Орел/Решка

Обычно в школе такая яркая индивидуальность могла привлечь ненужное внимание, но Джена была настолько легким и веселым человеком, что казалась лишь еще привлекательнее. За ней всегда волочились парни, как из-за экзотичной полуазиатской внешности, так и из-за домашних заданий, которые она всегда давала списывать. А может, причина заключалась в том, что она оказалась крепким орешком и никому не выказывала симпатии, в том числе и Эфраиму. Ходили даже слухи, что Джена предпочитает девушек, но Эфраим не унывал и не обращал на них внимания. В конце концов, он и Натан постоянно тусовались вместе, и о них тоже говорили всякое. А когда отрицаешь сплетни, те становятся лишь сильнее.

Сейчас Джена улыбалась. Он быстро отвел взгляд, затем вновь посмотрел на девушку. Она все еще улыбалась. Ему.

Натан сильно толкнул его локтем:

– Эй, дружище!

На Эфраима смотрели все и улыбались. Нет, не улыбались – смеялись.

– Эфраим Скотт!

Он, наконец, услышал, как директор называет его имя.

– Вот блин, – громко, даже чересчур громко, выругался Эфраим. Сорвался с места, и хохот лишь усилился. Покраснев, он пробрался к проходу между рядами и двинулся к сцене. Шаги по лестнице походили на подъем в гору, а дорога на возвышение заняла, казалось, целую вечность. Хоть не споткнулся.

– Поздравляю, мистер Скотт, – объявил директор Кроуфорд, вручая Эфраиму бумажное свидетельство, которое выглядело так, словно было отпечатано лазерным принтером на фальшивом пергаменте.

– Э, спасибо, – он пожал директору руку. Та была тонкой и шершавой, но хватка у нее оказалась крепкой. Эфраим пошел обратно.

– В другую сторону, сынок, – прошептал Кроуфорд.

– А? – повернулся Эфраим.

Директор кивнул головой в сторону ступеней на противоположном конце сцены.

– Ох. Простите. Спасибо.

Он прокрался мимо, пока Кроуфорд называл другое имя. На последних ступеньках лестницы Эфраим оступился, но смог удержаться на ногах. Кто-то начал фотографировать, от вспышки Эфраим на мгновение потерял ориентацию в пространстве. Проходя на обратном пути мимо Джены, он улыбнулся девушке, но та ничего не заметила.

Когда Эфраим плюхнулся на свое место, Натан протянул ему цифровую камеру.

– Не все гладко. Но кадр вышел отличный.

Он повернул панель экрана, показывая другу, как тот споткнулся и летит к основанию лестницы с комичным выражением лица.

– Спасибо, – сказал Эфраим.

– Поздравляю с наградой, – ответил Натан.

Свидетельство гласило: «За отличную посещаемость». Невероятно: он перещеголял всех зубрил. Правда, Эфраим ходил каждый день в школу не потому, что любил ее. Он был счастлив под любым предлогом уйти из квартиры. Еще ему нравилось видеть Джену. Он даже не слинял домой в неофициальный сокращенный день, думая, что уж она-то точно останется в школе, но Джена вместе со всеми уехала в Джерси, в луна-парк «Сикс Флагс».

За утреннее собрание она получила целую кучу грамот: от Национального почетного общества, за достижения в естественных науках и математике. Возможно, организаторам стоило поставить на сцене кресло, чтобы сэкономить время. Каждый раз, когда девушка поднималась за очередной наградой, ее приветствовал шквал оваций, радостные крики от членов шахматного клуба и редакции школьной газеты и одобрительный свист и завывания со стороны футбольной команды.

Эфраим следил за ее грациозными движениями, пока Джена спускалась за очередным кубком как самый ценный член команды, участвовавшей в академической викторине. Он даже не знал, что в школе ее проводили.

– Почему ты просто не пригласишь ее? – спросил Натан.

– Она всем отказывает.

Натан щелкнул вспышкой и показал Эфраиму снимок Джены, спускавшейся по ступеням, который более чем компенсировал прошлый кадр с Эфраимом.

– Возможно, она беспокоится, что свидания будут мешать учебе. Я тебя не понимаю. Она милая и все такое, но так зацикливаться на гике – это просто не круто, – Натан нахмурился. – Даже если она позволяет тебе переписывать ее конспекты.

Эфраим не раз просил у Джены помощи, хотя на самом деле у него все было в порядке, просто хотел поговорить с девушкой. У нее был хороший почерк. С множеством аккуратных петелек и завитушек. Ее единственное по-настоящему «девчачье» качество, о котором знал Эфраим.

– Как будто тебе известно, что круто, а что нет. Кроме того, это мы гики, – ответил он.

– Угу, только не умные. Это совсем другое дело. Я хочу сказать, она состоит в шахматном клубе. Ты действительно хочешь встречаться с девчонкой умнее тебя?

– Да.

– Если у нее действительно есть мозги, тебе ничего не светит, – покачал головой Натан. – С другой стороны, ее подруги…

Джена скользнула обратно на свое место между Мэри и Шелли Моралес. Те с восхищением рассматривали последнюю награду Джены, передавая друг другу пластину с именем. Интересно, рассказала ли им мать о том, что видела его в больнице. Знала ли об этом Джена?

– Ты как вообще? – спросил Натан. – Все утро где-то витаешь. Не знай я тебя, подумал бы, что ты накурился.

Может, летние каникулы и не будут такими уж плохими. Так никто не узнает о том, что его мать пыталась покончить с собой, а если и узнает, к сентябрю всем уже будет наплевать.

– Нормально все, – ответил Эфраим. – Просто жду не дождусь, пока выберусь отсюда.

После собрания они с Натаном столкнулись с Дженой и близняшками у класса физики. Коридоры быстро пустели.

– Привет, Эфраим, – сказала Джена.

Моралесы просто кивнули. Их практически никто не мог отличить друг от друга и часто просто называли «Мэри Шелли», что их, похоже, не расстраивало. Фактически, они это поощряли, обычно одевались в одинаковую форму средней школы, хотя та смотрелась уже не мило, а скорее сексуально.

– Привет, – выдавил Эфраим. У него внезапно пересохло горло. – Поздравляю с наградами, Джена. Думаю, ты собрала их все.

– Все, кроме одной, – она указала на свернутый лист бумаги в его руке. – Сколько за нее хочешь?

Эфраим улыбнулся.

– Жаль, что так случилось с твоей мамой, Эфраим, – сказала близняшка справа от Джены.

– Спасибо, – ответил он, беспокоясь, сколько им сказали. Разве не существовало такой вещи, как тайна врача и пациента?

Та, что стояла слева от Джены, кивнула.

– Мама подвозит нас на станцию по пути на работу. Ты можешь поехать с ней в больницу, если хочешь попасть в приемные часы.

– Мм, ага. Было бы отлично, – Эфраим до сих пор не рассказал Натану о матери.

Друг был нехарактерно молчалив, словно разговор его не касался, и застыл, крепко сжимая камеру. Эфраим знал, что так на него подействовало: у одинаковых брюнеток были лучшие фигуры во всей школе, и они не стеснялись их демонстрировать.

– Куда идете? – спросил Эфраим.

– На обед и танцы в городе, – ответила Джена. – Будем праздновать.

– Девичья вечеринка, – быстро ответили Мэри и Шелли.

– С твоей мамой все будет нормально? – спросила Джена.

– Теперь да, – он смутился, хоть и обрадовался тому, что ей не все равно. – Ничего страшного.

– О! Пока не забыла, – сказала Джена. – У меня есть кое-что для тебя.

– Правда? – Сердце Эфраима гулко застучало, и он почувствовал, как похолодело у него в животе.

Она порылась в сумке и вытащила белый пластиковый прямоугольник.

Его библиотечную карту.

Он сжал ее в руке, острые края впились в ладонь и пальцы. В ушах зашумело.

– Где ты ее взяла?

– Ты забыл в прошлый раз на абонементе. Что-то не так?

– Нет, ничего. Спасибо… Не знал, что потерял ее, – он вытащил бумажник и украдкой взглянул на другую карту, взятую из больницы. Они были одинаковыми. Он поглубже засунул обе, захлопнул бумажник и стиснул в руке.

– Я подумала, что она тебе нужна, ведь ты часто бываешь в библиотеке, – сказала Джена. – Я опять буду работать там летом, так что, думаю, еще встретимся.

Он кивнул. Это приглашение? Она действительно хотела его видеть или просто проявляла вежливость?