Страница 57 из 93
Вынашиваемые в тайне планы мировой политики не раз являлись на свет Божий под видом разного рода фантастических «утопий» и «антиутопий». «Город Солнца» Кампанеллы, «Новая Атлантида» Бэкона, романы Дизраэли, Булвер-Литтона и Оруэлла[66] — все эти произведения в художественной форме излагают определенные политические и социальные программы. В действительности часто это были программы тайных обществ. Последние являли свои идеи миру через писателей-адептов (например, Кампанелла, Бэкон и Булвер-Литтон были розенкрейцерами, Дизраэли — масоном) под маской вымысла. Так идеи проходили соответствующую социальную «обкатку», усваивались массовой психологией и становились знаменем открытых общественных движений. А десятилетия и столетия спустя на базе «утопий» возникли партии социалистов, коммунистов, нацистов…
Конечно, было бы слишком большой натяжкой зачислять всех авторов-провидцев в таинственный круг «посвященных». Своеобразный «прибор ночного видения» позволяет художнику более широко, нежели простым смертным, познавать мир, пишет В. Молчанов и доказывает это на примерах из западной остросюжетной литературы. В частности, версию о «сверхорганизации мировых разведок» в виде масонского тайного ордена литераторы выдвинули задолго до первых сообщений о ней в средствах массовой информации[67].
Из этого ряда — роман Дэвида Морелла «Братство Розы», экранизация которого уже дважды была показана по отечественному телевидению. Согласно сюжету, после второй мировой войны ряд руководящих деятелей разведок США, СССР, Англии и Китая (позднее этот круг расширяется) подписывает «договор Абеляра». Элита секретных служб, принеся в жертву интересы своих стран, образует космополитическое суперсообщество — «Братство Розы», стремящееся к власти над миром. Характер этого «братства» носит определенно масонские черты: роза — символ тайны и молчания, эмблема розенкрейцеров; монастырь Абеляра, где был подписан договор, соотносится с ученым и видным розенкрейцером 17-й степени Пьером Абеляром.
Сюжет романа Морелла совсем не выглядел бы фантастическим, исходя из уже известных фактов. Если бы не деталь: участие в гипотетической суперструктуре «на равных» также и КГБ и китайской разведки. Но вымысел ли это? Не были ли славные чекисты еще задолго до августовской «революции» 1991 г. вовлечены в кропотливую работу по уничтожению «биполярности» мировой политической системы?
На одном из первых совещаний новообразованного ЦРУ в конце 40-х гг. его тогдашний руководитель генерал У.Б. Смит (бывший посол в Москве) заявил: «Мы не можем победить мировой коммунизм… Мы должны идти на компромисс и сосуществовать с коммунизмом». Чуть позже, в роли уже заместителя руководителя американской внешней политики, Смит стал членом Бильдербергского клуба. Линия на «сосуществование» нашла свое продолжение в том, что брат другого бывшего руководителя американской спецслужбы (и сам занимавший в ней высокие посты) Джеймс Донован выступил официальным защитником советского шпиона (!) Р. Абеля на процессе в Вашингтоне в 1957 г.
В 1962 г. на Запад перебежал видный деятель разведки КГБ полковник Анатолий Голицын. Он сообщил ЦРУ новую стратегию Первого главного управления (ПГУ), которая теперь делала упор не на банальный сбор информации и не на диверсии, а на проникновение своих людей в высшее руководство западных стран и особенно их спецслужб. Голицын располагал приблизительной информацией об уже внедренных агентах: по ней вычислили начальника штаба шведской армии Венстрема и ряд других крупных советских шпионов за рубежом.
Среди вычисленных были, к примеру, двое начальников отделов французской спецслужбы ДСТ и… Генри Киссинджер, тогда чиновник госдепартамента США. Еще в начале 60-х гг. его «сдал» сотрудничавший с ЦРУ чиновник советского МИДа Анатолий Филатов, а позже — перебежавший на Запад полковник польской разведки Голеневский (возможно, под этим именем спецслужбы зашифровали Голицына, но не исключено, что это разные лица). Киссинджер-де еще со времен службы в американской армии являлся агентом КГБ по кличке «Бор».
«И тут-то, — пишет С. Жариков со ссылкой на журнал «Ньюсуик», — начинают происходить странные вещи. Филатова «сдает» КГБ не имеющий к этому никакого отношения румынский дипломат, а Голеневский прямиком направляется в сумасшедший дом. Как чуть позже оказалось, Филатова выдал не кто иной, а сам заместитель помощника Картера по национальной безопасности Давид Аарон! Но прямой «государственный изменник» преспокойно продолжает работать в окружении Картера, а Филатова быстренько расстреливают!»
Киссинджер признал в мемуарах факт своих тайных встреч, в бытность свою уже в 70-е гг. госсекретарем США, с советским послом Добрыниным и офицером КГБ Седовым. О том, что на этих беседах в отеле «Пьер» обсуждались весьма щекотливые моменты американской политики, было известно ФБР. В апреле. 1977 г. завербованный ЦРУ секретарь советского посольства в Колумбии Огородник (агент «Тритон»), передал американцам копию телеграммы Добрынина с содержанием одной из приватных бесед с Киссинджером. Из нее тоже можно было заключить, что госсекретарь выдавал немаловажную информацию о направленности внешней политики своей страны. ФБР опять пыталось скомпрометировать «всемогущего Генри» обвинением в измене. Но тщетно!
Контактировали с советской спецслужбой и другие представители американского истэблишмента, например сенатор Эдвард Кеннеди. Родственник убитого президента, сам замахивавшийся на президентское кресло, он был лоббистом некоторых фирм, заинтересованных в торговле с СССР и знал, что успех этой коммерции во многом зависит от благосклонности Лубянки.
К этому парадоксу можно добавить то, что почти никто из раскрытых благодаря Голицыну агентов не был арестован и даже не лишился своих постов. Наоборот, кресла лишился заместитель директора ЦРУ Джеймс Энглтон, заявивший о засилье шпионов КГБ в его службе, а также «бдительные» сотрудники других западных разведок и контрразведок.
Эти странности повторились и в деле Олдрича Эймса: руководивший в середине 80-х группой контрразведки, специализировавшейся по СССР, он тогда же оказался завербован КГБ и за несколько лет «сдал» не менее дюжины американских шпионов за бывшим «железным занавесом». Любопытно, что этого одного из самых крупных советских агентов очень скоро вычислили. Так, в 1990–1991 гг. он дважды не прошел тест на «детекторе лжи» (вопрос, не является ли он агентом иностранного государства, заставил его изрядно поволноваться), жил явно не на зарплату ЦРУ (даже на стоянке машин в Лэнгли бросался в глаза его роскошный «ягуар», загородный дом его вообще стоил бешеные деньги) и т. д. И тем не менее ему позволяли спокойно работать на Советы и затем Россию до февраля 1994 года!
Дело не ограничивалось одним Эймсом: по словам директора ЦРУ Дж. Вулси, у него есть сведения о «десятках бывших и нынешних высокопоставленных чиновников, включая и сотрудников Белого дома», подозреваемых в шпионаже в пользу бывшего СССР, которых почему-то контрразведка оставила в покое[68]. О том, насколько детально был известен список этих агентов, выяснилось совсем недавно, когда ЦРУ раскрыло ошеломляющие детали своей операции в Троицке. Еще в 1979 г. в период создания в этом подмосковном городе центра спецсвязи ПГУ КГБ, американцы внедрили туда хитроумные «жучки», благодаря которым почти десять лет могли получать информацию о всех переговорах «Центра» со своими агентами за рубежом[69], ЦРУ знало практически о всех советских шпионах, но не предпринимало ничего!
КГБ выходил в своих контактах за рубежом далеко за пределы чисто шпионской деятельности. Как сообщил в своих воспоминаниях генерал КГБ В. Кеворков (позже работавший заместителем начальника ТАСС), еще в 1969 г. по личному указанию нового главы КГБ Андропова был создан так называемый «черный канал» между Москвой и рядом видных политиков Запада. Первоначально прямой контакт установили с лидером западногерманских социал-демократов и затем канцлером ФРГ В. Брандтом (в чьем окружении находилось немало шпионов «штази»).