Соль чужбины

— Вы говорите так, будто прячете Кутепова у себя. Или уже знаете иное его местонахождение.

— Я бы попросил вас, генерал! — побагровел фон Лампе.

— Иначе — что? Дуэль с десяти шагов? — Туркул захохотал. — Оставьте, профессор! Чепуха все это! Дерьмо!

— По праву старшего, я попрошу вас выйти отсюда, — неожиданно твердо сказал Миллер и резко встал. — Вас, вас, генерал Туркул. Забываете, где находитесь. Я приказываю: прекратить брань!

Собравшиеся переглянулись: новый начальник РОВСа «тренирует» голос, показывает, что и он может быть строгим, может применить власть. Но ведь и Туркул не из тех, кто позволял всякому командовать собой. Особо теперь — десять лет спустя после конца гражданской войны.

— Разрешите удалиться, генерал? — поднялся он во весь свой двухметровый рост, показывая, что решение уйти им уже принято. — Не имею времени, к сожалению...

— Не задерживаю, генерал, — сухо ответил Миллер, — Придется уж без вас разбираться во всем.

Туркул хотел, видно, сказать что-то обидное всем этим генералам-канцеляристам, но раздумал, только хекнул насмешливо и, нарочито громко топая, вышел.

— Исключать за такое из Союза надобно, — обиженно сказал фон Лампе, и его поддержало еще несколько голосов: этот бывший лихой рубака пленных давно противопоставляет себя организации, забывает, где конюшня, а где собрание боевых офицеров, продолжающих дело своих вождей и борьбу с всемирным большевизмом.

— Тише, господа генералы, — поморщился Миллер. — Не станем отвлекаться и выяснять личные отношения. А с господином Туркулом я разберусь. В самое ближайшее время, — начальник РОВСа продолжал разыгрывать роль отца-командира. — Так на чем мы остановились, обмениваясь мнениями об исчезновении Александра Павловича? Вы садитесь, полковник.

— Я докладывал о провале версии французской полиции в отношении обследования советских учреждений, — сказал с еще не прошедшей обидой фон Лампе. — Даже укради Кутепова, стали бы они держать его где-то в подвале? Смешно!

— У меня своя версия происшествия, — вступил в разговор бывший генерал-майор, а ныне действительный член Союза русских писателей и журналистов Штейфон. — Полагаю, генерал Кутепов уехал по своим неотложным делам. Да-да, господа, генералы! В последнее время он бесконечно вояжировал, выступал на торжественных собраниях и банкетах, а на деле проводил воинские инспекции. Многие это знают. Кроме Праги, Белграда, Софии генерал часто бывал в Берлине и Финляндии. У границ с Советской Россией. Я располагаю прямым высказыванием Александра Павловича, сделанным недавно. Он говорил: «Если мы не будем бороться, то мы станем дряблыми и в будущем для нас оправданий нет. Надо перебрасывать как можно большее количество наших в Прибалтийские страны. Они будут совершать налеты, организовывать теракты, захватывать ближайшие от границы пункты хоть и на короткие сроки». Кутепов назначал даже день захвата Петрозаводска, что, как он выразился, «станет большим скандалом, который произведет сильное впечатление на Европу».

— И что же? Он сам хотел захватить Петрозаводск? — насмешливо спросил до сих пор молчавший Павел Николаевич Шатилов. — Влететь в город на белом коне?

Штейфон продолжал, не отреагировав на иронию:

— Нет, это должно было произойти без него, Павел Николаевич. Разрешите, я продолжу. По сообщению генерала Скоблина, примерно месяц-полтора назад Кутепов ездил в Венгрию к Хорти с паспортом на имя Романа Сойкича. Цель — изыскание определенных сумм на дальнейшую борьбу. Двадцать третьего июня, как известно, Александр Павлович собирал членов РОВСа в зале на улице Дюментнль, где он во всеуслышание заявил: «Нельзя ждать смерти большевизма, его надо уничтожить!» Он был полон энергии. Он серьезно увлекался идеей «пройтись» по России и просил ныне почившего в Бозе великого князя разрешить ему подобную вылазку. И лишь после разоблачения «Треста», когда выяснилось, что большевики каждый раз «встречали» и «провожали» Шульгина в его походах по России, Александр Павлович отринул самое эту идею, — генерал Штейфон сделал паузу, точно задумался, и вздохнул: — Хотя... — он покашлял в кулак, — организатор группы «Крестьянская Россия»[61] Маслов в беседе со мной высказал свой вариант исчезновения генерала Кутепова, не расходящийся в основе с моим: у Александра Павловича-де были друзья из числа старших командиров Красной Армии. Он отправился на встречу с ними. Если бы его попытались увезти силой, он, без сомнения, совершил бы самоубийство. Но мне почему-то думается, пройдет какое-то время, и наш достопочтимый руководитель окажется здесь, среди нас.

— Времени прошло предостаточно, — сказал Александр Сергеевич Лукомский с сомнением. — За это время и в Америку можно съездить.

— Тем не менее моя версия такова! — с вызовом ответил Штейфон.

Монкевиц, заняв свое место в торце длинного стола, чужим, как бы посторонним взглядом осматривал собравшихся, не очень и прислушиваясь к их словам. Командиры, начальники! Их время ушло безвозвратно. Куда любому из них до Врангеля — полководца, политика, вождя?! Или до того же Кутепова, который имел одну твердую цель и идеи, направленные к ее выполнению. Мог приказать и добиться исполнения своего приказа. Осудить и даже повесить любого из сомневающихся, мешающих ему. Всех держал в кулаке. Это была личность! А кто заменил его? Этот чуждый армии и офицерству Миллер — смешной бесцветный старичок? Полысевший, отчего уши на похудевшем лице кажутся непомерно большими. Как у тушканчика, что ли. Или у какого-то другого зверька — как его там?.. А выживший из ума Лукомский?.. А писатель Штейфон? Пожалуй, одному «Павлуше» ничего не делается. Этот и друга своего «болярина Петра» пережил, и всех нас переживет. Дождемся — и он РОВСом командовать станет... Размышляя так, Монкевиц понимал: подобные мысли и его новый взгляд, трезвая оценка вчерашних своих командиров помогают ему оправдать я свои поступки в Москве, и здешнее поведение — сегодня и завтра. О будущем он думать не хотел...

— Между прочим, господа генералы, есть и американская версия, — подал реплику подтянутый генерал Абрамов и смущенно улыбнулся. — Среди многих таинственных, так сказать, незнакомок, появляющихся на страницах газет в связи с этим делом. Помнится, один продажный листок утверждал, что Александр Павлович с некоей блондинкой, прихватив крупные суммы РОВСа, улетел в Южную Америку.

— И что? Вы верите этому? — голос возмущенного Миллера срывается на визг.

— Я? Как это возможно, ваше превосходительство, — Абрамов одним из первых назвал Миллера «ваше превосходительство» во всеуслышанье — признал его главенствующее положение в Воинском союзе. — Я не верю. И ни секунды не верил.

— Пятьдесят тысяч долларов на счету Кутепова до сих пор не тронуты. Это для всеобщего сведения, господа! — отчеканил Миллер. Разговор о деньгах почему-то особенно сильно задел нового начальника, и он никак не мог успокоиться. — Речь о святой борьбе, о жизни и смерти. И тут у нас опять деньги!.. Простите, господа. Прошу продолжать высказывания.

— Разрешите мне, ваше превосходительство? — встал Шатилов и достал из сафьяновой папки бумагу, напечатанную на машинке. — У нас, штабных, первостепенное значение имеют не слухи, не эмоции, — он снисходительно обвел взглядом собравшихся. — Мы преклоняемся перед документом, перед фактами прежде всего. Далее — анализ и направленное действие. Посему прошу дать мне возможность процитировать. Это принадлежащий мне документ. Авторство его я позволю себе пока скрыть: не имеет значения. Итак, я читаю и прошу общего внимания: «В начале января к Кутепову явились генералы Дьяков и Корганов и заявили, что состоят в связи с контрреволюционной организацией в Красной Армии и что от ее имени предлагают Кутепову встретиться в Берлине с ее представителем для связи действий. Кутепов не отказался, но в Берлин ехать не захотел, а послал туда полковника Зайцева. 16 января полковник Зайцев встретился с прибывшими из России. К удивлению, в одном из них он узнал полковника де Роберти, в другом — полковника Попова. Они заявили, что не уполномочены говорить с кем-либо, кроме генерала Кутепова, и Зайцев послал телеграмму. Кутепов выехал в Берлин. Первая встреча произошла в гостинице, где жили Роберти и Попов. В соседней комнате явно находился кто-то, кто мог слышать весь их разговор, — легкий шум выдавал его присутствие... Вторая встреча была в другом месте. У Кутепова возникло подозрение, что приехавшие — агенты ГПУ, что никакой контрреволюционной организации в Красной Армии не существует. После этого Кутепов уехал в Париж». А вот дополнение — вследствие неполноты материала и в целях восстановления истины: «Непосредственной связи у Кутепова с генералом Дьяковым не было, а встреча с двумя представителями Красной Армии была установлена письменно осенью 1929 года. Вся корреспонденция по этому делу производилась только через Корганова, рекомендованного ему Поповым — одним из тех лиц, с которыми Кутепов встретился в Берлине. С Поповым Кутепов встречался и в Париже еще в 1928 году. Тот лишь передавал письма Кутепова в Берлин, содержание которых ему неизвестно...» И вот свежие известия: «Уже после исчезновения Александра Павловича генерал Антонов сам явился в полицию, чтобы присягнуть: ни Николай де Роберти, ни Александр Попов не являются большевиками. В подтверждение он рассказывает биографии своих друзей. Биографии не очень-то привлекательные...» С авантюрным душком. И, наконец, самые свежие факты последней берлинской встречи. Цитирую еще документ: «Кутепов уехал девятнадцатого, а я приехал двадцать первого и остался до тридцать первого января. Там же были Попов и Роберти, мы встречались три раза. Они очень испугались: если пресса узнает об их свидании с Кутеповым в отеле Рейхгорн и назовут их фамилии, они будут «провалены». В начале февраля оба вернулись в Россию. По поим сведениям, они расстреляны — газета «Возрождение» писала о них». Однако директор сыскной полиции Перрье и комиссар Фо Па Биде возражают: встречи с Кутеповым проводились открыто; а когда полковник Зайцев предупредил всех о необходимости конспирации, Попов ответил, что в Москве их деятельность вне подозрений. А вот дублирующее событие — сообщение из Берлина. Кутепов-де получил известие, что с ним хотят увидеться прибывшие из России эмиссары тайной антибольшевистской организации. Место встречи — Берлин или Копенгаген. Не доверяя эмиссарам, Кутепов — как нам уже известно, одиннадцатого января выслал вперед Зайцева. До шестнадцатого января свидание не состоялось — так как не явились ни Попов, ни Роберти. Семнадцатого по телеграмме Зайцева приехал Кутепов. Это точно. Остановился в отеле Штадтхольн. Разговоры носили политический характер. Эмиссары просили прислать в Россию пятьдесят офицеров для организации крестьянских восстаний. Осведомитель донес, что эмиссары — агенты большевиков. Кутепов тут же прервал переговоры и вернулся в Париж. Вопрос к собравшимся. Почему Зайцев, предполагая, что Кутепов едет на встречу с провокаторами, ничего не сделал? Не предупредил ни самого генерала, ни кого-либо другого из штаба РОВС? Подозрительно. Я занимаюсь Зайцевым. У меня все, господа генералы, — он развел руками с видом победителя.