Страница 92 из 123
Наступила ночь, как вдруг услышали мы несколько пушечных выстрелов на той стороне Березины, сзади французской армии. Наконец, дождались мы Витгенштейна. Я сейчас же отправил, для открытия с ним сообщения, несколько отрядов через реку, которую очень удобно было перейти под Борисовом, велев одному пехотному полку взять Борисов, который был тогда занят французской дивизией Партоно, Генерал этот вскоре очистил город.
В сумерки рассмотрели мы, что войска его потянулись вверх по Березине, к Студянке, для соединения с Наполеоном; потом, услышав с противной стороны от меня пушечные выстрелы Витгенштейна, они в недоумении остановились неподвижно среди поля.
Вскоре после того другие выстрелы послышались с правой стороны их: то был Платов со своими казаками. Таким образом, французская дивизия, сбившись с дороги, наткнулась на корпус Витгенштейна и, положив оружие, сдалась в плен.
Около 10 часов вечера, явился ко мне от гр. Витгенштейна один из наших партизан, полковник Сеславин. Он спросил меня, как я буду действовать, — таким тоном, который ясно мне доказывал, что Витген-штейн почитал себя совершенно независимым и намерен распоряжаться по своему усмотрению. Итак, кроме того, что помощь опоздала своим прибытием, но здесь вмешалось еще и мелочное самолюбие, которое должно было вредить совокупности наших действий! Я отвечал полковнику, что намерен атаковать правый берег на рассвете, и что, полагая неприятеля вчетверо сильнее меня, я приглашал графа Витгенштейна атаковать французов в одно время со мною на левом берегу. Я письменно просил также прислать ко мне на подкрепление пехотные дивизии. На это мне ничего не отвечал, но обещал атаковать на другой день на рассвете, чего, однако, не исполнил. Он атаковал четыре часа позднее.
Вскоре после того приехал ко мне флигель-адъютант государя подполковник Михаил Орлов. Его отправил Кутузов, с отрядом казаков, узнать о моем местопребывании, что ему казалось необходимым, чтобы приблизиться к Борисову. К сожалению моему, узнал я от его посланного, что фельдмаршал находился от меня и от неприятеля в шести переходах. По этому можно судить, как он неутомимо преследовал: это называется итти по пятам неприятеля на благородной дистанции...
Около 2 часов пополудни, 16-го числа, приехал ко мне Витгенштейн один без войска, тогда как Чаплиц начал атаковать в 5 часов утра. Витгенштейн, прибыв в Борисов, без затруднения переправился через Березину, возле уничтоженного моста. Когда я рассказал ему о нашем положении и опять начал просить подкреплений, которые, впрочем, уже не могли прибыть к нам вовремя, он отвечал мне: «Но что вы хотите делать? Неприятель будет продолжать пальбу до ночи и потом, по обыкновению, отступит». Как ни старался я уверить его, что мы не должны довольствоваться одною пальбою и преследованием и что дело идет о том, чтобы уничтожить неприятеля, мои увещания не подействовали на него. Граф Витгенштейн стоял с большею частью сил своих и хладнокровно смотрел на битву, которая должна была бы решить судьбу французской армии. Между тем, как мы с 5 часов утра, с малыми силами, дрались на правом берегу с большею частью войск Наполеона, он ввел в дело на левом берегу только ничтожные силы против маршала Виктора, который командовал арьергардом. Дав слово атаковать в одно время с нами, в 5 часов утра, он начал атаку только в 10 часов и не помешал Виктору стоять на позиции целый день. Он ввел в дело всего 14 000 человек, тогда как у него было 45 000, и вместе с тем не согласился подкрепить меня двумя дивизиями; остальные войска его стояли в отдалении, без всякого дела. К императору Александру писал он, что заставил Наполеона переправиться через Березину. Как мне кажется, ему вменено было в обязанность помешать этой переправе.
Таким образом, вместо 160000, которые, по расчету императора Александра, должны были собраться на правом берегу Березины, оказалось только моих 20 000 человек для встречи и задержания Наполеона, которого Кутузов должен был теснить сзади. Никто не исполнил предписаний императора; никто, кроме меня, не явился к назначенному месту.
Неприятель уходил в продолжение всей ночи. Я отправил Чаплица с авангардом преследовать его со всевозможной быстротой, подкрепив отрядами легких войск, с которыми генерал-майор Орурк защищал берег на правом фланге Березины.
Когда накануне, во время боя, Наполеон узнал, что все люди, могущие носить оружие, переправились через реку, он приказал переправиться и маршалу Виктору и тотчас же уничтожить мосты, оставив, таким образом, на левом берегу огромный обоз экипажей и фур.
Тогда началось такое замешательство, которое трудно описать: пехота, конница, отсталые и все, что следовало за армиею, женщины, дети, все это бросилось толпою на мост, который уничтожался.
Ужасное зрелище представилось нам, когда мы 17 ноября пришли на то место, которое накануне занимал неприятель и которое он только что оставил: земля была покрыта трупами убитых и замерзших людей; они лежали в разных положениях. Крестьянские избы везде были переполнены, река была запружена множеством утонувших пехотинцев, женщин и детей; около мостов валялись целые эскадроны, которые бросались в реку. Среди этих трупов, возвышавшихся над поверхностью воды, видны были стоявшие, как статуи, окоченелые кавалеристы на лошадях, в том положении, в каком застала их смерть.
Эта картина не производила большого впечатления на наших казаков, которые только и думали, как бы воспользоваться случаем поживиться; им, однако, не так много досталось добычи, как казакам Платова и Витгенштейна на левом берегу, которые взяли повозки с золотыми, серебряными и другими драгоценными вещами, награбленными неприятелем в Москве. Поэтому мои казаки вытаскивали из реки тела и обирали платье их, часы и кошельки. Так как этот промысел качался им не довольно выгодным, то они снимали платье с оставшихся в живых французов. Эти несчастные громко кричали; им было очень холодно, и ночью, отдыхая в крестьянской избе, я слышал вопли их. Многие в борьбе со смертью силились перелезать ко мне через забор, но это последнее усилие окончательно убивало их; так что при выходе моем я нашел их замерзшими: одних с поднятыми руками, других с поднятыми ногами... Курьеры, которых я посылал на санях, часто останавливались, очищая себе дорогу от множества мертвых тел, которые часто попадали и между полозьями. Впоследствии, чтобы предупредить заразу, приказано было минскому губернатору собрать все мертвые тела и сжечь. По донесению его, сожжено было им 24 000 трупов, найденных на местах битвы и в окрестностях переправы.
П. Чичагов
«Неправильная» армия
Во время войны 1812 года произошло одно обстоятельство, которое всячески старались замять. Вот оно: при появлении врага деревни поднимались добровольно и крестьяне повсюду вели партизанскую войну, сражаясь с удивительной храбростью. После бегства врага они вполне справедливо думали, что заслужили себе свободу геройским сопротивлением, опасностями, которым подвергались, и перенесенными лишениями для общего избавления. Поэтому во многих местах они не хотели больше признавать власти своих господ... Правительство, местные власти и помещики вели себя при этом очень осторожно; вместо того, чтобы прибегать к насилию, этому единственному аргументу крепостников, они воздерживались, откладывая до более благоприятных обстоятельств возвращение своих прав. Может быть, отчасти им мешала совесть поступить сурово с людьми, принесшими такие великие жертвы своей родине. Спустя долгое время, когда первое волнение крестьян улеглось само собой и когда административная машина заработала правильно, все вернулось к обычному порядку, к сожалению, похожему на царивший в Варшаве после последнего польского восстания. Если бы русская армия глубже пропиталась элементами прогресса, зачатки которых она проявила, то, быть может, попытка освобождения последовала не только со стороны одних крестьян — так русский народ был проникнут чувством своей силы и достоинства.