Страница 53 из 55
„Не сдаваться! Пока жив, как бы то ни было трудно – не сдаваться! – упорно повторял Арбузик.– Многого ли стоят умные слова, когда свободен, здоров и сыт? И даже подтвердить их делом вовсе не трудно, пока ты волен поступать так, как считаешь нужным. Пока ты на свободе и полон сил, ты должен считать легким любое дело! Пока ты можешь, все легко. Вот если уже никак не можешь, тогда трудно, но и тогда – не сдаваться!…“
Связанный, истерзанный голодом и жаждой, Арбузик вспоминал древнюю притчу об упорной лягушке. Она попала в кувшин со сливками и была обречена на гибель. Но лягушка не прекращала попыток выпрыгнуть и так долго била лапками, что сбила сливки в масло, после чего уже легко выбралась на волю…
Нащупав острый камень в стене, Арбузик поднял связанные ноги и стал перетирать веревки. Несколько раз он терял сознание, но, приходя в себя, снова и снова тер веревки о камень, слыша, как рядом попискивают отвратительные крысы.
Рано или поздно мужественные и упорные берут верх. Долго не поддавалась веревка, но в конце концов лопнула. Освободив ноги, Арбузик передохнул и принялся перетирать веревки на руках…
Пожалуй, другой мальчишка мог бы поддаться отчаянию. Было ведь ясно, что Арбузика решили уморить до смерти: стражники ни разу не заглянули, чтобы узнать, жив ли узник. Впрочем, загляни они в темницу, они снова связали бы бедного Арбузика…
Вскоре лопнула и веревка, стягивавшая онемевшие, затекшие руки. Их и разогнуть поначалу было невозможно.
Теперь Арбузик знал: пока он не умрет, к нему не притронутся тюремные крысы. Это была уже важная победа.
Чтобы не заснуть надолго, Арбузик делал зарядку. В полной темноте шагал по камере, – четыре шага в одну сторону, четыре в другую. В эти минуты он думал о своих друзьях и желал им победы.
„Ах, какое это счастье – сражаться за справедливость под солнцем и небом!…“
И сам он продолжал сражаться в затхлом, сыром и темном погребе, думая о победе над Болдуином, Фабрео и теми, кто бездумно и подло прислуживал им в тщетной надежде спасти собственную шкуру…
Восстание ширилось. Из города оно перекинулось на окрестности, а потом, как пламя по сухой траве, побежало в горы.
Фабрео понял, что наступили решающие минуты: или он сокрушит восставших, или они сокрушат его. И поскольку из королевской армии началось повальное бегство, он решил воспользоваться бомбой.
– Погибать, так с музыкой! – сказал он и велел немедленно доставить на позицию бомбу и взрыватель.
Но люди не хотели погибать из-за гнусной натуры Фабрео. С музыкой или без музыки смерть все равно была смертью. Люди знали, что от взрыва бомбы погибнет все живое на острове, и сам остров навсегда погрузится в океанскую пучину.
– Господин главнокомандующий, – сказал генерал, – давайте оставим бомбу в покое и атакуем противника еще раз!
– Ах ты паршивый трус! – закричал Фабрео.– Ты не хочешь умирать за меня? Не хочешь умирать за королевство?
– Но ведь королевство погибнет, – отвечал генерал.– И победы все равно не будет, потому что ни вы, ни я не будем победителями.
– Зато будет по-моему!
– Никто не узнает, господин главнокомандующий, что вышло по-вашему, если не станет острова!
– Ты тоже мятежник! – взвизгнул Фабрео.– На тебя тоже нельзя положиться!
Выхватив шестиствольный пистолет, он застрелил генерала.
Фабрео думал, что запугает людей крутой расправой. Но в предвидении общей погибели даже самые трусливые перестали бояться смерти.
Фабрео заметил это по злым, вызывающим взглядам.
– Бомбу! Скорее!
Его приказ бросились выполнять тайные агенты, которых он осыпал золотом в надежде, что они будут верны ему до конца. Но приближение общей гибели превращало в бессмысленный хлам все накопленные богатства. „С какой стати я должен умирать вместе с этим Фабрео? – думал про себя каждый.– Кто он, в конце концов, такой? Он негодяй, как и все другие негодяи, только награбил самые большие богатства и присвоил себе разные звания… С какой стати должны умирать мои дети? Почему эта прекрасная жизнь под небом и солнцем не может продолжаться вечно?…“
Теперь уже не золото, а небо, солнце, люди стали самыми дорогими и желанными для каждого человека.
Небо, которое не уставало дарить свежесть. Солнце, которое не жалело тепла и света. Люди, без которых лишалась смысла сама жизнь…
И все же тайные агенты еще очень боялись правды: трусость въелась в их души. Да и глупыми они были: надеялись, что Фабрео только пугает бомбой, а сам побоится взорвать ее. Они о других судили по себе, и так как были невеждами, ничего не понимали в других.
Когда прикатили на колесиках сундук с бомбой и взрывателем, Фабрео сам вставил взрыватель и запустил часовой механизм. Взяв в руки громкоговоритель, он закричал – так, чтобы его слышали бойцы из отряда Али:
– Эй вы, оборванцы! Немедленно арестуйте своих предводителей и сдавайтесь! Я обещаю каждому жизнь и полное прощение! Каждый получит по тридцать золотых из королевской сокровищницы, новый халат и сапоги! Если не сдадитесь, я взорву страшную бомбу! Она погубит всех нас! Остров опустится под воду, и тут, где стоят ваши дома и сады, будут катить океанские волны!… На раздумье дается пять минут! Повторяю, пять минут! Отсчет времени уже начался!
Али, слышавший угрозы, обвел взглядом своих бойцов:
– Ну, что, может, сдадимся? Может, и вправду каждый получит новый халат, сапоги и тридцать золотых?
Люди молчали.
– Подумайте, ведь через пять минут исчезнет все, что составляет нашу жизнь и нашу судьбу!
Люди молчали. Прошла целая минута. Наконец кто-то сказал:
– Али, неужели мы допустим, чтоб негодяй из негодяев погубил все живое? Если он не взорвет бомбу сегодня, он непременно сделает это завтра, потому что он уже взорвал бомбу в своей бессовестной башке!… Пусть мы погибнем, но останется этот прекрасный остров, эти поля и эти леса!… Может быть, кто-либо уцелеет, и тогда снова пробудится жизнь, но уже без бомб и негодяев!
Все люди заволновались и заговорили:
– Он прав, этот человек!
– Что ж, мы сами сделали выбор, – грустно, но твердо сказал Али.– Где мешок, врученный мне „Упавшим с неба“?
Он достал из мешка бочонок, на котором были нарисованы череп и скрещенные кости. Секунду помедлил и ударил его мечом.
Люди вскрикнули, ожидая своей погибели.
– Эй вы, оборванцы! – вновь послышался истеричный голос Фабрео. Трус по натуре, он не мог не дрожать при мысли о собственной гибели. Но он был не только трусом, но и подлецом, которому безразлично было все живое.– Эй вы! Прошло уже четыре минуты! Если не хотите сдаваться, то прощайтесь со своей жалкой жизнью и со своей обреченной землей!
Многие заплакали – и в отряде Али, и в королевских войсках. Солдаты и офицеры не скрывали слез – они оплакивали свою несчастную судьбу, которую, как им казалось, они не могли изменить.
Между тем Али разбил бочонок и достал из него небольшую медную шкатулку. Не медля, он тотчас раскрыл и ее…
– Уф! – послышалось над его ухом.– Долго же меня мучили в темнице!
Али показалось, что он умирает и ему мерещится голос „Упавшего с неба“, которого он так и не сумел спасти…
– Прошло четыре с половиной минуты! – как безумный вопил Фабрео. Да он и был уже безумным, вне всякого сомнения.– Четыре с половиной!…
И вдруг несколько молодых офицеров и солдат, подчиняясь самому благородному порыву и ничего уже не страшась, расшвыряли телохранителей и набросились на Фабрео. В одно мгновение они повалили и связали негодяя. Часовой механизм взрывателя был остановлен, взрыватель вытащен из бомбы, – ее зловещее, черное тело было уже не страшно – дракон без зубов…
Никто из генералов и старших офицеров не шевельнул и пальцем, чтобы защитить презренного Фабрео. Все, как завороженные, смотрели на храбрецов, решившихся спасти людей от верной погибели.