеными, был на передовой. В оковах заранее готовились к встрече Юденича, и всё шло по неписаному правилу. С появлением автомобиля генерала на полковых позициях раздавалось:

   — Ста-но-ви-сь!

Выстраивались взводы, роты, батальоны. В сопровождённой полкового начальства Юденич делал обход:

   — С Рождеством Христовым, братцы!

В ответ из солдатских шеренг неслось:

   — Ура-а-а! Покорнейше благодарим, ваше превосходительство!

Затем начиналось богослужение. За окопами на ровной площадке с утоптанным снегом появлялся стол — обыкновенный «козел» с положенными на него неизвестно откуда взятыми в этих горах досками. Полковой священник готовился к празднованию Рождества Христова. Когда всё было готово, командир полка спрашивал:

   — Можно начинать, батюшка?

Священник кивал в ответ головой, и на позициях полка раздавалась команда, многократно дублированная в ротах:

   — Смирно-о! На молитву, шапки — долой!..

Тысячи рук вскидывались и обнажали головы. Люди стояли торжественно, с серьёзными лицами, моргая воспалёнными от бессонницы и порохового дыма глазами.

Начинался молебен. Полковой батюшка после молитвы совершал обход. Широко размахивая руками, солдаты клали на лбы и плечи тяжёлые мужицкие кресты, низко кланяясь, касаясь лбами холодного снега. После этого весь полк становился на колени и люди тихо пели слова молитвы:

Спаси, Господи, люди твоя

И благослови достояние твоё...

9 января русские овладели последними вражескими позициями у селения Кизил-килис. Теперь уже ничего не преграждало им пути к Эрзерумской крепости.

Однако победы давались кавказцам тяжело. Потери составляли для армии уже почти 20 тысяч человек. Так, 39-я пехотная дивизия лишилась половины своего боевого состава. Турки же потеряли всего около 25 тысяч человек, а ещё 7 тысяч попали в плен.

Через фронтовые корреспонденции на страницах газет всей России стал известен подвиг 154-го пехотного Дербентского полка. Во время первых восьми дней боев полк потерял всех своих старших офицеров. На штурм укреплений Азап-кея дербентских пехотинцев повёл полковой священник, протопоп Смирнов, лишившийся в той атаке ноги...

Генералу Юденичу показалось весьма заманчивым взять крепость Эрзерум с ходу. Но даже приблизительные расчёты показывали, что для штурма требовалось большое количество боеприпасов, а в ходе беспрерывных наступательных боев стал ощущаться недостаток в винтовочных патронах. Подвезти их можно было только с армейских складов в Карсе. Там находился неприкосновенный запас огневых припасов Отдельной Кавказской армии.

Опасность виделась и в другом: артиллерия едва поспевала за наступающей пехотой. Подвоз же снарядов оказался делом более трудным, чем рассчитывали армейские штабисты. Но Николай Николаевич их не винил, прекрасно понимая, что война ломает любые, даже самые точные расчёты.

Об этом у Юденича состоялся короткий разговор с царским наместником в Тифлисе:

   — Докладываю о положении дел: казаки Сибирской бригады вышли к Эрзеруму.

   — Поздравляю с успехом.

   — Уверен, что турецкая армия приведена в полное расстройство, деморализована, утратила способность к полевому бою, бежит под защиту крепости.

   — На чём основано ваше заключение?

   — Склады турками сжигаются повсеместно. Такая крепкая, укреплённая позиция, как Кепри-кейская, брошена без боя.

   — Ваши ближайшие намерения, Николай Николаевич?

   — Считаю, что немедленный штурм вражеской крепости будет удачен.

   — Есть ли препятствия перед немедленным штурмом Эрзерума?

   — Да. Малое количество ружейных патронов в складах не позволяет мне решиться на штурм сегодня или в самые ближайшие дни.

   — Даны ли вами указания на подвоз огневых припасов?

   — Даны телеграфом и по радио.

   — Николай Николаевич, офицеры моего штаба сейчас занимаются анализом создавшейся ситуации. К вечеру документ будет мною подписан и выслан вам на аэроплане. Мои рекомендации прошу принять к исполнению.

   — Будет исполнено, ваше сиятельство...

Великий князь Николай Николаевич-Младший, как и его отец Николай Николаевич-Старший, был опытным в военном деле человеком. Он не случайно был назначен императором Николаем II с началом Первой мировой войны Верховным главнокомандующим. Оказавшись по воле судьбы на Кавказе, великий князь, не вмешиваясь в дела командующего Отдельной армией, в то же время стремился оградить его от возможных случайностей.

В юденичский штаб через день аэропланом из Тифлиса было доставлено указание царского наместника на предстоящие действия. Оно гласило:

«Генералу от инфантерии Юденичу.

Указываю Вам на нижеследующее: