Родственные души

— Какова цель вопросов… Как он называется?

— Эта часть Кентоммена называется Мелесканара, или «Тень Сердца», — ответил Мирал. — Цель, как и намекают их названия, проверить, не остались ли какие-либо тени на сердце юноши. Если да, он испугается, разгневается или падет духом от их слов. Закричать, заплакать или даже вздрогнуть означает провалить тест. Однако если к концу испытания юноша останется невозмутимым и в мире с самим собой, Уласи просто кивнут и покинут комнату, оставив дверь открытой.

У гнома внезапно возникло чувство, что он понял, где Беседующий развил непроницаемую маску, надеваемую на лицо во времена неприятностей. Ему стало любопытно, как Портиоса — и, к примеру, Тайрезиана — изменят их собственные Кентоммены.

Они подошли к мастерской Флинта; Таниса не было видно. Благодарный Флинт — хотя он никогда и не признал бы это — получивший возможность отдохнуть несколько минут на своей любимой каменной скамье, пригласил Мирала войти. Маг согласился, и вскоре они вдвоем наслаждались подрумяненным соленым квит-па, мешочек с которым гном приобрел на обратном пути. Гном держал в одной руке кружку с элем; маг пил воду.

— И как ты себя чувствуешь, друг мой? — спросил Мирал. — Ты узнал что-нибудь о тех, кто устроил эту мерзкую ловушку?

Флинт в ответ на второй вопрос покачал головой, но ответил на первый, объявив себя здоровым, как гном наполовину моложе.

— Танис и Эльд Айлия хорошо ухаживали за мной. Они не давали мне ничего, кроме здоровой еды и питья. Это было ужасно, — угрюмо добавил он.

— А то лекарство, что я оставил, помогает? — осведомился Мирал. — Я беспокоился, как ты справишься с тем, чтобы выпивать каждый час по чашке чая.

— Лекарство? — Гном выглядел сбитым с толку. — Нет. Айлия влила в меня достаточно холодной воды и молока, чтобы едва не заставить плавать — она утверждала, что это не даст развиться лихорадке от раны — но я не пил лекарств. Если только, конечно, она не вливала его в воду. С нее бы сталось.

— Нет, этот чай следовало принимать теплым, — сказал маг. — А, ладно. Может быть, я забыл оставить травы. Я позже был так занят, что не вполне уверен, действительно ли делал что-то, или только собирался.

Внезапно Флинт услышал легкие шаги по дорожке перед мастерской.

— Должно быть, это Танис, — произнес он.

Но это была молодая эльфийка ростом с Флинта, с волосами цвета пшеницы и глазами, как море. Она ничего больше не сказала, единственно, выпалив, — Это от Эльд Айлии. Флинту Огненному Горну или Танталасу Полуэльфу, — и сунула Флинту свернутый пергамент.

Ребенок продолжал стоять перед Флинтом, переминаясь с ноги на ногу, пока гном разворачивал бумагу и, прищурившись, вглядывался в послание.

— Флинт, Танталас, — вслух прочел он. — Немедленно приходите. Я все выяснила насчет Зеноса. Айлия.

Он поднял взгляд.

— Что, во имя Кринна?… — Флинт невидяще надолго уставился на эльфийского ребенка, затем, казалось, внезапно сфокусировал взгляд на подростке. — Чего тебе, девочка? — прорычал он.

— Эльд Айлия сказала, что ты дашь мне игрушку за доставку послания, если я буду бежать всю дорогу. — Ребенок все еще тяжело дышал. — Это было трудно. Парад возвращается. Снаружи так многолюдно! — В ее голосе звучала обида.

Флинт жестом указал в сторону сундука.

— Вон там. Выбери сама. Девчушка, как выглядела Айлия, когда ты оставила ее?

Ребенок уже открыл буфет и жадными руками тщательно перебирал его содержимое. До гнома донесся ее ответ:

— Взволнованной. Она продолжала повторять: «Теперь все понятно. Шрам. „Че“. Последний. Теперь я понимаю». И практически вытолкала меня за дверь. — В детском голосе звучала обида.

Флинт казался сбитым с толку, переводя взгляд с Мирала на затылок копавшегося в игрушках ребенка.

— Шрам. «Че». — Флинт задумался. — Последний?

— Я не знаю ни одного эльфа с Ч-образным шрамом, — произнес маг, отодвигая в сторону мешочек с солеными квит-па. — Может быть, за исключением Тайрезиана.

Флинт взволнованно сел.

— Точно! Руки Тайрезиана в шрамах от многих лет практики с оружием. Должно быть, Айлия нашла, как связать его с убийством лорда Зеноса. Он вскочил со скамейки и направился к двери. — Пойдем, нам нужно спешить, — прокричал он Миралу и добавил для маленькой девочки, — Бери все, что хочешь!

Когда он несся по улице, расталкивая оставивших Портиоса в Роще и вновь заполонивших улицы участников церемонии, маг двигался позади него.

Счастливый ребенок, по локти в игрушках, остался в мастерской Флинта.

Айлия нетерпеливо прохаживалась по дому, изредка останавливаясь, чтобы стукнуть маленьким кулачком по ладони другой руки — мужской жест, весьма необычный для эльфийки, но она вся дрожала от волнения.

— Так оно и было! — прошептала она сама себе. — Конечно! — Она описывала круги у камина и повернулась к входной двери. Снова подошла к ней и выглянула на улицу. — Где они? — проворчала она. — Фиония уже нашла их? Надеюсь, этот ребенок не заблудился…

Она услышала щелчок со стороны задней двери жилища и закрыла переднюю дверь.

— Флинт? Танталас? — позвала она, с почти кошачьим выражением лица. Она поспешила через прихожую, мимо камина и остановилась в дверном проеме на кухню. — Кто?…

Фигура обернулась, и Эльд Айлия замерла. За все века своей жизни она никогда не испытывала большего ужаса. Ее руки взмокли, дыхание перехватило, она вслепую шагнула назад, натолкнувшись на квадратный стол. Три детских портрета и одна из игрушек-неваляшек Флинта упали на пол.

Фигура последовала за ней в прихожую, и она открыла рот, чтобы закричать.

Но не успела издать ни звука. Она в тишине рухнула на пол.

И затем фигура вышла.

Покинув процессию, Танис выбирал самые пустынные улочки, которые только мог найти — что было не трудно, так как большинство жителей Квалиноста следовали за Портиосом и Беседующим в Рощу. Он побродил с полчаса, пока призыв торговца не напомнил ему, что он обещал встретиться с Флинтом в мастерской.

Вскоре он подошел к жилищу и обнаружил только одного обитателя — светлоголового эльфийского ребенка, счастливо игравшего на полу мастерской с несколькими дюжинами деревянных игрушек. Она назвалась Фионией, указала на послание Эльд Айлии, упавшее со скамьи, и заявила, что гном дал ей все эти игрушки.

Танис прочел записку и выбежал за дверь еще до того, как девочка закончила говорить.

Позже он мало, что мог вспомнить о том, как несся от мастерской Флинта до дома Эльд Айлии; расплывчатое пятно из поющих, танцующих и болтающих квалинестийцев. Один раз он заметил стоявшего в одиночку на углу улицы Флинта Огненного Горна, озиравшегося, будто кого-то потерявшего, но когда в толпе появился следующий просвет, гном исчез. Полуэльф поднажал.

Передняя дверь розово-серого жилища акушерки не была закрыта, но это не было необычным. Немногие квалинестийцы запирали двери; в Квалиносте совершалось слишком мало преступлений, чтобы напугать эльфов. Танис постучал, сперва осторожно, затем сильнее, не услышав привычное «Входи, входи, входи». Он крикнул в окно второго этажа, но ответа не последовало.

Из своей двери высунулась соседка и странно посмотрела на колотящего в дверь Полуэльфа.

— Айлия должна быть дома, — крикнула эльфийка. — Я видела ее в окне не более пяти минут назад.

Наконец, Танис потянул дверь и шагнул внутрь. Еще до того, как его глаза привыкли к тусклому свету, он понял, что что-то случилось. Он ожидал, что взволнованная акушерка поспешит из задней комнаты, чтобы рассказать ему, что она разобралась в убийстве Зеноса.

Вместо этого, он почувствовал запах смерти. Дверь с громким стуком захлопнулась за ним.

Пожилая акушерка лежала на спине перед камином в луже собственной крови. Ее круглые глаза — те человеческие глаза, которых она никогда не стыдилась — незряче уставились в потолок. По комнате были разбросаны дюжины миниатюрных рисунков. Танис заметил, что она еще могла двигаться после получения смертельного удара; широкая кровавая полоса тянулась от передней двери к ковру перед камином. Один рукав был сдвинут выше локтя, а ее сиреневая юбка слегка задралась, открыв тонкие икры и колено. Другая рука Айлии держала портрет двоих эльфийских детей.