Страница 8 из 12
- Андрей Аркадиевич, могу я чем-то помочь? – Недоумевая, спросил повар.
Мужчина резко обернулся.
- Зажарь ее… - произнес он.
- Что?! – Лицо Бориса полыхало удивлением.
- Просто зажарь…
Повар взялся за сердце, едва не сорвав нагрудный кармашек халата.
- Но… простите… вы в своем уме?!
- Пять тысяч! – Воскликнул мужчина.
- Простите?
- Десять! Десять тысяч евро! Они смогут заставить тебя замолчать?
Борис не знал, что ответить. Еще пребывая в состоянии шока, он вспомнил о сыне, который готовился к учебе в университете. Естественно, деньги не могли помещать будущему его семьи, его детей. Но это еще не все. Борис так же боялся, что этот демон в обличие его хозяина надумает сделать то же самое с ним, с его женой. С его Кристиной. НЕТ!!!
Хозяин дома все еще не отрывал глаз от своего шеф-повара, следя за каждым мимическим жестом своего подчиненного. Казалось, он видел насквозь этого человека, читая каждую его мысль, каждую смену настроения. Заметив это, Борис решил, что лучше будет прервать нависшую паузу.
- Я никогда не готовил… лю… людей. – Запинаясь, произнес он.
- Какое твое коронное блюдо? – Спросил Андрей Аркадиевич.
Повар, не задумываясь, ответил:
- Оленина по-итальянски, господин!
Хозяин злорадно улыбнулся.
- Приготовь ее по этому рецепту – и все дела! И волки сыты, и овцы целы! – Андрей Аркадиевич направился к выходу. – Да, и выбери какой-нибудь самый праздничный поднос! – Сказал он, на миг остановившись в дверном проеме, и обернувшись, подмигнул Борису. – Только никому. Тсс.
Повар не помнил, кивнул ли ему в ответ, но сейчас это было не важно.
«Надеюсь, хозяин позаботится о том, чтобы на кухню никто не входил, - подумал Борис и тут же ужаснулся собственных мыслей. – Ты что, правда, собираешься сделать это?! – Раздался внутренний голос, однако он не знал, что ответить на это».
Как говорится, глаза боятся, а руки делают. Повар подошел к бездыханному телу девушки. Она лежала на животе, раскинув руки по сторонам, из-под лица сочилась кровавая юшка. Он аккуратно дотронулся до ее запястья – никаких признаков пульса.
«Мертва, однозначно».
Борис не знал с чего начать. В своей работе ему доводилось иметь дело с различными диковинными рыбами, птицами, растениями. Некоторые из них отторгали одним только видом, но повар всегда знал, что нужно делать в таких ситуациях. Все было не сложно: он просто воспринимал лежащую перед ним тварь, как обычный продукт питания, и тогда отвращение уходило. Но сейчас Борис даже и представить не мог, что кто-то способен съесть человеческое мясо. От одного лишь образа в виде рта, откусывающего кусочек прожаренной плоти, некогда носившей имя Дарья (в честь своей прабабушки, героически погибшей на фронте в 45-м), едва не выворачивало.
В конце концов, Борис попытался затащить тело девушки на разделочный стол, благо тот был достаточно крупных размеров, рассчитанный специально для работы нескольких поваров, и надо сказать, ему это удалось. Труп напоминал больничного пациента, лежащего на передвижной кушетке. Одно мгновение и доктор примется за дело!
Повар, все еще не веря в происходящее, стянул с девушки майку. Дома Даша никогда не надевала бюстгальтер, и сейчас перед Борисом раскрылось то, на что мечтала посмотреть вся мужская половина прислуги. Две золотистые сферы, украшенные розовыми сосками. Но сейчас повару было совершенно плевать на ее грудь, хотя раньше он всегда замечал всю ее прелесть.
Однажды он проходил мимо комнаты девушки, торопясь отдать хозяину отчет о купленных продуктах. Дверь комнаты была приоткрыта, и Борис не мог туда не заглянуть. Ему хотелось хотя бы увидеть ее трусики, небрежно брошенные на спинку кресла, однако, посмотрев сквозь небольшой проем, мужчина увидел нечто большее. Даша стояла у зеркала абсолютно голая, обсуждая с подругой по телефону, какое платье лучше надеть для похода в ночной клуб. Ее розовые ягодицы выглядели такими стройными, что позавидовать ей могла бы любая фотомодель. Борис был готов ворваться в комнату, забыв обо всем, и целовать ее, страстно покусывая шею. Он был уверен, девушка осталась бы в восторге, но мысли о жене не позволили мужчине сорваться.
Сейчас все это было в прошлом, и самой важной задачей для него стало сделать то, что он умеет лучше всего – приготовить пищу. Борис и не заметил, как из вещей на теле девушки остались только серьги и часы. Сняв последнее, повар вынул из деревянного чихла-подставки огромный кухонный нож.
«Может, нужно было ее помыть?»
«Ну да, пожалуй».
«СТОП! Ты что, сдурел?! Делай свое дело и убирайся отсюда на фиг! Это тебе не олень! Это же…»
Борис изо всех сил отвлекся от мыслей, стараясь заглушить последнее слово. Но самое сложное было впереди. Он долго стоял, сжимая в руке рукоять ножа, и смотрел на стройный живот девушки. Он не мог сделать этого. Он не убийца. И пусть даже она мертва, все равно, это не оправдание.
«…человек».
Повар опустил нож. Сердце сдавила безысходность, нахлынувшая огромной волной. Он один на этой кухне, держит нож в руке и собирается сделать то, о чем даже говорить не принято. В мыслях повара возникло лицо сына. Он так мечтал стать доктором, а если не наберет достаточно баллов на экзаменах, об этой мечте, увы, придется забыть. Даже работая на таких людей, как Андрей Аркадиевич, этот повар не мог позволить себе выплачивать по пять тысяч в год. И что получится? Отец лишается работы, так как хозяин его отправляется в тюрьму лет, где-то, на пятнадцать. И если в поварском резюме будет указанно, что Борис работал на Миронова Андрея Аркадиевича – человека, некогда убившего собственную дочь – вряд ли какая-нибудь частная организация или, просто, семья захотят иметь с ним дело. В итоге Борису придется сократить семейные расходы процентов на семьдесят, и потихоньку работать в сфере общественного питания, нарезая хлеб в замазанной кухне какой-нибудь забегаловки. И все потому, что в нужный момент этот повар оказался слабее ребенка. Его сын будет вынужден пойти в колледж (если повезет, ему дадут общежитие, и Борису не придется снимать квартиру или комнату), а жена, наверняка, найдет себе другого более успешного мужа. К ней давно присматривается один из служащих банка, тот малолетний сопляк, только что после института. Ему нравятся женщины зрелого возраста и…
- Нет, - прошептал Борис, дрожа от ревности. – Я этого не позволю.
Он обернулся и со всей силы вонзил нож в тело девушки. Лезвие вошло в районе пупка, и тут же по рукоятку покрылось кровью. Она уже начала сгущаться, постепенно превращаясь в подобие мягкой резины.
В этот момент Борис не думал ни о чем, лишь в душе поселилось новое, ранее не известное чувство, словно его лишили последних моральных качеств. Повар почувствовал, как в самой глубине сознания обвалились невидимые балки, ранее не дававшие ему опустить руки и сдаться. Возможно, их называют гордостью или честью. Да, теперь он понял суть слова «сломаться».
- Егор, к тебе пришли! – Вдруг послышался знакомый голос, доносившийся откуда-то сверху.
Парень задрал голову, не понимая происходящего.
- Егорка, просыпайся! К тебе пришел Максим.
Картина начала рушиться. Постепенно отпадали «кусочки» кухни, открывая знакомую тьму, в один миг окружившую Егора.
- Егооор.
Парень ощутил сильнейшую тряску, словно попал в эпицентр землетрясения. Сознание пронзила невыносимая боль, раскаты которой с каждой секундой становились сильнее. Егор понял, что должен проснуться. Он изо всей силы попытался раскрыть глаза, те, что были там, в реальном мире, и тут же его словно начало засасывать в трубку огромного пылесоса, разрушая, растаскивая все тело. В какое-то мгновение Егор подумал, что больше никогда не проснется, но уже совсем скоро наступило полное расслабление, как после горячей ванны. Парень почувствовал, как кокон тела постепенно окутывает бесформенную массу сознания, заставляя просыпаться и жить. Его последней мыслью стал один простой вопрос, исчезнувший сразу после пробуждения: «Зачем?». Егор открыл глаза.