Юденич

   — Александр Захарьевич, это так. Наш казак — не турецкий улан. Но в условиях горного театра войны, особенно зимой, а она у нас уже не за горами, когда обильные снегопады и почти полное отсутствие фуража на местах, такое преимущество Кавказской армии в кавалерии не сулит особых выгод.

Удивлённый таким выводом Юденича, генерал Мышлаевский переспросил:

   — Вы считаете, что с наступлением зимы оперировать крупными массами конницы нам будет трудно? Так я вас понял?

   — Точно так. Не просто трудно, но и почти невозможно, скажем, ввести в действие казачью дивизию в полном её составе.

Мышлаевский в ответ молча только покачал головой. Суждение Юденича мало вязалось с положениями тех лекций, которые заслуженный профессор, большой знаток тактики читал лекции в Николаевской академии Генерального штаба.

Граф Воронцов-Дашков спросил:

   — Какой образ военных действий предлагает армейскому командованию начальник штаба?

Юденич понял этот вопрос командующего, как предложение завершить доклад на военном совете.

   — Исходя из имеющегося соотношения сил и средств, учитывая горный театр войны и условия погоды, предлагаю в ближайшее время ограничиться активной обороной и ведением вдоль границы боевой разведки. Одновременно необходимо завершить отмобилизование и формирование армейских резервов.

   — А что в итоге будет, Николай Николаевич?

   — Армейская наступательная операция, ваше превосходительство. Штаб армии уже приступил к её разработке.

Мнение генерал-лейтенанта Юденича о характере начальных действий поддержали строевые командиры, начальник разведки армии, начальник армейской артиллерии и другие должностные лица, то есть весь собранный в Тифлисе военный совет только что образованной ещё одной русской армии — Отдельной, не входившей ни в какой фронт.

С ними согласился Воронцов-Дашков, и после некоторых раздумий его помощник Мышлаевский. Командующий заключил заседание военного совета словами:

   — Пока будем держать в неприкосновенности государственную границу. А там, Бог даст, в скором времени перейдём в наступление, если не всей армией, то частью её...

Первая мировая война на Кавказе началась так. Русская армия первой начала наступательные действия. Это делало честь армейскому штабу, сумевшему быстро отмобилизовать войска приграничного военного округа и выдвинуть их к линии государственной границы. Штабная культура генерала Юденича и его подчинённых оказалась на должной высоте.

Уже 15 ноября разведывательные отряды 1-го Кавказского корпуса, с ходу заняв приграничные горные рубежи и перевалы, ещё не покрытые снегом, начали выдвижение в направлении Эрзерума. Турецкая пограничная жандармерия почти всюду отступала без стрельбы, сжигая караульные помещения и конюшни, запасы фуража. Жандармы торопились с отходом из опасения, что казаки и русские пограничные стражники возьмут их в плен.

После этого на горных дорогах начались первые схватки с боевым прикрытием главных сил 3-й турецкой армии. Но велись они силами казачьих сотен и авангардных пехотных батальонов. До вступления в дело главных сил сторон было ещё далеко.

Есть достоверные воспоминания о первых днях войны на Кавказе. Их оставил Фёдор Иванович Елисеев, начавший свой ратный путь в чине хорунжего в рядах кубанского казачьего 1-го Кавказского полка. Гражданскую войну он начал подъесаулом, командовал затем Корниловским конным полком, в 1920 году —- 2-й Кубанской казачьей дивизией, потом стал белоэмигрантом. Елисеев оставил после себя мемуары «Казаки на Кавказском фронте 1914-1917». Он так описывает свой первый бой:

«Получен боевой приказ по бригаде — как двигаться полкам. Наш полк назначен головным, а от Таманского полка назначена разведывательная сотня.

...Разведывательная сотня таманцев прошла мимо нас. В темноте по силуэту дивного коня командира сотни я узнал 2-ю есаула Закрепы. Мой друг и однокашник по военному училищу хорунжий Николай Семеняка — младший офицер этой сотни, значит, он первым и раньше меня вступит в бой с турками, констатирую я и желаю ему отличиться. Он твёрдый, «натурный» человек и с дороги не свернёт. Я только жалел, что в ночной тьме не вижу его и не могу пожелать ему полного и обеспеченного успеха в первом же бою.

Во всех сотнях стояла напряжённо-серьёзная тишина в ожидании выступления. Сотни стояли спешенными. Казаки и офицеры говорили между собой тихо, словно боясь, как бы турки не подслушали их. Чувствовалось, что каждый из них думал о войне и переживал — что даст нам утро?

Выступили. Шли шагом, не торопясь. Дорога извилистая. Расчёт таков, чтобы к рассвету подойти к турецкой границе. Мы были вёрстах в трёх от неё, как услышали впереди и вправо от себя выстрелы. Мы поняли, что разведывательная сотня таманцев натолкнулась на турок.

Уже светало. Справа скачет к нам казак-таманец и докладывает полковнику Мигузову, что «разъезд хорунжего Семеняки напоролся на турок, турки открыли огонь и... пэрэбили казаков... хорунжий тоже ранитый и лыжить промиж вбитых и послали мэнэ просыть пиддэржку... мий кинь тож ранитый». И показал на круп своего коня. Позади седла зияла рана. Потный рыже-золотистый конь тяжело дышал. Мигузов направил его в главные силы к генералу Николаеву. То был младший урядник Краснобай.

«Семеняка ранен... Какое счастье быть раненым в первом же бою!» — думал я. Ведь это же геройство! И я был рад за своего друга.

Где была разведывательная сотня таманцев, мы не знали, но Мигузов сразу же выбросил своих две сотни — 1-ю подъесаула Алферова прямо по дороге на персидское пограничное село Базыргян, а 4-ю есаула Калугина на сильный турецкий пост Гюрджи-Булах, что у Малого Арарата. Алферов выскочил с сотней намётом, а Калугин широкой рысью. Скоро сотни скрылись от нас в неровностях местности. Остальные четыре сотни полка, сосредоточившись за одним из отрогов гор, спешились.

Скоро впереди нас затрещали очень частые выстрелы. То 1-я сотня вступила в бой с турками, в первый бой нашего полка...

Пост Гюрджи-Булах отстоял от нас на север версты на три. Скоро мы услышали выстрелы и оттуда. То вступила в бой и 4-я сотня.

Мы стояли под горой и ждали. Все офицеры направили свои бинокли в стороны ведущих бой сотен, но ничего не увидели из-за скал. Доносилась ожесточённая стрельба. Командир полка волновался и усиленно всматривался в свой старый бинокль (трубчатый), чтобы узнать: что же делается в его сотнях? Но гребень отрога скрывал от нас поле боя. Так и стояли мы в неведении час, другой. Наконец от Алферова рысью скачет казак. Все наши взоры перенеслись на него. Нервный полковник Мигузов не выдержал и закричал:

   — Да ско-рей же, с...н сын! Дав-вай сюда донесение! — и вырвал из рук бумажку.

«Занял гребни гор. Веду перестрелку с турками. Прошу дать поддержку», — писал подъесаул Алферов, и мы все слушали это остро, сосредоточенно.

   — Э-э... подъесаул Маневский! Пошлите в помощь Алфёрову одну свою полусотню, — обратился полковник к нашему командиру сотни уже более спокойно.

Мы с хорунжим Леурдой переглянулись, как бы молча спросили друг друга: кого из нас пошлёт Маневский? И кто из нас будет счастливчик?

   — Хорунжий Елисеев! Возьмите свою первую полусотню и скачите в район 1-й сотни, — официально бросил командир Маневский, впервые обращаясь ко мне «по чину».

Коротко козырнув и не рассуждая, командую спешенной сотне:

   — Первая полусотня — садись!.. За мной!

Маневский перекрестил нас. Широким намётом, обогнув кряж, бросились в направлении 1-й сотни. Подскочив к подошве второго гребня, мы увидели вправо 1-ю сотню в цепи по самому гребню, ведущую перестрелку. Алфёров позади цепи прогуливался во весь рост. За спиною у него белый башлык.

   — К пешему строю... Слезай! — кричу-командую почти на карьере, и казаки, мигом скатившись с седел, выхватили из-за плеч винтовки и побежали ко мне.

   — В цепь!.. Вперёд! — командую, и казаки по булыжникам и каменьям, спотыкаясь и скользя по сухому каменисто-глинистому крутому подъёму горы, карабкаются вперёд и вперёд, держа относительное равнение боевого строя. Ни у кого из нас не ощущалось чувства страха, а была одна цель — как можно скорее добраться до гребня и как можно скорее вступить в бой. Но как только казачьи папахи показались на гребне, рой пуль пронёсся над ними, и мелкие камушки рикошетом осыпали нас.