Страница 31 из 44
— Настоящее?
— Назвал меня по имени. Дек. Скажи Дек еще раз, Мартин Рутефорд.
— Дек, — повторил ребенок.
— Видишь?
Она покачала головой.
— Он говорит это уже целую неделю.
— Тогда иди погуляй, парень. И возвращайся, когда сможешь сказать Декатар.
— Лет через пять, — улыбнулась Сара.
— Который час?
— Начало одиннадцатого.
— Ты сегодня работаешь?
Она покачала головой.
— Сегодня нет.
— Найди, кто посидит с ребенком, и мы пообедаем в городе.
— О, мистер Лукас, я вне себя от изумления. По какому поводу?
— Без всякого повода.
— Отлично. Лучшего повода просто не найти.
К половине одиннадцатого я принял душ, побрился, оделся и сел за свой стол в другой спальне, которая когда-то была моим кабинетом. Теперь я делил ее с Мартином Рутефордом. Окна выходили на восток, так что комнату заливал солнечный свет. Третий жилец, Глупыш, свернулся вокруг телефонного аппарата. Стараясь не беспокоить его, я нажимал на кнопки, набирая номер, оставленный Саре лейтенантом Синкфилдом.
Трубку сняли незамедлительно.
— Лейтенант Синкфилд! — по голосу чувствовалось, что он в отличной форме и с минуты на минуты возглавит очередную атаку на бастионы преступности.
Назвавшись, я продолжил:
— Вчера вы звонили дважды. Я решил, что по важному делу.
— Вчера мне тоже так казалось, — ответил он. — Сегодня это проходной эпизод.
— У вас бывает перерыв на ленч? — спросил я.
— Конечно, бывает. На ленч мы отправляемся в кафетерий Сколла, потому что кормят там задешево, а на стенах можно прочитать цитаты из религиозных книг. В нашей работе это очень кстати.
— Я имел в виду более модное заведение.
— Я на это надеялся.
— Как насчет «Герцог Зиберт»?
— Куда уж моднее.
— Когда вы привыкли есть?
— Около полудня, но час-другой ничего не решают.
— Полдень мне подходит. Между прочим, нет ли у вас знакомых в отделе убийств Лос-Анджелесской полиции?
— Кто-то да есть, — осторожно ответил он.
— Видите ли, вчера кто-то пытался убить меня там, и я хотел бы знать, кто именно.
— Вы шутите?
— Нет. Мне не до шуток.
— Вы его разглядели?
— Это была она. Да, хорошо разглядел.
— Говорите, я все запишу на магнитофон, если вы не возражаете.
— Меня это вполне устраивает.
В половине двенадцатого я положил на стол Сайза расходный счет.
— Начнем с этого.
Он начал читать, потом поднял голову. На лице его отражалось недоумение.
— Один костюм? Одна электрическая бритва? Одна зубная щетка? Один тюбик пасты «Крест»? Одна пара трусов? Одна синяя рубашка? Сто восемьдесят долларов и сорок пять центов? — к тому времени, как он дошел до центов, голос его поднялся до самой высокой ноты.
— Вы хотите, чтобы я все вам рассказал или будем слушать ваше сопрано?
— Рассказывайте. Сегодня я еще не слышал никаких глупостей.
Слушал он, как обычно, внимательно, лишь изредка помечая вопросы, которые хотел бы задать после того, как я выговорюсь.
Когда я замолчал, Френк Сайз карандашом нацарапал на моем счете О-кей и свои инициалы. Пододвинул его ко мне.
— Не думаю, что я заехал бы к Стэйси. Я бы прямиком отправился в аэропорт… или в полицию.
— Я выпил виски.
Он кивнул.
— Что вы скажете Синкфилду?
— Почти все.
Он вновь кивнул.
— Да. Вы правы. Что потом?
— Позвоню тем людям, что звонили мне в мое отсутствие. Может, у них есть что-нибудь интересное.
— Мы уже набрали материала на несколько колонок. Особенно мне нравится та синхронность, с которой Конни Майзель и ее сводный брат набросились на сенатора и его дочь. Это просто конфетка.
— Я думаю, материала вам хватит на целую неделю.
— Недостает самой малости, — заметил Сайз.
Я кивнул.
— Нет связующего звена.
— Нет, — согласился он.
— После публикации одной или двух колонок оно появится.
— Да, но найду его не я.
— Не все же должно достаться вам.
— Я хочу все.
Мне осталось лишь вздохнуть.
— Я об этом догадывался.
— Будете по-прежнему работать в одиночку или вам нужна помощь?
— От кого?
— От меня.
— Давайте посмотрим, что покажут ближайшие день-два. Я чувствую, что где-то что-то да прорвется.
Сайз кивнул.
— Я тоже. Поэтому и хочу поучаствовать.
— Вы — босс.
— Но то, что я хочу, не всегда самое разумное решение.
— Потому-то вы и босс, что понимаете это.
— Да, может, в этом все дело.
Я отдал счет Мэйбл Синджер и уговорил ее позвонить в «Герцог Зиберт» и заказать столик, который подальше от двери на кухню. Хотелось также, чтобы стоял он в некотором отдалении от других, ибо в противном случае нам с Синкфилдом пришлось бы не разговаривать, а обмениваться записками: в «Герцог Зиберт» хватало репортерской братии.
Но упоминание фамилии Сайз вновь сотворило чудо. И когда я пришел на пару минут раньше назначенного срока (как обычно), меня препроводили к столику, стоящему в футе от соседнего. В «Зиберте» это означало полную изоляцию.
Синкфилд задержался не более чем на минуту. Плюхнулся на стул с тяжелым вздохом.
— Трудное утро? — спросил я.
— Они все трудные. Давайте выпьем.
Подошел официант. Мы заказали выпивку и ленч. Синкфилд отдал предпочтение бифштексу, я — форели. Когда официант поставил перед нами полные бокалы, Синкфилд отпил из своего, прежде чем заговорить.
— Ну и глупость вы вчера сотворили. А может, нашли единственный выход. Пока не знаю.
— Вы о чем?
— Я насчет того, как вы выпрыгнули из машины.
— Почему глупость? Я же жив.
— Это просто чудо.
— Лос-Анджелесские копы ее знают?
Он кивнул.
— Они думают, что на вас «наехала» Паршивка Беа.
— Кто такая Паршивка Беа?
— Мисс Беатрис Энн Уит. Они не знают, убила ли она кого-либо, но она отсидела два года за то, что отделала одного парня пивной бутылкой. Тот едва не умер. Мои друзья в Лос-Анджелесе говорят, что вроде бы она помогает выбивать деньги из тех, кто забывает платить долги. Их удивило, что она наставила на вас револьвер. Они интересуются, не хотите ли вы слетать к ним и написать жалобу. Я сказал, что едва ли они увидят вас в скором времени.
— Вы правы.
— Они думают, а не замешана ли она в трех или четырех нераскрытых убийствах. Вы говорите, у нее был револьвер тридцать восьмого калибра?
— Мне показалось, что тридцать восьмого.
— Именно так я им и сказал. Они думают, что смогут провести баллистическую экспертизу, если схватят ее с оружием. Я им сказал, что окажут мне услугу, если, арестовав ее, выяснят, на кого она работала.
— Хотелось бы это знать, — кивнул я.
— У вас есть какие-то версии?
Я покачал головой.
— Перестаньте, Лукас.
— Хорошо. Версия у меня есть. Кто-то хочет убить меня или испугать. Тот самый таинственный незнакомец, что сжег Каролин Эймс и застрелил Игнатия Олтигби. Тот, кто достаточно хорошо знает Лос-Анджелес, чтобы поднять трубку и позвонить такой вот Паршивке Беа.
— Нанять таких, как она, не составляет труда. Почему они хотят вас убить? Вы что-то узнали, о чем мне не рассказываете?
— Полной уверенности у меня нет. В Лос-Анджелесе я узнал только одно: у Конни Майзель была мать.
— Гвендолин Руг Симмс, — кивнул Синкфилд, — Известная так же, как Гвен Майзель, поскольку сожительствовала с Франсисом эн-в-и Майзелем. Она умерла двадцать первого октября.
— Вы, значит, проверяли?
— Это моя работа.
— У нее был и второй ребенок. Я про Гвен Майзель.
— Неужели?
— Да. Звали его Игнатий Олтигби.
Синкфилд опустил на тарелку кусок бифштекса, который уж поднес ко рту. Достал сигарету, закурил. Взгляд его устремился в далекое далеко. После второй затяжки он вдавил сигарету в пепельницу, взялся за вилку, положил в рот отрезанный кусок бифштекса. Прожевал.
— Вроде бы должно сходится, но не сходится.