Вторая радуга

Очистив сознание от посторонних мыслей, он нащупал сознание супруги. Она пока не беспокоилась, парочка вела себя в соответствии с предсказанием. Ермолай подумал было, не является ли такое везение результатом действий Игрока. Но подобные размышления здесь были не к месту. Навстречу то и дело попадались трактора с прицепами и небольшие грузовички. Водители настороженно смотрели на незнакомого человека. Здесь, похоже, на несколько десятков километров все знали друг друга. Но никто не пытался его остановить, и примерно через час он разглядел впереди тонкую ниточку рельсов.

Он и сам не знал, что станет делать у дороги. Была только подсказка мастера Чжань Тао, и командир, как и вся четвёрка, отнёсся к ней очень серьёзно. К полотну дороги пришлось ехать межой, и он ощутил, что его тянет свернуть направо. Возле дороги он так и сделал. К самому полотну подъехать всё равно возможности не было — его ограждали где низко натянутая проволочная ограда, где густые кусты. Зачем это было нужно, он понял, когда услыхал вдали низкий гул. Обтекаемый, похожий на длинную пулю поезд пролетел мимо него со скоростью самолёта. Ермолай едва успел прочесть на его борту надпись, и через секунду состав уже словно растворился в синеве прижатого к горизонту неба. Воздушная волна хлестнула его по лицу, сбив дыхание.

Вскоре впереди обрисовались руины домика, некогда стоявшего возле дороги. Может, в нём раньше жил обходчик, а может, просто крестьянин — сад при доме уцелел, хотя от самого дома остались две полноценные стены и остатки третьей. Но заинтересовал молодого мастера не разрушенный дом и не зелёный квадрат былого огорода — таинственная сила тянула его к брошенному колодцу. Поставив скутер между деревьями, он подошёл поближе. Колодец был укреплён бетонными кольцами, на дне, видневшемся метрах в четырёх, виднелась груда листьев. Вода, по-видимому, ушла отсюда давным-давно. Чувства подсказывали Харламову, что перед ним проход в другие миры; возможно, в мир третьего уровня.

Присев у колодца, он настроил сознание и сразу почувствовал Ольгу — она всё это время ожидала от него вестей. На передачу вереницы образов и своего твёрдого решения спуститься в колодец ушло несколько секунд. Оля его поддержала. Перебрасывая ногу через край колодца, он подумал, что связь с Константиновым отсюда он уже не может поддерживать. В каком месте связь оборвалась, он помнил приблизительно. Кажется, километрах в пятнадцати от "шахты".

Спускаться враспорку было нетрудно. Он оставил наверху и куртку и прочую одежду, так что прохладный бетон царапал голую спину. В полуметре от дна Ермолай вновь ощутил веер миров. В этот момент он мог погрузиться в любой из них, на свой собственный выбор. Опыт, полученный у Зрачка Истины, подсказывал — это всё миры третьего уровня, минимально отличающиеся друг от друга. Молодой мастер выбрал самый плотный, самый нижний, сполз до него, и разом предпринял мысленное усилие.

В первый раз в своей жизни он не мог понять, удалось ли погружение. Всё тот же колодец, и он в такой же раскоряченной позе, вверху — яркий кружок синего неба, а внизу куча прелых листьев. И вновь неведомое чувство подсказывает, что перед ним — веер миров, и лишь один из них — мир второго уровня, Алатау-три. Ермолай полез наверх, на поверхность. Высунувшись из колодца, он, естественно, не обнаружил ни куртки, ни скутера. Да и развалины дома выглядели несколько сохраннее. Выбравшись наружу, он немного побродил по саду, сорвав несколько мелких красных яблочек. Они ему понравились: пахучие, сладкие.

На голую кожу уселся овод и радостно вонзил в него свой хоботок. Вскрикнув от неожиданности, юноша прихлопнул насекомое и спохватился — этот мир следовало немедленно исследовать. Но все паранормальные чувствования здесь бездействовали. Он сорвал несколько травинок и убедился, что плотность этого мира немного выше, чем Алатау-три. Даже его собственное тело казалось неуклюжим и отяжелевшим. Связи с женой и зятем, как и предполагалось, он установить не смог. А потом мимо вновь пролетел похожий на пулю поезд, и здесь воздушная волна хлестанула его по ушам не в пример сильнее.

Через полчаса он вновь спустился в колодец, отыскал уровень Алатау-три, перешёл на него и выбрался наверх. Возле его скутера сидел, прислонившись спиной к стволу дерева, запылённый парень в клетчатой жёлтой рубахе и джинсах.

— Вылезай, не стесняйся. В первый раз здесь погружаешься?

Что-то подсказало юноше, что перед ним — свой, мастер Радуги. И использованное слово: "погружаешься", вряд ли используемое местными жителями по отношению к сухому колодцу, и отсутствие удивления при виде древесной одежды Харламова, которую тот поспешил надеть.

— А ты пешим ходом прибыл? — спросил он парня, одевшись.

— Ага. Здесь от разъезда всего четыре километра, электричка утром и вечером ходит. Окно для скоростных поездов — от одиннадцати до восемнадцати, запомни. И лучше просить одежду у местных, чем дикарём прикидываться. Лишнее внимание нам не требуется…

— Да ты, собственно, кто?

— Бродяга, — легко вскочил парень и подошёл с протянутой рукой к Ермолаю, — Олег Софронов.

Пожимая протянутую руку, командир представился и поинтересовался, из какой Олег школы.

— Я же сказал, я Бродяга, — удивился тот. — Школу бросил, разошёлся с преподавателями во взглядах, путешествую летом по мирам второго и третьего уровня, ищу ответы на свои вопросы. А ты тот самый Харламов, что открыл ворота в Материнский Мир?

— Не знаю, тот ли. Я вроде никаких ворот не открывал, а в мире третьего уровня только сейчас впервые побывал.

Олег оглянулся назад и потянул Ермолая за рукав, предлагая укрыться за остатками стен. По дороге с ровным гулом и необычным шипением пролетел очередной поезд. Бродяга пояснил, что машинисты — люди внимательные, и постоянная толчея возле заброшенного колодца способна рано или поздно привлечь ненужное внимание.

— Наши тут ходят, пусть их и немного, зато они шастают туда-сюда. Других проходов в миры третьего уровня на тысячи километров вокруг нет. Ближайший под Архангельском. А проход в Материнский Мир, если ты пока не знаешь, открывается из твоего приват-мира. Только воспользоваться им смогут единицы…

Молодой мастер был в полном недоумении. Он всегда считал, что в Материнский Мир можно пройти именно через миры третьего уровня. Для чего же тогда в них стремились сотни исследователей?

— Пройти-то можно, если владеешь приёмом, да что толку? Пройдёт лишь твоё нематериальное тело, астральная сущность. Ты окажешься в Материнском Мире бесплотным привидением, заметным лишь при определённой освещенности немногим людям с повышенной чувствительностью. А внешне он ничем не отличается от миров третьего уровня, которые мы способны исследовать в своём физическом теле. И зачем оно надо? Правда, астральное тело можно послать абсолютно из любой точки, это удобно, не спорю. Зато твой призрак весьма ограничен в подвижности. Уйдёшь чуть дальше — и не сможешь вернуться…

Наверное, так случилось и с Чжань Тао. Но — кто знает? Олег рассказывал, что Гволн давал теоретическую возможность прохода в Материнский Мир в физическом теле. Нужно было только настроиться — но как, никто не мог знать. Этот процесс был сугубо индивидуальным.

— Школы, цвета повязок — это всё детский сад, — Бродяга упивался собственным красноречием. — До жёлтых повязок, не спорю, какое-то обучение идёт. А дальше у каждого мастера свой путь, каждый пройдёт столько, сколько сможет и захочет…

Подъезжая к роще, командир уже знал, что парочка проспалась и сейчас в тревоге ищет пропавшее транспортное средство. Оттого пришлось сделать крюк и въезжать с другой стороны, а затем бросать скутер на поляне, вешать куртку на руль и быстро отползать в высокой траве к кустам. Наблюдая, как любовники, обнаружив скутер, вновь слились в долгом поцелуе, молодой мастер шёпотом пересказывал подробности путешествия своим спутникам. Про Гволн он предпочёл пока не упоминать.