Страница 18 из 53
его не представлялось возможным, иначе разрушилась бы иллюзия
и погиб весь эффект.
Не обязательно иметь характер Сальери, чтобы терзаться от
славы соперника. Легко понять состояние Владимира Дурова, ис¬
полнявшего неблагодарную роль в номере, принесшем огромный
успех его младшему брату. Вероятно, любой артист на его месте ис¬
пытывал бы то же горькое чувство. Трещина, существовавшая в от¬
ношениях между братьями, расширилась еще более.
Несмотря на оглушительный успех, «секундный перелет» через
весь цирк не повторялся. И первое, так удачно начавшееся совмест¬
ное выступление братьев Дуровых па арене оказалось последним.
Опекун Захаров стремился сдерживать враждебность в отноше¬
ниях братьев. И хотя это плохо ему удавалось, они все же время от
времени встречались под кровом Николая Захаровича. Но однажды
страстный картежник Захаров проиграл все свое состояние: деньги,
имущество... Вернувшись домой нищим, он сел за письменный стол
и четко вывел на клочке бумаги три слова: «Нет, не отыграться!»
Потом переоделся во фрачный костюм, расположился на диване и
принял сильнодействующий яд.
Кончина опекуна лишила братьев Дуровых единственной связую¬
щей нити. Теперь они вовсе отрешились друг от друга. Каждый по¬
шел своей дорогой. Пути их разошлись бесповоротно.
Слово «клоун», определяющее человека самой смешной профес¬
сии, вызывает серьезные споры. Как оно родилось, где возникло?
Вероятно, от латинского слова «colonus» — деревенщина, мужик.
Некоторые утверждают, что основанием послужила сценка, с
давних времен игравшаяся в цирках. Неуклюжий крестьянин брал¬
ся на пари проехать верхом на норовистой лошади. После ряда ко¬
мичных падений он выигрывал спор и уже в роли настоящего на¬
ездника проделывал сложные упражения.
Так или иначе, в конце XVIII века слово «клоун» перешло из
Англии на континент и заменило бытовавшее выражение «паяц».
Кто был первым клоуном? Едва ли на этот вопрос можно от¬
ветить. Лучше сказать о создателях клоунских жанров.
Француз Жан Гонтар —один из первых комических акробатов
цирка начала XIX века. От него пошла целая династия Гонтаров-
клоунов, выступавших в разных странах на протяжении столетия.
Жан-Батист Ориоль затмил Жана Гонтара, небывало усложнив
акробатическое искусство клоуна. Его называли «человек-птица»,
«человек-колибри», «человек-белка», считали самым воздушным су¬
ществом, когда-либо выступавшим под куполом.
Появление Ориоля возвещал тихий звон бубенцов, затем слы¬
шался его высокий пронзительный голос и мефистофельский смех.
С необычайной легкостью он совершал грандиозный прыжок на
арену и вмиг взбирался на высоченный шест. Затем начинал каскад
акробатических упражнений, вызывавших удивление, восторг и
одновременно хохот зрителей. Какие только упражнения не испол¬
нял Ориоль: показывал номера с горящими свечами и катающими¬
ся бочонками, взбирался на пирамиду из столов, изображал изящ¬
ную обезьяну, на вытянутом канате танцевал гавот. Ориоль прыгал
через шеренгу из двадцати четырех солдат, державших ружья с прим-
кнутыми штыками и для пущего впечатления во время прыжка
клоуна дававших залп. Он был прыгун с необыкновенным чувством
точности: выходил на арену, снимал туфли и, сделав заднее саль¬
то, попадал ногами прямо в свои туфли.
Только англичанин Джемс Босуэлл мог бы соперничать с Орио-
лем в ловкости и умении сохранять равновесие. Чего, например, сто¬
ит такой его помер. Он взбирался по лестнице, которую сам же удер¬
живал в вертикальном положении. По мере восхождения, Босуэлл
отбрасывал в сторону поперечные перекладины. Достигнув послед¬
ней ступеньки, отбрасывал и ее вместе с одной из боковых стоек
лестницы. И тогда он становился головой на оставшуюся, неукреп¬
ленную стойку.
При том все это клоун проделывал так комично, что вызывал
раскаты неудержимого смеха и громкие крики «браво!». Непрев¬
зойденный акробат, он был и великолепным эксцентрическим тан¬
цором. В костюме цыганки, с рыжим париком на голове, стуча ог¬
ромными кастаньетами, Босуэлл поражал ловкостью и юмором.
Существует не один вариант рассказа о первом появлении на
арене рыжего. Обычно заслугу создания этого амплуа приписыва¬
ют англичанину Тому Беллингу. В берлинском цирке Ренца он, в
прошлом недурной наездник, выполнял скромные обязанности уни¬
формиста. Слыл добрым товарищем и еще лучшим собутыльником.
Однажды Том Беллинг вышел на манеж, спьяна напялив на себя
чужую, не по росту большую одежду. В это время выносили ко¬
вер. Том бросился помогать его расстилать, но споткнулся и упал.
Поднявшись на ноги в полном смущении, он принялся стряхивать
приставшие опилки, растирать свой и без того красный нос.
Падение Тома, его нелепый костюм, взъерошенные рыжие воло¬
сы, красный нос вызвали гомерический хохот. Зрителям в голову
не приходило, что вся эта сцена разыграна нечаянно, а не нарочно.
Послышались крики: «Браво, Август! Браво!» («Август» по-немец¬
ки соответствует русскому «Иванушка-дурачок».)
Пока публика вызывала Августа — Беллинга, он за кулисами по¬
лучал оплеухи от великана униформиста, оставшегося по его ви¬
не без одежды. Зато директор цирка по достоинству оценил нечаян¬
ный успех. Ему пришла счастливая мысль повторить антре, и он
предложил Беллингу снова выйти на манеж. Расчет оправдался. Вто¬
рой выход Тома снова сопровождался оглушительными криками:
«Браво, Август! Браво!»
Легенда гласит, что отныне он стал выступать в образе рыжего
коверного клоуна. Через несколько дней имя его было самым попу¬
лярным среди цирковых артистов Берлина. Уже никто не звал его
Беллингом, он стал Августом.
И, конечно, вскоре появилось множество подражателей. Они то¬
же надевали рыжие парики, делали себе красные носы, напялива¬
ли не по росту большие, мешковатые костюмы. И тоже имели успех.
Теперь без участия рыжего программа казалась неполной. Образ
рыжего стал варьироваться и совершенствоваться.
Джеймс Гюйон в парижском цирке Медрано создал своего рыжего.
Это был не простофиля-увалень Тома Беллинга, а ловкий мим со
смешными манерами и уморительными гримасами. Гюйон проде¬
лывал такой трюк: становился на голову и в этом положении по¬
ворачивался вокруг своей оси. Затем, вскочив на ноги, брал свою
непомерной длины губу и закрывал ею нос. Необычайная подвиж¬
ность губы позволяла ему превращать лицо в маску с выражением
сатанинской насмешливости и жестокой веселости.
Вскоре Уильям Бридж создал новый тип рыжего — изысканного
щеголя. Он выходил на арену в безукоризненно сшитом костюме с
высоким воротничком, подпиравшим шею. Это был строгий на вид
джентльмен, на лице которого не появлялось и тени улыбки.
] Но даже возле такого рыжего клоун с белым лицом выглядел
аристократом. Он умно и тонко направлял его поступки, помогал
глубже и ярче раскрывать их смешную сущность. Белый клоун при
этом должен был оставаться превосходным комиком, чтобы успешно
противостоять своему партнеру-сопернику.
Постепено рыжий и белый начали вести шуточные диалоги, но
и при этом трюки составляли главную сущность их сцен.
Однако некоторые сцены все ближе смыкались с театральным
представлением. Они привлекали юмором, легкой шутливостью. Сце¬
на «До, ми, соль» была остроумной пародией на дисгармоничную му¬
зыку. Сюжет ее требовал от исполнителей исключительной акроба¬
тической ловкости. По ходу действия строптивые оркестранты, не