Сборник Кирши Данилова

ИЗ МАНАСТЫРЯ БОГОЛЮБОВА СТАРЕЦ ИГР[ЕН]ИЩО

Из монастыря да из Боголюбова Идет старец Игренища, Игренища-Кологрениша, А и ходит он по монастырю, Просил честныя милостыни, А чем бы старцу душа спасти, Душа спасти, душа спасти, ее в рай спусти. Пришел-та старец под окошечко (К) человеку к тому богатому, Просил честную он милостыню, Просил редечки горькия, Просил он капусты белыя, А третьи — свеклы красныя. А тот удалой господин добре Сослал редечки горькия И той капусты он белыя, А и той свеклы красныя А с тою ли девушкой повареннаю. Сошла та девка со двора она И за те за вороты за широкия, Посмотрит старец Игрениша-Кологреншца Во все четыре он во стороны, Не увидел старец он, Игрениша, Во всех четырех во сторонушках Никаких людей не шатаются-не матаются, И не рад-та старец Игрениша А и тое ли редечки горькия, А и той капусты белыя, А третьи — свеклы красныя, А и рад-та девушке-чернавушке. Ухватил он девушку-чернавушку, Ухватил он, посадил в мешок, Со тою-та редькою горькаю, И со той капустой белою, И со той со свеклой со красною. Пошел он, старец, по манастырю, И увидели ево ребята десятильниковы, И бросалися ребята оне ко старцу, Хватали оне шилья сапожныя, А и тыкали у старца во шелковай мешокз Горька редька рыхнула, Белая капуста крикнула, Из красной свеклы росол пошел. А и тута ребята десятильниковы, Оне тута со старцом заздорили. А и молится старец Игрениша, А Игрениша-Кологренища: «А и гой вы еси, ребята десятильниковы! К чему старца меня обидите? А меня вам обидить — не корысть получить. Будьте-тка вы ко мне в Боголюбов монастырь, А и я молодцов вас пожалую: А и первому дам я пухов колпак, А и век-та носить, да не износить; А другому дам комчат кафтан, Он весь-та во титивочку повыстеган; А третьему дам сапожки зелен сафьян Со темя подковами немецкими. А и тут ему ребята освободу дают, И ушел он, старец Игрениша, А Игренишша-Кологренишша Во убогия он свои во кели(й)ки. А по утру раненько-ранешонько Не изробели ребята десятильниковы, Промежу обедни, заутрени Пришли оне, ребята десятильниковы, Ходят оне по манастырю, А и спрашивают старца Игрениша, Игрениша-Кологрениша. А увидел сам старец Игрениша, Он тем-та ребятам поклоняется, А слово сказал им ласковое: „Вы-та, ребята разумныя, Пойдем-ка ко мне, в келью идите“. Всем россказал им подробна все: А четверть пройдет — другой приди, А всем россказал, по часам россказал. Монастырски часы были верныя, А которой побыстрей их, ребят, Наперед пошел ко тому старцу ко Игренишу. Первому дал он пухов калпак: А брал булаву в полтретья пуда, Бил молодца по буйной голове — Вот молодцу пухов колпак, Век носить, да не износить, Поминать старца Игрениша. И по тем часам монастырскием А и четверть прошла — другой пришел. А втапоры старец Игренища Другому дает кофтан комчатной: Взял он плетку шелковую, Разболок ево, детину, донага, Полтараста ударов ему в спину влепил. А и тех-та часов монастырскиех Верно та их четверть прошла, И третей молодец во монастырь пошел Ко тому старцу ко Игренишу, Допрошался старца Игрениша. И завидел ево старец Игрениша, Игрениша-Кол огрениша, А скоро удобрил и в келью взял, Берет он полена березовое, Дает ему сапожки зелен сафьян: А и ногу перешиб и другую подломил. „А вот вы, ребята десятильниковы, Всех я вас, ребят, пожаловал: Первому дал пухов колпак, А и тот ведь за кельей валяится, А другому наделил я комчат кафтан, А и тот не ушел из монастыря, А последнему — сапожки зелен сафьян, А и век ему носить да не износить“».

САДКОВ КОРАБЛЬ СТАЛ НА МОРЕ

Как по морю, морю по синему Бегут-побегут тридцать кораблей, Тридцать кораблей, един сокол-корабль Самово Садка, гостя богатова. А все карабли, что соколы летят, Сокол-карабль на море стоит. Говорит Садко-купец, богатой гость; «А ярыжки вы, люди наемные, А наемны люди, подначальныя! А вместо все вы собирайтеся, А и режьтя жеребья вы валжены, А и всяк-та пиши на имена И бросайте вы их на сине море». Садко покинул хмелево перо, И на ем-та подпись подписано. А и сам Садко приговариват: «А ярыжки, люди вы наемныя! А слушай речи праведных, А бросим мы их на сине море, Которые бы поверху пловут, А и те бы душеньки правый, Что которые-то во море тонут, А мы тех спихнем во сине море». А все жеребья поверху пловут, Кабы яры гоголи по заводям, Един жеребей во море тонет, Во море тонет хмелево перо Самово Садка, гостя богатова. Говорил Садко-купец, богатой гость: «Вы ярыжки, люди наемныя, А наемны люди, подначальныя! А вы режьтя жеребья ветляныя, А пишите всяк себе на имена, А и сами к ним приговаривай: А которы жеребьи во море тонут, — А и то бы душеньки правыя». А и Садко покинул жеребей булатной, Синева булату ведь заморскова, Весом-то жеребей в десеть пуд. И все жеребьи во море тонут, — Един жеребей поверху пловет, Самово Садка, гостя богатова. Говорит тут Садко-купец, богатой гость: «Вы ярыжки, люди наемныя, А наемны люди, подначальныя! Я са(м), Садко, знаю-ведаю: Бегаю по марю двенадцать лет, Тому царю заморскому Не платил я дани-пошлины, И во то сине море Хвалынское Хлеба с солью не опусковал, — По меня, Садка, смерть пришла, И вы, купцы-гости богатыя, А вы, целовальники любимыя, А и все приказчики хорошия! Принесите шубу соболиную!». И скоро Садко нарежается, Берет он гусли звончаты Со хороши струны золоты, И берет он шахмотницу дорогу Со золоты тавлеями, Со темя дороги вольящеты. И спущали сходннх ведь серебрену Под красным золотом, Походил Садко-купец, богатой гость, Спущался он на сине море, Садился на шахмотницу золоту. А и ярыжки, люди наемныя, А наемны люди, подначальныя Утащили сходню серебрену И серебрену под красным золотом ее на сокол-корабль, А Садка остался на синем море. А сокол-карабль по морю пошел, А все карабли, как соколы, летят, А един карабль по морю бежит, как бел кречет, Самово Садка, гостя богатова. Отца-матери молитвы великия, Самово Садка, гостя богатова: Подымалася погода тихая, Понесло Садка, гостя богатова. Не видал Садко-купец, богатой гость, Ни горы, не берегу, Понесло ево, Садка, к берегу, Он и сам, Садко, тута дивуется. Выходил Садко на круты береги, Пошел Садко подле синя моря, Нашел он избу великую, А избу великую, во все дерево, Нашел он двери, в избу пошел. И лежит на лавке царь морской: «А и гой еси ты, купец-богатой гость! А что душа радела, тово бог мне дал: И ждал Садка двенадцать лет, А ныне Садко головой пришел, Поиграй, Садко, в гусли звончаты!». И стал Садко царя тешити, Заиграл Садко в гусли звончаты, А и царь морской зачал скакать, зачал плесать, И тово Садка, гостя богатова, Напоил питьями разными. Напивался Садко питьями разными, И развалялся Садко, и пьян он стал, И уснул Садко-купец, богатой гость. А во сне пришел святитель Николай к нему, Говорит ему таковы речи: «Гой еси ты, Садко-купец, богатой гость! А рви ты свои струны золоты И бросай ты гусли звончаты: Расплесался у тебе царь морской А сине море сколыбалося, А и быстры реки разливалися, Топят много бусы-корабли, Топят души напрасный Тово народу православнова». А и тут Садко-купец, богатой гость, Изорвал он струны золоты И бросает гусли звончаты. Перестал царь морской скакать и плесать, Утихла моря синея, Утихли реки быстрый, А поутру стал тута царь морской, Он стал Садка уговаривать: А и хочет царь Садка женить И привел ему тридцать девиц. Никола ему во сне наказовал: «Гой еси ты, купец-богатой гость, А станет тебе женить царь морской, Приведет он тридцать девиц, — Не бери ты из них хорошую, белыя румяныя, Возьми ты девушку поваренную, Поваренную, что котора хуже всех». А и тут Садко-купец, богатой гость, Он думался, не продумался, И берет он девушку поваренную, А котора девушка похуже всех. А и тута царь морской Положил Садка на подклете спать, И ложился он с новобра[ч]ною. Николай во сне наказал Садку Не обнимать жену, не целуй ее! А и тут Садко-купец, богатой гость, С молодой женой на подклете спит, Свои рученьки ко сер(д)цу прижал, Со полуноче в просонье Ногу леву накинул он на молоду жену. Ото сна Садко пробужался, Он очутился под Новым-городом, А левая нога во Волх-реке, — И скочил Садко, испужался он, Взглянул Садко он на Нов-город, Узнал он церкву — приход своих, Тово Николу Можайскова, Перекрестился крестом своим. И гледит Садко по Волх, по Волх-реке: От тово синя моря Хвалынскова По славной матушке Волх-реке Бегут-побегут тридцать кораблей, Един корабль самово Садко, гостя богатова. И стречает Садко-купец, богатой гость, Целовальников любимыех. Все корабли на пристань стали Сходни метали на крутой берег, И вышли целовальники на крут берег, И тут Садко поклоняется: «Здравствуйте, мои целовальники любимыя И приказчики хорошия!». И тут Садко-купец, богатой гость, Со всех кораблей в таможню положил Казны своей сорок тысящей, По три дни не осматривали.