Вторая радуга

Селиванов с кем-то говорил у себя в кабинете, и он принялся следить за поединком во дворе. Бились мечами, без щитов: только кольчуги и шлемы. Сражались настоящие мастера, против которых он не продержался бы и тридцати секунд. "Зато я могу их прихлопнуть, прямо как мух, без всякого оружия, на расстоянии в несколько километров. Правда, только в расщепе. Интересно, кому понадобилось создавать мир с магией, и отчего люди, владеющие ей в расщепе, так стремятся попасть туда, где её нет?" Первых Харламов понимал, вторых — нет. Не первые ли создали миры с магией и населили их самобытными и своевольными персонажами?

"Не удивлюсь, если так оно и есть. А вот стремление попасть в номерные миры или миры, где нет магии — это явно происки Игроков. Только им может понравиться жить в грязи и рисковать своей жизнью на каждом шагу. Впрочем, жизнь ведь не твоя — персонажа. Его гибель будет всего лишь неприятностью, которую легко пережить. А вот Игрок, который управляет мной, ему чего надо? В номерные миры я не рвусь, просто хочу во всём разобраться. Может, и правда — квест? Для меня — бродилка, для прочих — фехтование. Многозадачная игра, где даже персонажу даётся свобода выбора. Вот только Игроку с того какой интерес? Играй я сам в такую игру, уж постарался бы сам весь возможный адреналин получить. А может, это симулятор? Игра в волшебника множества миров, где персонаж — просто другая ипостась Игрока? Может, я — просто копия? Не вполне материальная, зато с магическими способностями!"

Посетитель вышел от директора, глянул на Харламова, поздоровался вежливо.

— И вам удачи, мастер Чограй, — ответил тот незнакомцу, на полсекунды открывшему своё сознание.

Приземистый то ли монгол, то ли алтаец мягким шагом удалялся по коридору. Мастер знал, куда и с какими намерениями ушёл Чжань Тао, но делиться своим знанием не собирался. Постучавшись, ученик открыл дверь.

Лысый слушал его вопросы, постукивая ручкой по столу. Потом, не поднимая глаз, скучным голосом сказал, что не знает ответов практически ни на один вопрос. Единственное, в чём он лично был уверен — хотя не знал способов доказать, как не знал никто в расщепе — что проникший в мир третьего уровня приобретал возможность путешествовать по мирам согласно своей воле.

— Константинов не зря сказал, что он будто в шахту провалился. Ты вспомни, с чего начинались ваши путешествия? Не с открытия общего мира, а с приват-миров. Мягких, где ты парил бесплотным облачком. Затем последовал общий мир, далее — для миров подобных Камету — тот же путь вёл вас в миры второго уровня, а оттуда — третьего. Плотность нарастает с каждым шагом, Харламов. А из мира третьего уровня дальше погружаться некуда. Можно только возвращаться или перемещаться между мирами, если ты отыскал такую возможность.

— Хорошо, — кивнул покладисто ученик, — а списки "заглушек" кто определяет? Ставит их администрация, преподаватели, но ведь не по своей же независимой инициативе?

— Этот процесс регулируется довольно свободно. Что-то сами преподаватели решают, что-то сообщества подсказывают. Список скорее формируется общественным мнением, чем отдельными личностями. Это как при воспитании ребёнка — в каждой семье свои особенности. В мирах второго уровня все запреты исчезают полностью, так что и с этим вопросом ты заметно опоздал, Ермолай.

— А не потому моё воспитание идёт вкривь и вкось, что где-то за пределами расщепа кто-то управляет моими действиями и на него невозможно воздействовать?

Лысый поднял на него полные тоски и огорчения глаза. Его мыслезащита на секунду ослабла, но ничего, кроме глубокого разочарования, уловить не удалось.

— Если тобой двигает идея о божественном предназначении или о том, что ты компьютерная программа, то с этим вопросом лучше обращаться не ко мне. Мне вообще кажется, что вашу четвёрку пора серьёзно проконсультировать у психиатра. Жаль только, что среди мастеров Радуги психиатров немного, придётся долго ждать такой возможности. Да и вы сами — согласитесь?

Юноша покачал головой, понимая, что столь грубым способом Селиванов ушёл от скользкой темы. На том их беседа и закончилась. Лёшка и Ольга в один голос заявили, что разговаривать с директором никакой необходимости не было, и что на нём, почти наверняка, тоже поставлена "заглушка". Только другая — все подобные мысли Юрий Константинович без раздумий списывал на начинающийся бред.

— С Мариэттой та же история, — подтвердила Аникутина. — Она ко мне подходила с вопросами, не слишком ли ты серьёзно задумался о строении вселенной и законах Края. Такие вопросы традиционно считаются несвойственными нормальному мастеру Радуги. Мари назвала это гиперфилософичностью. Ну, я ей объяснила, что без таких вопросов о свободном хождении между мирами и думать не стоит. Вроде она поняла.

Когда на Камете вновь рассвело, они погрузились вчетвером. Просилась с ними и Галка, но ей пришлось объяснить, что погружаются в Алатау-три они в другом месте, известном только им четверым, и Константинова для прикрытия вполне достаточно. Девушка вздохнула, но возражать не стала. Ей, как и Вике с Сашкой, работа нашлась — в школу прибыли исследователи, ребята сопровождали их на Камет.

Ольга раскопала приметный только ей бугор и вытащила свою запылённую накидку.

— Ваши тела здесь от холода не страдают, — заметил Лёшка, глядя, как она обёртывается и ложится на песок.

— Так эстетичнее, — возразила дочь шамана и сжала руки своих спутников.

С каждым разом погружение проходило легче. Оказавшись на Алатау-три, Ермолай сразу сел, щурясь от недавно взошедшего солнца. В оставленном им мире царил полумрак, светило только-только выглянуло из жёлто-бурой пылевой мглы, а здесь над головой сияло голубизной небо, а искорки росы жемчугами сверкали на траве. С запада тянуло прохладным ветерком, но солнышко уже вовсю пригревало ничем не прикрытую кожу. Ольга и здесь первым делом достала оставшуюся с прошлого погружения одежду и натянула её на себя. Ребята тоже подобрали с травы набедренные повязки. На горизонте темнела роща, и они направились туда — среди деревьев все трое чувствовали себя уютнее.

К тому же здесь было достаточно тонких веток, коры, и они сумели соорудить себе более надёжную одежду. Для взора постороннего человека они выглядели лесными дикарями, но издали в глаза их белые тела уже не бросались.

— Ты смотри, совершенно бесшумный мотороллер, — удивился Кутков.

Они спрятались в кустах, следя за подъезжающей парочкой. Парень за рулём был в шлеме и кожаной куртке, а девушка сзади в коротком сарафане укрывалась от встречного ветра за его спиной.

— Вот тебе и транспортное средство. Ты же до железной дороги хотел добраться?

— Ты что, Оля, ограбление предлагаешь?

— Никого грабить не понадобится. Они что, по-твоему, кататься сюда приехали?

У них из корзинки горлышко бутылки торчит. Сейчас сядут, примут дозу, любовью займутся, потом отдохнут. Ты к тому времени и вернёшься.

Ольга говорила с полной уверенностью, что так и будет. И не ошиблась. Молодой мастер тихо откатил мотороллер от сплетающихся в объятии тел, накинул на себя кожаную куртку и нажал красную кнопку на щитке руля. Небольшой дисплей рядом с кнопкой мгновенно засветился. Харламов сел на сиденье, придерживая скутер ногой, и аккуратно нажал на педаль. Скутер бесшумно покатил вперёд, а на дисплее появились цифры, показывающие скорость. Там внизу были ещё цифры, но разбираться, что они означали, было некогда. Он мчался по проселку, рассекающему квадраты убранных полей, высматривая поворот к северу. До железной дороги от рощи было около пятидесяти километров. Если бы не эти неожиданные любовники, пришлось бы преодолевать их пешком, по открытому ровному месту.

Отыскав поворот, он прибавил газу. Но скутер для гонок не предназначался, он едва-едва выжимал на ровных участках восемьдесят километров. И при этом дисплей издевательски извещал, что такой режим является экономически невыгодным. Эксперимент привёл и к положительному результату — выяснилось, что одна из цифр означала прогнозируемый при данной скорости пробег. Молодой мастер выбрал пятьдесят километров в час, при такой скорости скутер обещал проехать сто восемьдесят километров.