Страница 20 из 29
Так и вышло.
Возле входа я нашел расстрелянного Карагала. Он так и стоял привязанный к дереву с торчащими болтами от арбалетов . Птицы давно уже выклевали его глаза. Мясо разлагалось, но, не смотря на вонь, я все же решил его похоронить. Все-таки он служил мне верой и правдой несколько лет. Мой славный безмолвный слуга Каргал. Покойся с миром.
Я закопал его той же яме, в которой сожрал блестящего рыцаря. Она как раз была прикопана только наполовину.
Грусть опустилась на мои плечи. Сейчас я чувствовал себя несчастным. Я думал о том, насколько люди были жестокими. Как беспощадно они истребляли нашу цивилизацию. Еще каких-то сто лет назад, у нас было собственное царство далеко на востоке, но инквизиция вырезала всю армию. По обрывкам летописей тех дней они напали внезапно на рассвете. Полчища Азрааала обратились в прах. Большинство нечистых не могли переносить дневного света. Говорят, что в тех землях до сих пор сохранились статуи окаменевших огров. Они так и стоят как напоминание о былом величие сил тьмы.
Я не верил во власть Огнемира. Он хотел найти способ, чтобы все небо покрылось туманом. Тогда бы он смог объединить всех нас под своими знаменами и попытаться дать людям последний бой. Но мы уже вымирали. Нас становилось все меньше. А те же, кто оставались, не очень-то хотели ему подчиняться. Таким вот был и я. Хотя скажу вам честно, что в глубине души я мечтал вернуть нашей стороне могущество и уважение.
Я не верил, что аду хватит сил победить инквизицию, но я мечтал однажды вырезать ее целиком. Один герой вместо целой армии. По словам Власа во мне таилось великое могущество. Я должен был только пробудить его в себе и встать на защиту наших несчастных братьев страдающих под гнетом людской злобы.
* * *
В рассуждениях так и пролетел день. Я без особого энтузиазма шел к Вальде на ужин. Я хотел наконец отведать этого мальчугана. Я представлял, как буду есть его и приговаривать: " Ну кто теперь боится огня мой кролик? Кто теперь вареный трусишка?!"
Мои мысли меня позабавили, но у Вальды меня ждало разочарование.
— А ну слезай с печи окаянный, ты ж мне все травы перепутаешь там. Слезай немедля!
— Не слезу!!! Я хочу домой к дядьке!!! Отпустите меня!!!
Марвин схватил стеклянную банку и зашвырнул ею старухе в лоб. От чего бабка уселась на пол своей толстой задницей.
— Ну что с тобой будешь делать?
— Вальда почему он до сих пор жив? — не скрывая раздражения, спросил я.
— Стара я видно стала Пирошенька. Не смогла его в котел усадить. Едва не сбежал, да я двери своей приказала не выпускать.
— Твоя дверь живая?
— У меня вся изба живая Пирошенька. Я же ее из семечки сама вырастила. Она ж мне как дочь — с полуслова меня понимает.
— Я хочу к дядьке!!! Отведите меня к нему!!! — ныл пацан.
— Твой дядька собирается отдать тебя тетке на остров.
— Не правда! Ты лжец! Он говорил, что продаст дом отца и отдаст меня в школу для знати!
— Хочешь можешь мне не верить, но я лично слышал как он сказал что ты ему не нужен! Как только ты вернешься, то уплывешь на остров, а на том острове только торговцы да лавочники. Ты станешь помощником какого-нибудь мясника и всю жизнь будешь резать для него свиней. Вот что тебя ждет, если ты вернешься.
— Врете вы все!!! Врете!!! — пацан совсем раскис и заныл.
— Жалко мне его Пироша. Себе оставлю и воспитаю.
— С каких это пор у тебя есть жалость беззубая?
— Не знаю Пироша. Все равно он худенький шибко для пирога. Да и на суп негож.
Давай я тебе зелье так отдам, не надо мне детей больше таскать. — Настроение у Вальды в тот день испортилось сильно, то ли из-за того что пацан худым оказался, то ли за то что я ее чем-то обидел, но досталось мне тогда по первое число.
— Ну как знаешь! Дело твое. Гони зелье и я пойду. Я из-за этого отвара своего титула лишился, но королевский бал того стоит.
Вальда неуклюже прошлась по избе, размахивая своими длинными широкими ручищами, порылась в шкафу и принесла мне крохотный фиал.
— Это что, все? Да тут же и на один раз не хватит!
В руке у меня был крохотный вытянутый флакон с узенькой красной полосочкой эликсира.
— Каков залог, таков и пирог! Ты мне пацана какого принес? Насмехаться надо мной вздумал! Я тебя нормального просила, а ты мне какого дал? Буйного да худого!
— Так напои его сонной травой, да и свари пока спит! Мне это зелье для дела нужно! А ты жадничаешь! Разве это по соседски?
— Убирайся прочь Пирошенька, не буди во мне лихо!
Вся изба потемнела, а глаза Вальды стали такими страшными, что даже мне повидавшему многое стало не по себе.
— Ну соседушка, ну не хватит мне даже на раз! Как я на бал попаду.
— На один раз тут хватит. Шесть часов сможешь человеком быть. Потом дело твое. А теперь убирайся с глаз моих долой. Ишь, зелье ему не такое! Да чтобы эту капельку из перегонного куба вывести я целый месяц ночами не спала!!!! А тут ему все отдай! Ишь! А ты мальчуган, если меня слушать не станешь, я тебя точно травой накачаю и съем. Отныне будешь по дому мне помогать. Глядишь, что путное из тебя вырастет.
Не желая больше гневить хозяйку, я пошел к двери. Я стал дергать ручку, но та не желала меня выпускать.
— Дай уйти проклятая!
— Не пущу! — огрызалась дверь.
— Я тебе не пущу! А ну выпусти мне соседа!!! Пусть катиться на свой бал! А то опоздает еще! Всех баб без него оприходуют.
После слов Вальды дверь открылась.
— Когда я вырасту, то убью тебя вампир! – крикнул мне вслед сморчок.
— Я буду ждать твоего прихода Крольчонок! — ответил ему я и вышел.
На этих словах я побрел прочь. На болота уже опустилась ночь. Повсюду пели мокрые квакальщицы. По пути ко мне прицепилась кикимора[9], мол Пироша как у тебя дела, что нового? Пойдем, говорит, со мной на поляну я тебе танцы свои покажу.
— Чего ты от меня хочешь соседка? У меня есть дела.
— Все в делах да в делах, пойдем со мной выпьем да поговорим.
— Знаю я тебя кикимора, с тобой только выпьешь, потом не отцепишься.
Я уже хотел от нее уйти, а она мне в след:
— Ты у нас жених знатный сосед, женись на мне, буду твоей.
— Отстань лягушка, не женюсь я на тебе. Сдалась ты мне сто лет в обед.
— Женись Пирошенька, нравишься ты мне.
— Тебе все нравятся, кого не встретишь. В прошлом месяце скольких грибников утащила в болото?
— Ну так всего троих-то, да они в тине болотной жить не могут. Мрут сразу. А ты вон какой. Все можешь. Весь такой знатный у нас. Сильный. Красивый Пирошенька.
Эх знала эта бестия с какой стороны ко мне подойти. Я обернулся к ней и спросил:
— Так ли красив?
— Ой красив как сама ночь. Не то, что мой водяной. Безобразный весь. Ты коли Пирошенька жениться не хош мол тогда так без замужества трахни разок.
— А вон оно что. Катись как ты кикимора к своему водяному. То есть иди-ка ты лесом, поняла. Я с тобой кровати делить не стану.
И тут же надо было мне в голову прийти такой мысли: я вдруг вспомнил про три ингредиент, о которых мне говорил Влас.
В моем положении нужно было срочно становиться сильней. И кикимора могла без проблем кое-чего для меня достать. Пришлось пожертвовать своим самолюбием.
— Хорошо кикимора трахну я тебя разок, если ты мне со дна болота болотную водоросль достанешь.
— Ой Пирошенька все достану ну все вот что хош, только трахни меня разочек, очень уж хочется.
— А у меня член потом бородавками не покроется?
— А я тебе масло дам специальное, никакая зараза к тебе не прилипнет.
— Ну смотри у меня, коли обманешь, пеняй на себя!
Повела меня, значит кикимора на болота, а там квакальщиц столько, что хоть уши закладывай. Вела она меня, вела, пока по колено в трясине не увяз. Вокруг деревья значит такие страшные — корявые, светлячки по всюду летают. А квакальщицы пузырь надувают и в него их суют да в воздухе висеть отпускают, потому не болото тут мрачное было, а прекрасная поляна светильников. И так квакальщицы задушевно пели, словно романтику нам какую с кикиморой старались создать. А она вся такая плюгавенькая маленькая ну метра полтора, попка с два кулачка, платьице с болотных трав сшитое, зеленая вся, волосы йодовые, лицо на человечье отдаленно похоже, нос с бородавочкой, худенькая ну глянуть не на что. Никогда бы не посмотрел, да вот травки болотной хотелось нарвать.