Родственные души

Танису не хватало дыхания даже вскрикнуть. Он опустился на колени рядом с крошечным телом эльфийки, не обращая внимания на темно-красную жидкость, намочившую его рейтузы и мокасины. Фиолетовая юбка Айлии была в потеках крови. Он тщетно пытался стереть их, только еще сильнее размазав. Он коснулся ее лица, надеясь ощутить дыхание на своей руке. Но плоть эльфийки, хотя все еще и теплая, была уже охвачена оцепенением смерти.

Его пальцы были покрыты красным. Он застыл со сжавшимся от горя и ярости сердцем.

Внезапно он обнаружил, что кто-то уже некоторое время колотит в переднюю дверь. И в этот момент дверь позади него с треском распахнулась. Танис обернулся лицом к вошедшему.

— Великий Реоркс! — вскрикнул Флинт, а затем, — Айлия!

На полдороги к дому Айлии, Флинт шагнул в море эльфов и потерял Мирала из виду. Но, решив, что у мага, чьи глаза были на одном уровне с другими эльфами, больше шансов протиснуться сквозь толпу, чем у гнома холмов ростом метр двадцать, Флинт решительно зашагал, прекратив его поиски.

Мирал нагнал гнома у порога дома Айлии в тот момент, когда Флинт постучал в первый раз. Маг выглядел запыхавшимся.

Флинт не обратил на него внимания. Вместо этого, он принялся колотить в дверь. Наконец, он распахнул ее, увидел повернутое к нему заплаканное лицо Таниса, и вскрикнул от зрелища позади Полуэльфа.

…Затем Флинт поднял взгляд, чтобы прочесть нацарапанные на каминной полке кровью слова, уже начинавшие буреть по мере высыхания жидкости.

— Айлия, — гласила надпись, — Мне жаль.

— Смирись с приговором, который я должен вынести, — позже произнес Беседующий с трибуны Башни Солнца. Сотни эльфов, привлеченные приближавшимся Кентомменом, заполнили проход, хотя когда Беседующий вел суд, только дворянам дозволялось находиться внутри самого центрального зала. Непрерывный гул разговоров служил фоном.

— Со времен Братоубийственных Войн, Танталас, кровь эльфа не проливалась эльфом, — сказал Солостаран, — и мы будем горевать не только об уходе давнего преданного служителя этого двора, мы будем оплакивать утрату мира, так долго лелеянного этим городом.

— Но прежде чем мы начнем оплакивать, тот, кто сотворил эту тень, должен ощутить ее мрак. Итак, Танталас Полуэльф, ты стоишь передо мной. Ты обвиняешься в убийстве Эльд Айлии, акушерки.

Литанас пробормотал со своего нового места справа от трибуны:

— Скорее всего, он и лорда Зеноса убил.

— В этом деянии своей мудростью, — произнес Солостаран, — я признаю тебя виновным.

Все еще облаченный в окровавленную одежду, что была на нем, когда дворцовые стражники забрали его из дома Айлии, Танис вздрогнул, но устоял. Он услышал позади тихое рычание и знал, что это был Флинт.

— Итак, я объявляю, что ты, Танталас Полуэльф, должен быть изгнан из всех земель Квалинести, и что эльфам следует избегать тебя, как если бы тебя никогда не существовало, если они сами не хотят понести наказание.

У Таниса закружилась голова. Он подумал, что смерть была бы легче. Мысль о том, чтобы покинуть Квалиност, вызвала у Таниса боль в области сердца, словно в него вонзили кинжал. Во всех своих мечтаниях о странствиях по Кринну он всегда полагал, что сможет вернуться в Квалиност.

Во время речи Беседующего у Тайрезиана был отвратительно торжествующий вид.

— Танталас, ты принимаешь наказание? — спросил Солостаран.

Танис открыл рот, чтобы ответить, даже не зная, какие слова намеревались сорваться с губ, но внезапно один из стоявших рядом с ним стражников споткнулся, и Танис удивленно моргнул, когда Флинт сердито протопал вперед, чтобы стать перед подиумом.

— Я не знаю, принимает он или нет, — прорычал Флинт, уперев руки в бока, но его глаза при этом были печальны. — Но, во имя Реоркса, я знаю, что я с этим не соглашусь!

Собравшиеся вокруг трибуны потрясенно смотрели на гнома.

Флинт остро ощутил все эти пары миндалевидных глаз, уставившихся на него, особенно взгляд Беседующего. Они теперь в любую минуту вышвырнут меня из города, подумал Флинт, и тогда я не смогу принести Полуэльфу ни капли пользы. Он внезапно подумал о Айлии и понял, что с изгнанием Таниса и смертью акушерки, у него мало причин оставаться в Квалиносте.

Он покачал головой и собрался с мыслями. Конечно, Айлия поймет, если он сейчас соберет все свои силы, чтобы защитить Танталаса, ее любимчика. Флинт будет оплакивать старую акушерку позже, лично.

Но сейчас он был нужен Танису.

— Взгляните сюда, Беседующий, — громогласно начал Флинт, прежде чем Солостаран смог что-либо сказать. — Вы, очевидно, выслушали все, что рассказали о случившемся эти эльфийские лорды — по крайней мере, что они думают, что произошло. Но среди них нет очевидцев — нет свидетелей, помните. — И, тем не менее, они быстренько возложили ответственность за это темное деяние на Таниса, — продолжил Флинт. — Я могу подумать о других, кто равно — нет, больше — может быть подозреваемым, чем Полуэльф, который за последние недели полюбил Айлию.

— Любовь! — фыркнул Тайрезиан. — Поступок!

— А вы, лорд Тайрезиан, главный среди моих подозреваемых! — прорычал Флинт, указывая на эльфийского лорда.

— Это невозможно, — возразил Тайрезиан. — Когда была убита старая леди, я помогал охранять Портиоса у Рощи.

Флинт на мгновение пришел в замешательство. Затем он продолжил.

— Есть вопрос по поводу записки. Предположительно, смерть Эльд Айлии имеет отношение к гибели лорда Зеноса. Акушерка разгадала ту смерть, и в результате, кто-то убил ее. Зачем бы тогда она адресовала записку мне и Танталасу, если у нее было доказательство связи Таниса со смертью Зеноса?

Беседующий, казалось, намеревался позволить гному продолжать, несмотря на оскорбление придворного этикета.

— А еще, мастер Огненный Горн, записка исчезла, — произнес Солостаран. — Никто, кроме вас, не видел ее. Маг Мирал только слышал, как вы читали ее, ребенок Фиония слишком молода, чтобы уметь читать, а Танис, также заявляющий, что видел ее, главный подозреваемый. Более того, никто, кроме Таниса, не был замечен входящим или покидающим дом до прибытия вас с Миралом. И, наконец, зачем убийце Айлии извиняться перед ней в послании на каминной полке, если убийца не был кем-то, близким ей.

— Я… — промямлил Флинт. — Признаю, Беседующий, что не знаю. Все, что я знаю, так это то, что версия, противоречащая доказательствам, не может быть истинной.

На чело Беседующего легла морщина; на его лице появилось выражение замешательства — и, может быть, проблеск надежды.

— Беседующий, при всем уважении, это нелепо, — запротестовал Тайрезиан, его голос был тихим, но глаза вспыхивали. — С каких это пор простой кузнец, да к тому же гном, сомневается в мудрости суда?

Беседующий поднял руку.

— Мастеру Огненному Горну всегда дозволялось свободно разговаривать со мной, — тихо сказал он. Флинт увидел, каким усталым, каким старым выглядел Солостаран. — Пожалуйста, — произнес Беседующий, делая гному жест продолжать.

— Все, что я прошу, Беседующий, — мрачно сказал Флинт, — может вам стоит позволить Танису рассказать его версию событий.

— Мы слышали его рассказ, — запротестовал Тайрезиан. — Самый нелепый. «Я пришел, а она была мертва». Почему тогда, ее свежая кровь была на его руках? Почему тогда, соседи не видели никого, входившего или покидавшего дом, кроме Таниса? Есть только пятиминутный отрезок времени, в который, по логике, могла умереть акушерка, а Танис был единственным входившим в ее дом в это время. Неужели он думает, что мы поверим…

— Стойте! — приказал Беседующий, и в его голосе вновь появился металл. Речь Тайрезиана резко оборвалась. — Флинт, боюсь, что в словах лорда Тайрезиана есть доля истины, — печально произнес Солостаран, поворачиваясь спиной к гному. — Мы слышали рассказ Таниса, и в нем мало, что может оправдать его.

Но Флинт еще не закончил.

— Как и то, что моя борода длинная, также истинно, что здесь есть что-то странное, Беседующий, и я не думаю, что вы сможете оспорить это. Может случиться, что если ему дать время, Танис сможет найти объяснение и доказать свою невиновность. Сейчас такое ощущение, что все уже приняли решение. Но я думаю, что он заслуживает шанса.