Страница 18 из 39
- Какой долгий день вышел, - пробормотал я.
Камень промолчал.
- И главное - всё зря. Так старались, а Странницу опять не нашли.
- Ты меня удивляешь, - воскликнул Брр, ненадолго вновь появ ляясь среди нас. - Да зачем она нужна зеленокожим?
- Как это "зачем"? - изумился я. - Здоровая, крепкая, относи тельно симпатичная девственница. Такая кому угодно пригодится.
- Всё-таки ты чрезвычайно ненаблюдателен, - покачал головой Ивсё. - Разве ты не заметил, что наши слизистые гости бесполы?
- Неужели? - вскрикнул я, пораженный такой шуткой природы.
- Совершенно и абсолютно. Так что им твоя возлюбленная - как горчичник покойнику, и даже хуже.
- А вдруг ее и не похищал никто? - спросил Камень.
- Это надо обдумать, - пробормотал я. - Но только не сейчас. Объявляю ночь часов на десять.
И ночь пала.
Когда Несущийся на следующий день заглянул ко мне, он застал меня в горе. Сидя на кровати, я доставал из воздуха тарелки сак сонского фарфора и мерно бил их о стену. Это доставляло мне сво еобразное удовольствие. Увидев друга, я сказал, упиваясь горечью собственного голоса:
- Ты был прав, Камень. Ее никто не крал. Она ушла от меня са ма, потому что я обидел ее. Оскорбил своей холодностью, бесчувс твенностью. Она покинула мой дом, и мир опустел. Ты видишь хребет за окном, на котором она так любила сидеть?
- Да какой там хребет? - изумился он. - У тебя что-то неладно с перспективой. Или стёкла давно не мыл. Обыкновенный булыжник, хотя и довольно внушительных размеров.
- Смотри на него, - продолжал я, не слушая.
Вершину утеса украсила каменная девушка. Пока я выбирал наи лучшее решение, она поворачивалась так и сяк, принимала различные позы, попеременно держа в руках разбитый кувшин, виноградную гроздь, свирель, весло, копьё, рогатку, ребенка, мужчину, сумку с посудой, сумочку с косметикой, пачку гигиенических тампонов, кни гу, балкон, пистолет, фаллос. Всё было не то. Вопиющая пошлость. Я разнес вдребезги статую вместе с утесом и несколько секунд наслаж дался зрелищем медленно осыпавшихся обломков.
- Пошли в город, - скомандовал я, и друг беспрекословно пос ледовал за мной.
Когда мы вышли, было рановато, но постепенно улицы заполня лись народом. Дождавшись часа пик, я перекрыл движение на оживлен ной магистрали, быстренько соорудил небольшой постамент на шоссе и, взойдя на него, воскликнул:
- Соотечественники! Братья и сёстры, тёти, племянницы, кузины и прочие шурины! Меня покинула невеста, и отчаяние было столь тя жело и беспросветно, что я хотел подвергнуть всю планету гладу, мору, наводнению, самуму, граду, ограблению и поголовному изнаси лованию. Но величие моего духа победило, и я решил ответить на жестокость мира любовью. Я клянусь осчастливить груимедство, чего бы это ни стоило. Люди! Что сделаю я для вас?!
Я разорвал собственную грудь, вытащил кровоточащее сердце и вручил случившейся поблизости старшекласснице. Потом я достал вто рое и протянул потрясенной старушке с кошелкой. Третье я отдал по лицейскому. Счастливчики держали подарки на вытянутых руках, ста раясь не запачкаться.
- Берите, господа! - кричал я. - Оно свежее. У меня еще есть. На всех хватит. Из него можно приготовить бифштекс, отбивную, хо лодец и массу других вкусных вещей до люля-кебаба включительно.
- А плотной бумаги не найдется? - хмуро осведомился коп. - Так весь мундир извозишь.
Но мне было не до мелочей. Меня захватила новая грандиозная идея. Я исполнял заветные желания поштучно и оптом, постепенно вы ходя на полуавтоматический режим. Я дал каждому пешеходу по авто мобилю. Всякую одинокую женщину, мечтающую о браке, я одарил му жем, а мужчину - женой, самых же симпатичных - двумя. Я уничтожил очереди у магазинов, игнорируя протесты тех, кто в них стоял. Я ликвидировал переполненные трамваи - всегда ненавидел этот вид транспорта - и пересадил пассажиров на экологически чистые самока ты. Я истребил столько чьих-то врагов и тёщ, что город заметно обезлюдел. Трудно было с неразделенной любовью, потребовалось пре одолевать сопротивление объектов, особенно отчаянное в случае од ной чрезвычайно популярной девушки, которой пришлось весьма тяже ло. Но я был неумолим, и всем без исключения довелось ответить на или за чувства окружающих. Стояли весна, лето, осень и зима. С бе зоблачного голубого неба сыпал мелкий дождик, замерзая на лету. Начался массовый падёж граждан - видимо, в толпу облагодетельство ванных затесались то ли маньяки, то ли работники похоронной служ бы. Кое-где мелькали белые халаты - следовало готовиться к эпиде миям.
Я в изнеможении прислонился к столбу. Ко мне протиснулся друг. Он был перемазан губной помадой, и на нем висли две размале ванные нимфетки, явно готовившиеся перейти к более активным дейс твиям.
- Стон, - прохрипел он, с трудом оторвавшись от губ одной из юных обожательниц и пытаясь увернуться от настойчивых атак другой,
- ты опять сотворил что-то не то. Смени пластинку. Скорее! - заво пил он, ибо вторая насильница наконец добралась до цели.
Я отвлекся от несущественных мелочей и задумался. Если про никнуть в глубинную суть вещей, то весь мир - и неживой, и живой, и даже разумный - не более, чем комплекс моих ощущений. Они и только они несут информацию об окружающей действительности, и в конечном счете существуют лишь они. А в моем случае ощущения и порождают реальность. Однако всё это настолько тривиально, что не заслуживает внимания. Если бы не одно но... Раз я - творец этого мира, то и всё в нем - великое и малое - создано мной. Отсюда с роковой неизбежностью вытекает, что возлюбленная не покидала меня, ибо никогда не существовала. Она соткана из моих мыслей и чувств. Следовательно, не имеет смысла искать ее. Если она всерьез понадо бится мне, воображение вылепит ее, и мы вновь встретимся. Да, нич то не имеет смысла, а главное - значения. Если вам надоела ваша жизнь, надо просто сесть поудобнее, крепко зажмуриться и предста вить себе совсем другое место. И мир исчезнет, как мыльный пузырь.
Так я и сделал.
...И оказался здесь, среди вас. В общем-то, тут мне нравится. Обстановка, кампания - всё вылеплено добротно, на совесть. Это приятно, и я аплодирую своему подсознанию. Ни один из окружающих образов я не представлял сколько-либо отчетливо, а, между тем, ка ков результат. Однако поставленной цели я не достиг. Тоска по-прежнему гложет мое сердце, и идеализированный образ ветреной прелестницы стоит перед мысленным взором моим, очаровательный, как алкоголик на концерте классической музыки, пугающий, как призрак в первую брачную ночь, и бесплодный, как чучело в сжатом поле. О, несносный сплин, профессиональная болезнь всесильных груимедов!
Все кинулись утешать его, ласкать, причесывать, отпаивать спиртным неразбавленной крепости, и лишь один из членов избранного круга, вертлявый субъект в обтягивающем костюме алой кожи, черной рубашке и красном галстуке с узором в виде ослепительно желтых всполохов пламени, не двинулся с места. Он закинул ногу на ногу, поправил высокий цилиндр тёмно-зелёных тонов, прикурил (казалось, от своего большого пальца с длинным ухоженным ногтем) - по залу повеяло запахом серы - и, закинув ногу на ногу, осведомился:
- Стало быть, вы утверждаете, что таверна и все мы, в ней присутствующие, - суть плод вашего воображения? Мило, мило. Мысль острая, интересная, но спорная. Лично я берусь придумать свои воз ражения и представить их, но несколько позже.
- Погодите, - вмешался в разговор хозяин таверны, который в данный миг пребывал в теле мыслящего гриба (самки) по имени Спртзагнубркасчебатх Лилейная с планеты Водают.
- Творец! - изо всей силы заорал он, обращаясь в пространство где-то над головами гостей. - Творец!!!
- Это вы мне? - оторвавшись от горестных дум, спросил удив ленный Пронзительный Стон.
- Нет, конечно. Не мешайте. Творец!!!! Я уже не в состоянии кричать громче.
- Ну, что вам еще? - с явной неохотой откликнулся Создатель Текста.