Купериада

– Я вовсе не хочу стать Тёмным Властелином! – обиженно воскликнул Лёвушка. – Я только не понимаю: зачем было обманывать?! Мог бы прямо сказать. Ещё на Земле.

– По моему, ты что-то путаешь. Дарт Вейдер – конечно, Император и вообще заметная личность, но, по агентурным данным, Тёмный Властелин – не он. Мы вообще не знаем, кто такой этот Властелин. Никто из нас его никогда не видел. А вдруг именно наш с тобой вояж заставит его появиться на авансцене? Правда, делами в ходе путешествия пока что буду заниматься в основном я. Но твоя роль не менее важна. Осматривайся, знакомься, собирай информацию.

– Какую?

– Да любую. Кто знает, что может пригодиться в твоей грядущей и, не сомневаюсь, героической работе в Светлом Совете. Однако Тёмные наверняка постараются нам помешать. А отвечая на твой предыдущий вопрос, хочу сказать, что сразу тебе открыться помешали славные конспирологические традиции демократического подполья. Всем вот так прямо выйти из Сумрака, знаешь ли, трудновато. Привычки, обычаи, в деле тебя надо было проверить, в конце концов.

– В ресторане?!

– Ну, и в ресторане. Есть-то где-нибудь надо. И ты, между прочим, слежку всё-таки заметил, что говорит в твою пользу. Кстати, происшествие с фальшивым официантом доказывает, что кое-кто нами интересуется. И вообще: кто ты такой, чтобы обсуждать действия благородной оппозиции?! Так было нужно – и весь сказ.

– Ладно, – сдался на милость неопровержимого аргумента Лёва.

– Кстати, учти: в ходе полёта нам придётся посетить самые странные места. Надо активизировать и объединять Светлые силы Вселенной. Так что не удивляйся.

– А будет, чему удивляться?

– Будет-будет. Уж ты мне поверь.

* * *

И первая же планета не подвела. Поверхность её густо покрывала растительность. Лишь водоёмы редкими тёмными проплешинами разрывали изощрённое буйство флоры, но и их дно обросло шизоидными лесами водорослей. А на суше преобладали цветы – самых фантастических форм и оттенков. Цветы были разумны. Их прихотливо изрезанные листья шелестели на ветру, разгоняя вокруг аромат томно изогнутых нежных лепестков. И лишь бесстыдно торчащие тычинки и пестики намекали на то, что и плотские интересы растениям-интеллектуалам не чужды. Однако данные органы уже давно можно было рассматривать как атавизм, ибо много десятилетий назад аборигены уничтожили местных насекомых, дабы их гнусное жужжание и низменные намерения не отвлекали от размышлений о высоком. С тех пор лишь незначительный процент отщепенцев, способных к вегетативному размножению, тратили время и силы на деторождение, да и то исключительно редко. К счастью, местные растения обладали поистине чудовищным долголетием, в отсутствии внешних опасностей их существование могло длиться века, а внешние угрозы и в самом деле отсутствовали. Планета носила название Цвет Истины, и, разумеется, не просто так. Когда кто-либо вдыхал аромат какого-нибудь цветка, он узнавал некую истину. У каждого из цветов она была иной, порой различные истины оспаривали друг друга, порой вообще не были связаны между собой, касались самых различных и взаимоудалённых объектов ноосферы, нередко оказывались невразумительны или недоступны, чаще всего не сулили практического или хотя бы интеллектуального приложения. И однако – всё это были истины… Потому что истин много, и это не обязательно те, которые ищете лично Вы. Однако каждой из них необходим обоняющий, ибо вне пытающегося воспринять её свет любая истина мертва.

– Нет Бога кроме Бога, – взревел в мозгу Лёвы острый пряный дух мощного тёмно-красного соцветия. – Посвяти ему смерть максимального числа неверных, и сто двадцать широкобёдрых гурий исполнят все твои прихоти.

– Сто двадцать ифритов удовлетворят с тобой все свои желания, если ты посмеешь покуситься на жизни невинных людей, даже исповедующих иную веру, – возразил более тонкий и сложный аромат соседнего колокольчика. – Лишь благие поступки угодны Небу.

– Всевышний не пожалел единственного Сына Своего ради наставления неразумных разумных тварей и искупления их грехов. Множество раз на различных планетах и под разными именами рождался Мессия, дабы быть преданным теми, кому нёс Свет, умереть в муках и возродиться на третий день, – вещал строгий запах растения, напоминающего фиолетовую розу.

– Совершай благие поступки, отвергни суетные желания, – призывало тонкое, почти неуловимое благоухание чайного куста, – стряхни всё обыденное, и ты сумеешь вырваться из кругов Сансары и погрузиться в великое Ничто.

Запахи сплетались, смешивались, перебивая и заглушая друг друга.

– Вселенная четырёхмерна…

– Шестимерна…

– Бесконечномерна!

– Вселенной вообще не существует. Мир – лишь сон взбудораженного разума.

– Вселенным нет числа. Они то взаимопроникают, то тянутся параллельно одна другой.

– Мир – это гигантский Диск, возлежащий на плечах трёх слонов, каковые, в свою очередь, опираются на панцирь гигантской черепахи по имени А’Туин, плывущей в пустоте.

Лёвушка чувствовал, что обыкновенные мысли плавно и грустно покидают его голову, постепенно вытесняемые многочисленными Истинами, в абсолютной тишине ментально провозглашаемыми вокруг. Для собственного разума попросту не оставалось места в примитивном сознании простого землянина. Возможно, он так и рухнул бы бессмысленной тушкой в клумбу мудрости, дожидаясь, пока Дядя, возможно, его отыщет и, чем чёрт не шутит, приведёт в исходное состояние, но тут безмолвие было мягко, но уверенно нарушено. Низкий гул, гудение сотен… тысяч… сотен тысяч маленьких деловитых бомбардировщиков наполнило атмосферу. Аэропланы оказались пушистенькие, мягонькие, медового цвета в тёмно-бурую полоску, с тупыми округлыми рыльцами и заострёнными тыльными частями. Они во всём походили на шмелей, вот только заскорузлых, щетинистых и страшноватых лапок у них было около двух дюжин. Насекомые снизились, сделали круг над цветочным полем… Философские беседы стихли до шёпота, прекратились… Настала пауза, которая сменилась нарастающими стонами сладострастия. Затем исчезли и они. Сознание Куперовского очистилось, лишь изредка в него заползало случайное стенание, источник коего обладал, видимо, особой телепатической силой.

А вокруг извивались, сплетались листьями и стеблями, открывали и закрывали чашечки многочисленные цветы. Их тычинки и пестики трепетали, набухали, напрягались и дрожали в экстазе. Им было не до Истин. Начиналось Великое Опыление.

Когда астронавты вновь оказались в звездолёте, Лёва долго не чувствовал никаких обычных запахов, и у него жестоко ломило виски. Когда благодаря мерзкого вида и вкуса пойлу, состряпанному компьютером, боль удалось наконец несколько унять, Лёвушка взглянул на усыпанный мириадами далёких огней экран и припомнил:

– Однажды некий знакомый сказал мне: «Еврей среди звёзд – это красиво!»

– А два еврея – ещё лучше, – развил мысль веганский Куперовский.

– Но три еврея – вообще красота! – присоединился к нарождающейся национальной ячейке Арон. – Между прочим, я принял иудаизм давным-давно. Даже кабель заземления обрезал.

Так они и стояли небольшой дружной компанией, раздражая вселенских антисемитов, любуясь звёздами и самими собой. Вот такие они были: Куперовские, не совсем Куперовские и совсем не Куперовские, и их уже не переделать. А кому не нравится – читайте другие книжки! Или вовсе не читайте – как хотите.

* * *

– А сегодня мы посетим Фэмили, – объявил через пару дней Великолепный Дядя. – Забавная планетка. Искусственно сконструированная – в научных целях. Её история весьма поучительна. Наверное. Вот был у вас, на Земле, такой учёный – Толстой. Семейный психолог или психиатр – точно не знаю.

– Ну, не совсем учёный, – уточнил Лёва.

– Арон, кто он был?

– Не отвлекайте, я творю, – откликнулся компьютер.