Визиты в СССР

— Господи, какая это ерунда! — тихо сказал Коля, застегивая ширинку на брюках.

«Знала бы ты, до чего много у нас тортов, — договорил он про себя. — И вообще, какое изобилие в наших гипермаркетах!»

Но не знала она. Знать не знала, ведать не ведала. Как же ее тащить в новое время? Сразу в психушку угодит, даже фамилию не спросят! Но и как ему здесь оставаться? Жить в скучном тысяча девятьсот восемьдесят третьем? Хуже не придумаешь! Ни интернета тебе, ни мобильника, ни даже гипермаркета. С милым рай в шалаше, а с милой рай в совке, так что ли? Хотя, есть, конечно, и свои плюсы.

Одним словом, дилемма. Неразрешимая дилемма мучила Николая. Даже сейчас, на руинах любовной схватки, в неослабевающей эйфории после сильнейшего оргазма продолжала мучить. Хотя и возникла дилемма лишь накануне. Когда Николай четко решил одно — навсегда остаться с Любой, не расставаться с ней ни на день.

И вот сели они на кухне, Коля разлил шипучку в заботливо протертые Любой фужеры, встретились их глаза… И кольнуло Николая — какой в ее очах любовный блеск, какая детская непосредственность! И вдруг озарило — да ведь все просто, и нечего тут мучиться!

И вовсе это не дилемма! Ибо из двух вариантов один другого не исключает. Коля просто посвятит Любу в свои дела. Он полностью ей доверится. И она поймет. Она так любит его, что не сочтет его сумасшедшим, что примет любую его сущность, любую легенду, быль или реальность.

Она пойдет за ним хоть в Сибирь, хоть на Голгофу — в этом он окончательно удостоверился только сейчас. Хотя сколько времени ему нужно было?! Дурак! Давно бы уже мог понять! Ан нет, не хватало, видите ли, только этого взгляда без слов, друг напротив друга с фужерами!

— А давай-ка выпьем за любовь! — сказал Герасименко тихо и вдохновенно.

— Давай, — просто согласилась Люба.

— Выпьем за любовь, родная, выпьем за любовь, — напел он, осушив фужер.

— Что это за песня такая? — поинтересовалась Люба, облизывая губы после шампанского.

— У вас такой еще нет, а у нас давно уже есть, — загадочно сказал Коля.

— У кого это, у вас? — Люба склонила голову набок и посмотрела на суженого как-то игриво, что ли.

— Понимаешь, Люба, — с полной серьезностью заговорил Герасименко, — я должен поведать тебе одну вещь. Очень важную вещь. Она касается этой песни, например, и еще многого другого. Эта вещь очень невероятна, Люба. И когда ты ее услышишь, тебе, может быть даже, станет не по себе. Но… ты должна мне поверить.

Девушка моргнула несколько раз, глаза ее наполнились удивлением.

— Странно ты говоришь, Коль. Ну что ж, продолжай, я все пойму.

— Надеюсь, — глубоко вздохнул Николай.

Настала минута, когда нужно сделать близкому человеку, быть может, самое трудное признание в своей и его жизни.

И, вновь разлив игристое вино, Коля начал свою признательную речь.

— На самом деле я не ученый, и мы с Димой не проводили никакие эксперименты. (Глаза Любы начали меняться, и он поспешил продолжить). Понимаешь, мы жили себе, жили, только чуть попозже, чем ты. Я несколько раз бывал в Кунгурских пещерах. И однажды я отстал от группы, и вдруг попал в ваше время.

— Постой, Коль, что значит — жили попозже? Что значит — попал в ваше время? Я не понимаю.

— Ну хорошо, — вздохнул Герасименко. — Давай теперь выпьем снова, и я все поясню.

Они торжественно, словно на важной церемонии, чокнулись дорогим советским стеклом, и каждый освободил дно фужера.

Затем Коля полез в карман и случайно выронил телевизионную лампу. Та брякнула о деревянный пол.

— Так, стоп, — сказал Николай, подобрав лампу и сунув в другой карман. — Это не то, это для нашего дорогого мастера в Кунгуре, у которого мы были в гостях.

Люба только улыбнулась.

Наконец Коля, не торопясь, извлек из кармана джинсов мобильник и протянул девушке.

— Ага. Вот посмотри. Это прямое доказательство того, что я живу несколько в другом мире. То есть я родом оттуда, а жить хочу с тобой. И там, и здесь.

Люба осторожно приняла сенсорный мобильник, положила его на ладонь и погладила пальцами другой руки.

— Что это?

Маленький дисплей вдруг ожил, появилась картинка.

— Ой! — воскликнула Люба.

— Это телефон, — сказал Николай. — Но… Он необычный. У нас, в нашем мире, в нашем времени, с такими ходят все. То есть у каждого есть переносная трубка, и каждый может в любой момент позвонить другому.

— В вашем времени… А где же кнопки?

Николай умилился, глядя на любимую. Ее глаза заблестели, она стала походить на ребенка, которому подарили необычайную игрушку. Он придвинулся к девушке и, ощутив ее шампуневый аромат, он аккуратно взял мобильник из ее рук и показал:

— Вот. Кнопки прямо на экране. Нужно просто тыкать пальчиком. Жаль только позвонить мы сейчас никуда не сможем. Для этого нужна специальная сеть, на вроде телевизионной, с вышками в населенных пунктах, передающими радиосигналы.

Искрящиеся Любины глаза смотрели то на мобильник, то на Николая.

— Ну и какое оно, ваше время? Далекое будущее? — теперь Люба как-то странно уставилась на любимого, он даже не смог прочитать ее взгляд.

— Вроде и недалекое, но пропасть нас разделяет огроменная, — с грустью сказал Коля. — Я живу в две тысячи тринадцатом году. Хотя… В твоем времени я еще хожу в первый или во второй класс.

Наступила пауза. Люба поводила тонкими пальцами по внешней стенке фужера. Глаза ее покосились на окно, где макушка тополя покачивала золотыми сережками. Наконец она посмотрела на Герасименко и ласково улыбнулась.

— Послушай, Коля, ну зачем тебе вся эта игра? Зачем ты притворяешься, что прибыл из будущего? И это твое изобретение, конечно, необычное, но… Разве вам разрешают выносить такие штуки из лабораторий?

Коля покачал головой.

— Не веришь. Ну что ж, ладно. Тогда собирайся.

— Куда? — Люба приосанилась.

— В Кунгурские пещеры. Сама все увидишь!

Часть третья

Конец мая 2013 года, возвращение Димы

Когда Кукарский вышел из пещер, то сердце его с тревогой напомнило о себе. С каждым шагом он ожидал проявлений нового. Он надеялся, что ему удалось изменить время безвозвратно. И с первыми же шагами его ожидания оправдались.

Хотя на земле была свежая зеленая трава, на деревьях пели птички, с неба падали солнечные лучики — выходило, что, как и дома, здесь конец мая. Но едва Дима спустился к тому месту, где по обычаю сидели лоточники, торгующие сувенирами и символикой Кунгурских пещер, то увидал нечто. А именно: вместо обычных базарных строений типа маленьких веранд, усеянных уральскими самоцветами, всевозможными браслетами и магнитами для холодильников, стоял длинный белый одноэтажный магазин с чередой окон в пластиковых рамах, с огромной светящейся вывеской:

КУНГУРСКИЙ СУВЕНИР

Не долго думая, Дмитрий погрузился в данный чертог. За прилавком стояла одна продавщица в светло-зеленом рабочем халатике поверх белой блузы. Она радушно улыбнулась гостю, пока единственному на сей момент, и Кукарский отметил искренность в серых глазах, приятные белые зубки с едва выдающимися клыками, а также румяность щек и общую привлекательность лица зрелой женщины.

— Доброго дня! — голосом, льющимся певуче, встретила Кукарского продавщица.

— Здравствуйте! — живо поприветствовал Димка, машинально перекинув сумку с ноутбуком на другое плечо.

— Чем интересуетесь? — осведомилась девица, подойдя поближе.

— Да, собственно… — протянул Кукарский. — Видите ли…

И тут он застопорился. В голове прокрутилось: «Мне интересно, у вас тут Советский Союз или нет?» Но, естественно, он понял, что это прозвучало бы глупо и дико. Помявшись, Димка заключил:

— Впрочем, ничего. Извините.

И он быстро вышел из магазина. Навстречу ему запели лесные птицы, и проклюнулся солнечный лучик между ветками деревьев. И там, где кончилась тень, стало вдруг не по-майски жарко.