Страница 154 из 178
Сибирская одиссея
В годы разорения приток русского населения в казачьи станицы усилился. Но чем многолюднее становилось вольное казачество, тем больше оно зависело от подвоза хлеба, свинца и пороха из внутренних уездов России.
Война на всех границах побуждала русское правительство все чаще нанимать на службу крупные казачьи отряды. Наибольшую известность в конце Ливонской войны получили атаман Мишка Черкашенин с донскими казаками и Ермак Тимофеевич с волжскими.
Донцы участвовали в обороне Пскова от войск Батория. Волжские казаки действовали в районе Смоленска. Летом 1581 г. воевода Хворостинин с полками переправился за Днепр и разорил окрестности Могилева. Местный комендант точно установил имена 15 предводителей смоленского войска. Последними в его перечне значатся: «14. Василий Янов, воевода казаков донских; 15. Ермак Тимофеевич, атаман казацкий».
Сведения литовцев, полученные от пленных русских ратников, отличались надежностью. В подчинении головы Василия Янова находилось несколько сот донских казаков. Ермак командовал отрядом волжских казаков.
Военная демонстрация в районе Смоленска задержала наступление Батория на Псков.
Грозный тщетно пытался втянуть в войну с поляками Ногайскую орду. Ногайский хан Урус велел ограбить царского посланника Девочкина. В начале мая 1581 г. в Москве узнали о том, что крымское войско вместе с азовцами и ногайцами вторглось в русские пределы.
Вторжение вызвало крайнюю тревогу в Москве. Не опасаясь мятежа своих ногайских вассалов, царь оставил в Астрахани совсем небольшие воинские силы. В Поволжье находилось немало вольных атаманов со своими станицами. На них-то и была теперь главная надежда.
В начале мая 1581 г. бояре «приговорили» послать наскоро гонцов к атаманам на Волгу. Вольные казаки получили приказ устроить засаду на переправах и разгромить ногайцев, которые будут возвращаться с Руси с «полоном». Казакам надлежало закрепиться на волжских переправах и помешать ордам переходить с берега на берег. Отбив пленных, казаки должны были прекратить военные действия и, во всяком случае, не нападать на ногайские улусы.
Три недели спустя Посольский приказ обратился к Урусу с посланием. Власти напомнили князю о разгроме его столицы казаками в отместку за сожжение Москвы и дали понять, что теперь все может повториться. Стоит только царю приказать «вас самих воевать и ваши улусы казаком астраханским и волжским и казанским и мещерским и над вами над самими досаду и не таковую учинят. И нам уже нынече, — многозначительно писали посольские дьяки, — казаков своих унять не мочно».
Гонцы, спешно посланные в Поволжье, познакомили волжских казаков с новым наказом. Фактически Москва не только предоставила волжским казакам свободу действий в отношении ногайцев, но и подсказала им, куда следует нанести удар.
Атаман Иван Кольцо с волжскими казаками напал на столицу Орды Сарайчик.
Хан заявил протест, но московские власти тут же заверили его, что служилые казаки «на Сарайчик не хаживали, а воровать на Сарайчик приходили беглые казаки, которые, бегая от нас, живут на Тереке, на море, на Яике и на Волге, казаки донские, пришед с Дону, своровали…».
Прямые инструкции из Москвы запрещали атаманам переносить военные действия на территорию Ногайской орды. Но казаки знали о вторжении ногайцев в русские пределы и обращались с ними по законам войны. Атаман Иван Кольцо подстерег отряд ногайцев, возвращавшийся из России с пленными и награбленным добром, и разгромил его.
В августе 1581 г. дворянин Василий Пелепелицын сопровождал ногайское посольство, посланное Урусом к царю. 1 сентября он явился в Москву и доложил, что ногайское посольство было разгромлено и пленено волжскими атаманами Иваном Кольцо, Никитой Паном и Саввой Волдырей на Волге. То были главные атаманы, позднее предпринявшие с Ермаком поход в Сибирь. Обратим внимание на дату. Атаман Иван Кольцо громил ногайцев на Нижней Волге в конце лета 1581 г., а Ермак в то же самое время воевал с литовцами под Смоленском, вдали от владений Строгановых.
Отряд Ермака объединился с отрядом Ивана Кольцо, по-видимому, уже после заключения перемирия с Баторием в январе 1582 г. и возвращения Ермака в Поволжье.
Волжские казаки получили приглашение от Строгановых после того, как их вотчина подверглась нападению сибирских племен.
Вскоре после Семенова дня (1 сентября) 1581 г. старшие Строгановы пожаловались царю Ивану Васильевичу, что пелымский князь пожег их деревни на Чусовой, а их ближайший родственник Никита Строганов, которому по разделу достался городок Орел на Каме с гарнизоном и пушками, не оказал им никакой помощи. В конце 1581 г. Грозный ознакомился с доносом и сделал выговор Никите. В царской грамоте имя Ермака не упоминалось. Совершенно очевидно, что известного волжского атамана не было в чусовских владениях Строгановых. Иначе он не позволил бы малочисленным пелымским отрядам безнаказанно жечь и грабить русские деревни в Прикамье.
Прошел год, и Пермский край подвергся куда более опасному нападению. Воевода главной русской крепости в Приуралье — Чердыни — Василий Пелепелицын спешно уведомил царя, что в Семенов день 1582 г. войска сибирского хана и пелымский князь напали на крепость, а Строгановы не выручили его, но в самый день штурма послали Ермака и его казаков воевать сибирского султана. В ответ Иван IV направил в конце 1582 г. новую грамоту Строгановым. Будучи в сильном гневе, он грозил Строгановым великой опалой и повелевал немедленно вернуть Ермака из сибирского похода. России нужен был мир любой ценой, и монарх не желал начинать войну с Сибирским ханством. В царской опальной грамоте 1582 г. каждое слово — на вес золота. Грамота непосредственно отразила событие, положившее начало сибирской экспедиции Ермака. Казаки ушли в Сибирь на глазах у чердынского воеводы Василия Пелепелицына 1 сентября 1582 г., о чем он тут же и донес царю.
Не верить воеводе нет оснований. Среди сибирских летописцев едва ли не самым осведомленным был придворный историограф Строгановых. Еще бы! Ему был доступен архив именитых людей.