Страница 33 из 39
Между прочим, эту игру придумал лично я, чем немало горжусь. Однако сегодня день выдался нерыбный, ни одна старушка возле "зеб ры" не появилась, а со стариками такой номер проходит хуже.
Зато по дороге в наш образцово-наказательный институт встре тил Лысого, Зубарика и Криволапого. У них как раз был период риту альных пыток, и кожа на боках висела клочьями. Лы меня приветство вал кратким изложением моих достоинств и полным перечнем недостат ков. Я ответил так же вежливо, охарактеризовав стиль поведения ма терей всех троих в свободное от чистки выгребных ям время. Зу и Кри нервничали после занятий и чересчур небрежно и легкомысленно повели беседу, сразу же перейдя к моему пресловутому прапрадедуш ке, действительно имевшему нестандартные личные взаимоотношения с самкой известного Цербера. Подобная невоспитанность оскорбила ме ня, и я буквально принуждён был изложить свои возражения с помощью пулемёта. Лы, который рос в обеспеченной семье и с раннего детства числился хорошей компанией, попрощался со мной противопехотной гранатой, однако я успел кончиком хвоста отбить ее в сточную кана ву. И зря: в полубессознательном состоянии он позабыл снять чеку, и ценная вещь бесполезно утонула. Я с интересом осмотрел тела. Су дя по характеру повреждений, в ближайшие пару эпох им не ожить.
Всё-таки то, что мы бессмертны и лишь развоплощаемся на более или менее длительный срок, в значительной мере обесценивает нашу систему этических норм. Какой, к примеру, толк терять полдня на минировании квартиры соседа, если спустя какое-то тысячелетие он вновь поселится рядом с вами вместе со всей семейной камарильей? Или: переезжаете вы любимую тетушку автомобилем, не щадя новеньких покрышек, а через энное количество веков она опять досаждает вам толстым семейным альбомом, хотя доверяет почему-то уже значительно меньше. Более того: в данных условиях теряет реальный смысл само понятие наследства, и это обстоятельство лишает преисподнюю роман тики имущественных преступлений.
Лекция была посвящена способам заклятия духов. Любопытное это, должно быть, занятие: притвориться заклятым и, прикрываясь алиби, устраивать хозяину мелкие забавные каверзы. Надо будет как-нибудь попробовать.
Вечером на Ассамблее и случилась та история, из-за которой я завёл дневник. Как обычно, мы фланировали по залу, стараясь разв лечь друг друга веселыми выходками: втыкали иголки в стулья, при вязывали чужие хвосты к дверным ручкам, расстёгивали юбки на да мах, подсовывали невинным девицам книжки божественного содержания. Даже дети, и те вносили свою лепту, стреляя из рогаток маленькими твердыми шариками и подставляя подножки танцующим. Самые уважаемые или просто отличившиеся за день поднимались по очереди на возвыше ние и делились с нами воспоминаниями о своих достижениях. Бал был в самом разгаре, когда на трибуну выскочил этот идиот Подергунчик и начал орать:
- Нечистые! Я вынужден вмешаться в ход празднества, чтобы за явить: среди нас завелись нечестивцы, растленные адепты небесного влияния. Не далее, как сегодня утром, я был свидетелем того, как присутствующий здесь Длиннохвостый совершил ряд поступков, отдаю щих добродушием и даже, хоть мне и неудобно произносить это при дамах, состраданием. На моих глазах он освободил троих посвящае мых, подарив им быструю смерть вместо долгих стандартных мук. Ру чаюсь, что он сделал это из жалости. Один из троих был его давним приятелем.
Поднялся шум. Старые черти метали искры из глаз, поджигая всё вокруг; молодые демоны прыгали по столам, топча посуду, но щадя бутылки со спиртным; дамы просто визжали, демонстрируя завидный объём лёгких и богатые, но неприятные вокальные возможности. Я бросился к постаменту, столкнув с него Подергунчика; при этом я незаметно для окружающих порвал его рубашку, сломал ему левую руку и три ребра, раздробил челюсть, выбил глаз и трижды от души выс моркался в его модный галстук. Затем я откашлялся и напряг свои голосовые связки, пытаясь перекричать весь этот гвалт. Я подробно информировал присутствующих об утренних происшествиях, представив себя, разумеется, в самом выгодном свете. Про Подергунчика я ниче го не сказал, лишь красочно описал, как он метался, пытаясь прик рыть своим хилым телом Лысого и его приятелей, умолял пощадить их, взяв взамен его жалкую жизнь, и как я, проявляя отточенную, свойс твенную только мне жестокость, вначале хладнокровно пристрелил их, а потом, вдоволь покуражившись над ним, отпустил его на волю про должать никчемное существование, приносящее лишь страдания, неуда чи и насмешки окружающих. Тем самым я нанёс максимальный ущерб всем четверым: им, молодым, полным сил и энергии, и ему, гнусному мозгляку и уродливому недоумку. К этому времени мерзавец вернулся в зал в инвалидной коляске и успел услышать посвященные ему пасса жи. Он аж побагровел и едва не вывернулся наизнанку, пытаясь отве тить достойными оскорблениями, но куда ему до меня. Конец моей ре чи был столь величественно-ужасен, что я не могу не привести его здесь дословно:
- Коллеги! Все мы не лишены недостатков. Вероятно, и я порой оказываюсь недостаточно злобен и, к примеру, сразу убиваю там, где еще мог бы предварительно попытать. В этом я виноват и покорно склоняю голову. Но кто и когда мог бы упрекнуть Длиннохвостого в милосердии или, тем более, унеси Дьявол, в любви?! Вы же хорошо знаете меня. Вспомните: разве я хоть раз передал в общественном транспорте деньги на билет? Зато в часы пик я многократно проди рался из середины салона к передней двери и обратно. А разве кто-либо еще, кроме меня, включал в электрическую розетку неотре гулированный отбойный молоток во время популярных телепередач? Я никогда не вытирал ноги, посещая чужую квартиру, и не снимал обу ви, проходя в комнаты. При этом я искусно выбираю момент визита, нанося его тогда, когда хозяева завершают уборку дома или только что закончили ее. Именно я, устроившись на летние каникулы общест венным инспектором дорожного движения, установил рекорд преиспод ней по количеству и величине выписанных штрафов за неправильную парковку автомобилей. Именно я приговорил за это двоих к смертной казни и немедленно привёл приговор в исполнение. Кстати, кто ещё, кроме отъявленного садиста, выбрал бы такой источник приработка? Большую же часть свободного времени я провожу, трудясь контролёром на автобусных остановках. Это ли не свидетельство коварства и об щей подлости характера? Если же я кого не обидел, не задел и не унизил, то обязуюсь восполнить пробел в будущем. Несмотря на от дельные слабости, в целом я плох, и помыслы мои грязны. Верьте мне, черти!
Мой спич вызвал аплодисменты, обмороки, предложения руки и тела от нескольких хорошеньких дьяволиц, которыми я решил восполь зоваться последовательно, и даже три-четыре попытки убийства со стороны наиболее восторженных фанатов. Тем не менее после заверше ния оваций практически единогласно Ассамблея решила отдать меня под суд. Я не могу быть на них в обиде: в аду так мало развлече ний. Кроме того, я совершенно уверен в исходе дела.
Сегодня состоялся процесс. В состав жюри входили слоноподоб ный Бегемот и Асмодей, две из трёх голов которого были перекошены даже больше обычного - по слухам, он опять сожрал своего дантиста и мучился от последствий. Председательствовал сам Вельзевул. Он же исполнял функции прокурора - традиционный метод экономии фонда за работной платы. Адвокате, естественно, мне не полагалось, и я за щищал себя сам. После того, как свидетели сообщили примерно то же, что я описал выше, правда, при этом расцветили серую ткань буден массой ярких эпизодов собственного сочинения, начались прения сто рон. Прокурор произнёс хлёсткую обличительную речь, в которой мне были посвящены два крохотных абзаца в конце. Несмотря на мои неод нократные протесты, обращенные к председателю, тот так ни разу и не прервал чрезмерно увлекшегося оратора. Я же в общих чертах пов торил свою речь на Ассамблее.
Затем суд удалился на совещание, которое длилось часа четыре. Всё это время из-за закрытых дверей в зал доносились звон ложек и вилок, чавканье, хлюпанье, тосты и приглушённые звуки смеха. Види мо, Бегемот рассказывал свои излюбленные скакбрезные анекдоты, ко торых собрал в разных мирах вселенной неисчислимое множество. Ког да прения завершились, он по рассеянности не снял с шеи роскошную блондинку и так и вышел вместе с ней. Впрочем, старый греховодник не растерялся и, несмотря на неглиже, представил ее публике как секретаря суда. Наконец Вельзевул встал за столом, стукнул молот ком по голове зазевавшегося зрителя и объявил решение. И вот тут я был потрясён по-настоящему. Меня признали виновным не только в добродушном убийстве столь некстати подвернувшейся мне компании, но и в преступной любезности в связи с тем, что я, хотя и не в нужном направлении и с превышением скорости, но всё же перевел старушку через улицу.