Купериада

И он поиграл когтями, рассыпая их сверкающим веером.

- Погодите, - остановил его Лёва, - но вы ведь, кажется, специализируетесь по детской аудитории? Вот и занимайтесь соответствующим контингентом. А я выбыл из игры по возрасту.

Куперовский повернулся и пошёл своей дорогой. Крюгер некоторое время тащился следом, ныл про неурожай детей в здешних местах, про демографический спад в западном мире в целом, недород и голод, ругал контрацептивы и некоего режиссера, исказившего его облик до недостаточной страхолюдности. В конце концов, взвыв: "У-у, буквоед проклятый! Сразу видно, что у вас там бюрократы и ревизионисты у власти. Правильно китайские товарищи говорят", - отстал. Видать, отправился искать тинэйджеров.

Лёва, задумавшись, брёл, не зная куда. Неожиданно справа по курсу проявился майор.

- Ах, как вы неосторожны, - покачал головой Лёвин ангел-хранитель.

- А что такое? - изумился Куперовский. - Если вы насчет этого... уличного кошмара, то я от него уже отделался.

- Ну что вы, - улыбнулся майор, - Фредди - существо милейшее, с массой комплексов, отягощённой наследственностью и мрачными воспоминаниями. А вот что вы скажете относительно Снайпера? Он, очевидно, выбрал жертву.

И он указал налево, где Куперовский обнаружил меткого стрелка, который, судя по всему, уже минут десять удерживал его в сфере действия своего ружья. И целился киллер явно не в майора, который потому и падать на землю считал ниже своего достоинства, тем более - местность была ровная, открытая, и это всё равно бы не помогло.

- Значит, что же - конец? - прошептал Куперовский.

- По-видимому, друг мой. Но не стоит расстраиваться: там, за Порогом, возможностей куда больше, чем здесь. Не исключено, что недели через две вы вернетесь к нам уже в ином качестве.

- Стало быть, всё решено, и спастись нельзя?

- Дорогой друг, вам ведь разъясняли, кажется, суть проблемы в аспекте выбора Снайпером цели и перспектив последней?

- Но как же случилось, что он до сих пор меня не убил, когда я был в его власти?

- О, но вы же не знали об этом, а Снайпер не действует, пока жертва не осознает неизбежности рока.

- Выходит, если я не буду думать о нём, то он и не выстрелит?

- Получается так. Но увы, молодой человек, это было несложно, пока вы не осознавали его присутствия, но попробуйте-ка сейчас. Разве вы не слышали восточной байки о белой одногорбой верблюдице?

- Зачем же вы указали мне на него? - в сердцах воскликнул Куперовский.

- Ну, дорогой мой, я не мог выдержать, видя вас, ничего не подозревающего, под губительным прицелом. Кроме того, на ваше несчастье, таковы правила игры.

- Опять эти правила! - разозлился Лёва. - Неплохо было бы предварительно их разъяснить.

- О, но тогда играть стало бы неинтересно. Ну, извините, у вас дела, а мне пора, - и майор церемонно удалился.

Куперовский перевел взгляд на Снайпера. Тот клубился, держа оружие наизготовку, ждал. Лёва неожиданно для себя истошно закричал и кинулся на убийцу. Сухо щёлкнул выстрел, и падая к ногам (ногам? скорее - основанию) Снайпера, наш герой успел крикнуть:

- Погоди, давай ещё раз!

- Ну давай, - прогромыхал голос, идущий, казалось, отовсюду, и в нём послышалась насмешка.

Лёва вновь стоял на ногах, и опять в него целились. Он зажмурился и пошёл, пытаясь думать о чём угодно, хотя бы о пресловутой верблюдице, только не о... Пуля снова прокомпостировала многострадальный Лёвин организм.

- Попробуем ещё? - ехидно осведомился голос.

- Да!

У него получилось на девятнадцатый раз.

Как итог сего прискорбного случая, сознание у Лёвы не то, чтобы отключилось, но включилось не полностью, и события, происходившие в последующий период - даже продолжительность оного он не смог мне указать, от двух-трёх дней до нескольких недель - отпечатались в его воспоминаниях обрывочно, без начала и конца, как бы высвеченные стробоскопом.

Вот вместе с одноногим, одноглазым и вообще сильно недоукомплектованным моряком он, разметая орды краснокожих дикарей и расплачиваясь с ними скальпами и телами спутников, спускается в тайную пещеру за сокровищами, коих там нет, зато наличествует полупомешанный колдун, который дёргает за золотую блямбу на железной цепочке, и сверху на незваных визитеров обрушиваются тонны воды. Как они спаслись и спаслись ли вообще, Лёва не помнит.

Вот уже с другим человеком - тоже, судя по всему, моряком, ибо его все именовали шкипером - он подходит к древней гробнице, оснащённой запретительной печатью с заклятьем; шкипер срывает печать и топчет её ногами, и они проникают в главную камеру, где среди драгоценностей и полуистлевших шелков возлежит покрытая пылью тысячелетий мумия. Когда они приближаются, мумия встаёт, подымает пергаментные веки и смотрит, смотрит, смотрит на них долгим взором, в котором отчаянье, тоска и ужас иных пространств, и, раздвинув в чудовищной ухмылке оскаленные челюсти, шепчет, почти не шевеля бесцветными морщинистыми губами:

- А, это вы, голубчики, а я вас давно жду. Ну, теперь я от вас не отстану.

И хотя она произносит вышеприведенный спич на не ведомом даже оксфордским профессорам языке, они понимают каждое слово, основная масса ретивых кладоискателей сыплется на пол от разрыва сердца, а шкипер мгновенно седеет и становится заикой на всю жизнь.

Вот Куперовский восседает за пышным столом и потребляет салат с маринованными трилобитами, а некий обманчиво-простодушный толстяк по кличке Хлебосольный Гарри глотает живьём уже третьего поросенка, чтобы позабавить и поразить почтеннейшую публику и отвлечь внимание от своего слуги. Между тем последний обходит присутствующих, добавляя им отравы в вино и заодно освобождая пояса от уже не нужных хозяевам кошелей. Напротив Лёвушки сидит пленительная дева с загадочными глазами и во фригийском колпаке. Они оба видят маневры слуги, но все-таки, чокнувшись, осушают кубки, причем выпитое зелье на них никак не действует, и прелестница наклоняется к моему герою через стол и говорит:

- Поцелуешь или нет, я не знаю прямо?! - Но тут яд вступает в реакцию с соками организма Куперовского, и он валится под стол, на трупы ранее выбывших гостей.

Вот Лёва обнаруживает себя среди маленьких зеленых человечков в летающей тарелке, прибывшей с Сириуса со зловредной целью уничтожить всех землян, кроме Куперовских, но нашему маленькому Льву не нужны односторонние преимущества и, выждав момент, он бьёт кулаком по красной кнопке, открывающей доступ в корабль гибельной для пришельцев земной атмосфере.

Вот Лёва бежит по крыше небоскрёба, едва уворачиваясь от маньяка-каннибала. Но этот день явно неудачен для извергов, и преследователя в последнюю секунду убивает громом с ясного неба, сам же Куперовский оказывается в гигантской пятерне чудовищной гориллы, которая к тому же в другой лапе сжимает остро наточенную бритву, окровавленную, с прилипшими длинными седыми волосами. Слишком поздно обезьяна осознает, что ей, за неимением хвоста, нечем держаться за стены, и животному не остаёется иного варианта, кроме как полететь вниз с высоты Эмпайр Стэйт Билдинг.

Лёва между тем попадает в лабиринт. Стены лабиринта исполнены в современной манере, из стекла и алюминия с вкраплёнными через каждые сто метров обширными телеэкранами (однако - изощрённый садизм - или вовсе не работающими, или передающими на бенгали отчёт о сессии исландского парламента), и украшены каллиграфически воспроизведёнными изречениями вроде: "Погружаясь в себя, не забудь оставить вещи на берегу. Вдруг кому пригодятся? Конфуций", "Открывая бутылку, соблюдай меры безопасности. Мало ли что. Сулейман ибн Дауд" или "Всякое дело надо делать с любовью. Маркиз де Сад". Кое-где шевелятся телекамеры - за Куперовским наблюдают. Под ногами попадаются самые разнообразные предметы: старинные монеты, скальпели, проржавевшие сейфы, станки для печатания фальшивых банкнот, растрескавшиеся черепа, дамские кружевные панталоны, искусственные челюсти, книги Кортасара и Шекспира, баллоны со слезоточивым газом, бейсбольные перчатки, комиксы... Куперовский потерянно бредёт куда-то, зная, что за ним крадётся гигантский паук - отвратительный, грязный, мохнатый, со жвал его капает ядовитая слюна, а на лапах висят клочья паутины. Впрочем, сам Лёва преследователя не видит, но всё время слышит позади нарастающую трескучую поступь. И хотя уверенность его в наличии чудовищного насекомого вполне может оказаться ложной, наведенной, но сама мысль о проверке интуитивных предположений практикой приводит Лёвушку в дрожь, и, запаленно дыша, он ускоряет шаг, почти бежит, однако и тот наддает. Погоня вступает в критическую фазу, на сцене гаснет свет - остальное, по мысли неведомого постановщика, должно происходить во мгле - но тут чья-то маленькая ладошка доверчиво ложится в руку Куперовского и властно увлекает его в не замеченный им боковой туннель, направо, налево, направо - Лёва теряет ориентацию - и они уже в сводчатом средневековом зале, с рыцарями и канделябрами по углам. Это, конечно же, опять барышня, в розовом воздушном платье и с газовой косынкой на пышных белокурых волосах, и Лёва, вздохнув, покоряется судьбе и целует её в пухлые нежные губки. Раздаётся возмущённый вскрик и звонкая оплеуха, зал пропадает, и Куперовский обнаруживает себя в чреве Свободы визави с майором.