Баронесса Настя

Кейда кивнула: да, знаю. Взглянула на себя в зеркало:

— Зовите майора.

И села в кресло, обняв левой рукой Анчара.

Майор Венцель, заместитель Ацера, — его лишь однажды видела Кейда,- вошёл смело, как старый знакомый. Щёлкнул каблуками. Кейда царственно, лениво протянула руку. Майор порывисто, с жаром поцеловал её. Кейда сидела прямо, смотрела строго.

— Рада вас видеть, майор. Вы, верно, с поручением от полковника Ацера?

— Ну, нет, скорее, наоборот: без его ведома. Как бы тайком, по особо важному делу.

— Я знала вас как человека долга и строгой дисциплины.

— Да, вы не ошиблись. Чувство высшего долга движет мною и теперь. Но для начала хочу знать: могу ли я вам довериться? Можно ли рассчитывать на ваш высокий патриотизм и личную преданность фюреру?

Кейда стремительно поднялась, выбросила вперёд руку.

— Я солдат фюрера и буду ему верна до гроба!

Майор, испугавшись, даже отступил в сторону, но быстро собрался с духом, оглядел комнату и подвинул к креслу стул. Анчар зорко наблюдал за ним, но, видимо, не находил в его словах и движениях дурных намерений, был спокоен.

Так же спокойно и ласково смотрела Кейда в синие, тревожно напряжённые глаза майора. Он был молод, светловолос и атлетически сложен — чистопородный ариец. Лицо покрылось бледностью, — по всему видно, он сильно волновался. Кейда же, хоть и была лет на десять моложе собеседника, упорно и с чуть заметной лукавой усмешкой прощупывала взглядом офицера.

— Вы хотели мне что-то сказать, майор.

Она кивнула головой на дверь и взглядом взывала к осторожности.

— Не беспокойтесь, — сказал майор, - нас никто не слышит. Катарине я доверяю.

Вздохнул глубоко, сощурил глаза.

— Полковник Ацер и господа из замка мальтийского командора готовят крупную диверсию против фюрера.

— Вы меня пугаете.

— Баронесса! Я говорю вам правду. Наберитесь мужества меня понять. И то же вам скажет ваш брат, доблестный офицер германской армии Вильгельм. Вы должны решить с кем вы — с Ацером или с нами?

— С фюрером. Я с фюрером, господин майор. И если Ацер... Если вы представите доказательства...

Кейда снова поднялась, приняла боевую стойку.

— Готова собственноручно без посторонней помощи...

— Нет, нет! Как раз действий с вашей стороны никаких не надо, вы только знайте об этом. И как-нибудь ненароком, нечаянно не дайте себя втянуть в масонскую авантюру.

— Масонскую? Что это такое — масонскую?

— A-а... Это долго объяснять. Масоны — секта, братство, их ещё называют каменщиками. Они есть везде — и в Германии, и в России. Их можно встретить возле Гитлера и в окружении Сталина, а уж что касается Черчилля или Рузвельта, — они там всюду.

— Но — каменщики? Я в толк не возьму. Каменщики, маляры, плотники строят дома!

— Они тоже строят дом, но только не для других, а для себя. И дом этот золотой, из чистого золота. Масоны всюду ищут золото. Деньги и золото! Человек, создававший масонскую братию, сказал: «Дайте нам деньги, и нам неважно, какая будет власть». Сказано давно, двести лет назад. А теперь ещё им понадобились и газеты, и журналы, и радио. Они злейшие враги' Гитлера. Наш фюрер долго думал, куда пойти войной — на Запад или на Восток, но вся штука в том, что Россия полностью подпала под власть масонов. И фюрер свои дивизии устремил туда.

— Целил в масонов, а попал в Ивана?

— Ну... это — длинная история, как-нибудь в другой раз...

— А Сталин? Он тоже...

— Сам-то Сталин, скорее всего, и не масон, но братья-каменщики в России всюду — и в советах, и в партийном руководстве. Но главное — печать. Она там вся у них. Этот же... глупый, чванливый грузин в кармане у них сидит, не рыпается. Русский Иван, защищая свой дом, прикрыл грудью и клопов, заползших во все щели. Знай он об этом, он бы задолго до нашего нападения шуганул бы иноземную свору. Но он ничего не знает — и со всей славянской яростью лупит нашего бедного Фрица, и, похоже, нас всех расколошматит и войдёт в Берлин.

— А они, братья-каменщики?

— Они сейчас вывозят из Германии золото. И хозяин Мальтийского замка, — он выгребает золото из мюнхенских банков, а потом, после войны, — всем — и немцам и русским — они продиктуют свою волю.

— Но, может быть, им бы нашу сторону занять? — кидала наживку Кейда.

— Странная у вас логика, госпожа баронесса! — с явным раздражением отозвался майор. — Германия двинула против них всю свою мощь, хочет мир избавить от вселенской заразы, а вы...

— Простите, майор, я не подумала. Я, право, и не полагала ни о чём подобном. Знала только, что нам нужны пространства России, а тут — каменщики.

Кейда виновато улыбнулась собеседнику, одарила ласковым взглядом и, склонившись к нему, проговорила:

— Вы, право, очень интересный собеседник, — не заказать ли вам кофе?

— Не откажусь! — сказал майор. И зачем-то поднялся, прошёл за спинку кресла и там принял позу оратора.

— Наш Ацер и весь сонм разноязычных молодцов, как осы в здешних замках, — все они враги фюрера и всего человечества. И Сталин, запускающий их нам под рубашку, скоро на себе испытает их коварство. Ему бы договориться с фюрером да объединить силы двух близких по духу народов, да двинуть бы эту мощь на Англию и Америку, и на все страны, где плотно укоренились каменщики! Но Сталин — азиат, он не знает и не любит русских, ненавидит нас, немцев. Вот я вам прочту выписку из газет. Послу­шайте, что сын его Яков на допросе сказал: «Сталин... боится русского национального движения. Создание оппозиционного Сталину национального русского правительства могло бы подготовить путь к скорой Победе». Он, Яков, и нам глаза раскрывает. Нам бы с самолётов не бомбы на них бросать, а листовки да газеты на русском языке, и всех вождей их раскрывать да показывать, кто они такие: и Сталин кто такой, и Ленин, которому они молятся. Да рацию бы для русских наладить и вещать день и ночь, вот тогда и посмотрели, что бы от них осталось, от кремлёвских правителей. Сталин один чего стоит! Да его бы и называть не иначе, как Джугашвили, и высмеивать бы русских: зачем, мол, вы, глупые бараны, на престол грузина сухорукого возвели? Русского что ли не нашлось? Неужто мол, так глупы вы, что одного умного из русских не нашли?.. А, впрочем, что я говорю! В Америке и вовсе паралитик правит, а в Англии эту жирную свинью, Черчилля, посадили. А Сталин ещё и ростом с ноготок. Рябой карлик!

Катарина принесла ужин, и майор Венцель, распалённый вниманием собеседницы, принялся с аппетитом есть. Один за другим поднимал тосты, предлагая пить за фюрера, за победу и не смущался тем обстоятельством, что Кейда лишь поднимала бокал, но даже не касалась его губами.

— Пью за ваш Рыцарский крест. Слышал, что сам фюрер прикрепил его вам на грудь...

Майор запнулся на этом слове, мельком взглянул на крепкую, проступающую из-под воздушной ткани девичью грудь баронессы, опалил себя дерзкой мыслью, но тут же подумал; баронесса! Девушка!.. Что за чушь бросается мне с вином в голову?

Повернулся к Анчару, сидевшему всё это время у ног хозяйки, потянул было к нему руку, но Кейда сказала:

— Остерегитесь! Мой пёс добр и благодушен, но к мужчинам меня ревнует.

Венцель вскинул голову:

— М-да-а... Цербер!

Кейда разливала кофе — пахучий, дымящийся. Оглушённая смелым откровением майора, она не скрывала к нему своей приязни, благодарности за доверие.

— Я вам признательна. Вы мне доверились, и я ценю это, — сказала она, как бы в поощрение пододвигая к собеседнику блюдо с пирожными, сдобными сухариками, печеньем.

— Я не так смел и доверчив, как вам могло показаться. Встретиться с вами и быть откровенным повелел мне Павел Николаевич.

— Павел Николаевич? — встрепенулась Кейда. И Анчар привстал, кинул взгляд на Венцеля и мордой потянулся к хозяйке: не грозит ли тебе опасность?

Кейда повторила вопрос.

— Да, он самый. Павел Николаевич, русский ученый, изобретатель, мудрец... Он первый открыл нам глаза на этих... мальтийских сычей. Он по велению старого барона выкраден у Ацера — для фюрера, для будущего Германии. Там у него лаборатория, он атомщик, но пока создает акустические приборы для обнаружения подводных лодок.