Останется память

   Костя посмотрел на потолок и убедился, что электрическая лампочка там уже есть. Почесав в затылке, вспомнил и изобретателя телефона - Белла, который уже наверняка представил свой образец на какой-нибудь Парижской выставке. Фонограф пусть сам Эдисон и изобретает. А вот радио... Есть тут радио? Это надо узнать. Опять же где? В библиотеке. Или расспросить какого-нибудь местного жителя.

   Кроме казаков, никаких местных Костя еще не видел - в управе было на редкость малолюдно. Хотя, есть вероятность, что так здесь всегда. Ну, не желает местный народ преступления совершать. Живет себе тихо-мирно, работает, налоги платит, книжки почитывает. В тюрьму не попадает. То, что называется она слегка иначе, суть ее не меняет: место изоляции отдельных членов общества от всех остальных. И если кто-нибудь пожалует, то вполне может оказаться сущим бандитом с большой дороги.

   Костя поежился: с бандитом встречаться совсем не хотелось. Ну, ни капельки. Хотелось немного поспать: всё ж ночь, пусть и белая. А нары хоть и деревянные, но с матрасом, простынею и одеялом. Раздолье. И никто не мешает. Шумов приподнял одеяло, пощупал простынь и решил ложиться.

   Не тут-то было. Костя даже вздрогнул, когда появился есаул, отпер в решетчатой стене створку, распахнул ее и пропустил в изоляционную комнату еще одного посетителя. Вернее сказать, заключенного. Потому что тут же за его спиной створка закрылась.На разбойника с большой дороги он похож не был.

   - Николай Иванович, - представился вошедший, - студент.

   - Константин Владимирович... - Шумов едва удержался, чтоб не назваться Костиком - уж больно молодо студент выглядел. При этом одет он был добротно, чуть ли не щегольски, что несколько контрастировало с обстановкой изоляционной комнаты. - Вы тут по собственной воле или какому делу?

   - Не по делу. По произволу власть имущих.

   - Ну, это и так понятно. За что же конкретно забрали?

   Студент помялся, но сказал решительно:

   - Вел агитацию. Прокламации раздавал.

   Костя поразился:

   - Что, действительно? И о чем же?

   - О лучшей жизни. Как ее устроить и что для этого нужно.

   Темные глаза Николая Ивановича смотрели на Шумова живо и пристально. Он словно проверял - можно ли довериться случайному знакомцу, да еще задержанному по непонятному поводу.

   - У вас есть план? Или просто благие пожелания? - Костя неожиданно заинтересовался.

   - Разумеется. Всё переделать. Улучшить жизнь крестьян. Дать им знания. Обеспечить образование и здравоохранение.

   - Личным примером?

   Студент стушевался.

   - Личным не получается... - и тут же нашелся. - Вот поэтому всё и надо менять на государственном уровне.

   - Вы против чего выступаете?

   - Против несправедливости! - с жаром высказался Николай Иванович. - Весь прогресс совершенно не доходит до глубинки. Все новшества оседают в столице. Даже в Москве нет многого, что есть в Санкт-Петербурге. И общественный строй этому способствует.

   - И чем же существующий строй вас не устраивает? - с ехидцей спросил Костик.

   - Любое государство существует для подавления трудящихся! Неужели вы не видите ужасающего положения простого народа?!

   Костя поморщился. Подобные речи навевали на него тоску, потому что обычно радетель о благе народа с этим самым народом имел мало общего. И, следовательно, либо нагло врал, либо жестоко заблуждался.

   - А как сам народ? Он что думает о своем положении? Рабочие, там, крестьяне?

   Николая Иванович смутился.

   - К сожалению, уровень образованности не позволяет крестьянам иметь мнения по данному вопросу. Они живут себе и живут. Страдают, как и сотни лет назад, а, может, и поболее. Капитализм - страшная штука. Вы знакомы с учением Маркса?

   Костя чуть не поперхнулся.

   - Ну... в общих чертах.

   - Значит, понимаете основную идею его труда - "Капитала"?

   - Вы про руководящую роль пролетариата в революционном движении?

   Теперь настал черед изумляться Николаю Ивановичу.

   - Как?! Вы всё неверно поняли! Критика капитализма - вот основная суть сего труда! Капитализм у нас развивается бурными темпами и всё более закабаляет простой народ.

   - То есть, прогрессивного вы ничего не видите? Или не замечаете?

   - Государство - зло! Господин Бакунин написал об этом совершенно ясно, - отрезал студент.

   - "Анархия - мать порядка", - со злой усмешкой процитировал Костя. - Как же, слыхали. Знаете, господин...

   - Кибальчич...

   - Кибальчич, - автоматически повторил Костя, - как далеко могут завести казалось бы благие идеи?..

   Тут до Шумова дошло - что сказал Николай Иванович - и он переспросил:

   - То есть, Кибальчич - это вы?! Рад знакомству!

   Николай Иванович слегка удивился, что его фамилия произвела такое впечатление, но подтвердил, что Кибальчич - именно он. И что родился в 1853 году в городе Короп Черниговской губернии в семье священника. И что окончил Новгород-Северскую гимназию, а с 1871 года учится в Институте инженеров путей сообщения. И что совершенно не понимает воодушевления собеседника.

   Костя с новым интересом разглядывал сокамерника. Тот был молод, хотя прическа и бородка добавляли ему солидности. Крупное лицо, может быть по контрасту с темными сверкающими глазами, казалось излишне бледным. Кибальчич смотрел на Костю спокойно и серьезно. Ждал.

   - Разрешите полюбопытствовать? Ведь вы не только учебой и политической деятельностью занимаетесь? Что-нибудь изобретаете?

   - Есть некоторые идеи, - сухо отозвался Николай Иванович.

   - И как с реализацией? Я насчет ракетного двигателя на твердом топливе. Знаете, очень прогрессивная идея. И, вероятно, в будущем будет реализована. Для космических полетов, например...

   Поняв, что в своих измышлениях зашел слишком далеко, Костя замолчал. Молчал и Кибальчич, пристально глядя куда-то в сторону, прищурив глаза, напряженно размышляя.

   - Конечно, - Шумов не выдержал паузы и продолжил, - еще рано говорить о воплощении. Нужны многочисленные эксперименты. Зато радиосвязь не таит в себе ничего сложного.

   - Какая связь? - очнулся Кибальчич.

   Костя прикусил язык. Надо было срочно чего-нибудь наплести правдоподобного: уж слишком требовательно смотрел Николай Иванович.

   - Без проводов которая. Вы же знаете Максвелла? Да? Шотландец. Проводил опыты с электрическими полями. Я как раз в то время в его лаборатории служил. Потрясающее открытие! Он генерировал импульсы в одном источнике, а другой синхронно откликался. Как я понял, достаточно соединить всё это в действующую пару приемник-передатчик и можно общаться без посредства проводов, напрямую.

   Николай Иванович долго молчал, щурился, будто разглядывал далекую точку, и, наконец, сумрачно сказал:

   - Не могу представить. Тут ум посильнее моего надобен. Но если то, о чем вы говорите, верно, появляется возможность соединить мой летательный аппарат с землей посредством... как вы сказали?

   - Электромагнитных полей.

   - Да! Но когда же этим заниматься? Мои изобретения, да и ваши, - Кибальчич кивнул Шумову, - вряд ли облегчат жизнь крестьянам. Скорее, наоборот, ввергнут их в новую пучину нищеты и горя.

   Костя чуть не выругался. Всё по новой. Как бы отвлечь Кибальчича от политики? Если он продолжит в том же духе, то неизвестно, к чему это приведет. Вернее, известно: к народовольцам, террору, убийству царя и казни. Но так было в другом мире. Здесь может быть иначе. Еще убийственнее. Если царя нет, то с кем бороться народовольцам? Хотя, и названия такого тоже может не существовать. А существует группа решительных радикалов, стремящихся к переустройству мира. Или всё не так?

   - Господин Кибальчич! Вы не просветите меня по истории вопроса? Ну, и просто по истории, начиная, где-нибудь, с двадцать пятого года? А то я многое подзабыл, а современных российских реалий вообще не знаю - только что из-за границы. А меня еще и ограбили, - Костя развел руками.