Страница 42 из 62
Анархо-синдикалисты считали, что рабочие могут победить, объединяясь в профсоюзы. Притом допускалось убийство не идущих на уступки хозяев фабрик и заводов.
В 1904 г. в Белостоке анархисты совершили несколько покушений на предпринимателей.
1905—1907 гг. — время расцвета анархизма. Течение распалось на группки, которые занимались даже не террором, а так называемыми «эксами» — попросту грабежами. Состав этих групп был самый разнообразный: молодежь из мелкобуржуазной интеллигенции, мелкие ремесленники, городские люмпены и даже откровенные бандиты. Анархисты гордились, что им удалось идейно подковать известного вора Шпиндлера. Группы грабили мелкие лавочки, совершали налеты на квартиры... Исчезала граница между идейным действием и обыкновенной уголовщиной. В 1908 г. существовала лишь одна анархическая группа с уставом и программой — в Екатеринославе.
В большом селе Екатеринославской губернии Гуляйполе, где было более 80 торгово-промышленных предприятий, тоже сколотилась группа анархистов. Они совершали нападения на окрестные хутора богатых немецких колонистов, на почту... «Великая честь и слава вам — сынам народа, славным правнукам запорожцев!» — восклицала листовка.
В 1906 г. в группу был принят рабочий местного чугунолитейного завода Нестор Махно. Он стал принимать участие в «эксах». Анархисты надевали маски, стараясь не рисковать. Махно не раз попадал под подозрение, но отделывался несколькими месяцами каталажки. Наконец его арестовали летом 1908 г. Судил Одесский военно-окружной суд. В деле об аресте сказано, что он имеет рост 2 аршина 4 вершка, глаза карие, волосы темно-русые, на левой щеке около глаза шрам. Говорит на русском и малороссийском языках.
Будущего вождя русской анархии приговорили «за принадлежность к злонамеренной шайке, составившейся для учинения разбойных нападений, за два разбойных нападения на жилой дом и покушение на таковое же нападение» к повешению. Но к моменту вынесения приговора ему до совершеннолетия — 21 года — не хватало шести месяцев.
Тогдашний председатель Совета министров П. А. Столыпин лично дал указание к «смягчению участи Нестора Махно». Казнь заменили бессрочной каторгой.
Его перевели в московскую Бутырку, где Махно познакомился с известным анархистом П. Аршиновым. За теракты его приговорили к повешению, но Аршинов бежал за границу. Австрийская полиция выдала его России, где террориста осудили на 20 лет каторги. Махно чем-то приглянулся Аршинову, и тот взялся за его воспитание. Аршинов вспоминал:
«Как ни тяжела и безнадежна была жизнь на каторге, Махно тем не менее постарался широко использовать свое пребывание на ней в целях самообразования и проявил в этом отношении крайнюю настойчивость. Он изучал русскую грамматику, занимался математикой, русской литературой, историей культуры и политической экономией. Каторга, собственно, была единственной школой, где Махно почерпнул исторические и политические знания, послужившие затем ему огромным подспорьем в последующей его революционной деятельности. Жизнь, факты жизни были другой школой, научившей его узнавать людей и общественные события».
После февральского переворота 1917 г. всех политических заключенных освободили. Анархисты сразу же стали создавать отряды «черной гвардии», забирать и свозить на свои пункты продовольствие и одежду. Они заняли в Петрограде дворец герцога Лейхтенбергского и дачу бывшего министра Дурново на Полюстровской набережной. Много было матросов, среди которых идеи анархизма пользовались популярностью. Анархисты даже входили в советы. Особенно их хватало в Кронштадтском совете, там во главе анархистской фракции стоял Блейхман.
Октябрьский переворот не застал анархистов врасплох. Они занимают по городам особняки, куда свозят «реквизированные» вещи и продукты и живут в этих дворцах-коммунах весьма неплохо. В Москве ограблен бельевой склад, в Екатеринославе — продовольственный комитет и касса трамвайного товарищества, в Брянске — кооператив. А ведь это все уже было, так сказать, достоянием восставшего народа.
* * *
Неотделимы террор и провокация. Там, где раздаются револьверные выстрелы, зачастую живут бесчестье, предательство.
Политическая провокация особенно практиковалась при Плеве. Осуществлял ее в основном подполковник Г. Судейкин, которого называли «практическим сердцеведом».
Началось с «Народной воли».
Среди арестованных народовольцев III Отделение отбирало наиболее уязвимых в духовном отношении. Убоявшись виселицы, стал опознавать своих товарищей Иван Окладский. За предательство в гостиничном номере зарезан слесарь Рейнштейн. Мы знаем историю Гольденберга. После казни первомартовцев практическим руководителем остатков «Народной воли» был Сергей Дегаев, ставший агентом Судейкина. Когда Дегаева разоблачили, от него потребовали убийства Судейкина. Иначе — смерть. И Дегаев в декабре 1883 г. выстрелом из револьвера разнес голову своему шефу. Странно все это объяснить — снисходительность и прочее,— но революционеры переправили Дегаева за границу, торжественно приговорили к изгнанию, и он уехал в Америку, где благополучно прожил еще 27 лет. А народу ведь погубил немало.
В 1914 г. в Государственной думе разразился скандал. Все знали руководителя большевистской фракции IV Думы, члена ЦК партии большевиков Романа Малиновского. Он вышел из рабочих, многого достиг самообразованием, стал секретарем союза металлистов. Неизвестно, что его привело в охранку. Там Малиновского зачислили в штат и положили двести рублей в месяц.
Он постоянно виделся с Лениным — тот редактировал его статьи, становился видным партийным публицистом. В 1914 г. в Париже он прочитал реферат о работе большевиков в думе, который Ленин очень высоко оценил.
Все бы хорошо, да Николай II, поддаваясь ширящемуся либерализму, назначил товарищем министра внутренних дел Джунковского, известного тем, что будучи московским вице-губернатором, ходил в 1905 г. с революционерами под красным флагом от тюрьмы к тюрьме, освобождая политзаключенных. Начав знакомиться с агентурной картотекой, Джунковский очень удивился и, явившись к председателю думы Родзянко, выложил ему: так и так, не депутаты у вас, а шпионы. Малиновский тут же сложил с себя полномочия депутата и бросился в Поронино к Ленину и Зиновьеву, жалуясь на усталость, депрессию и пр. А слухи о провокаторе уже пошли. Дан и Мартов опубликовали заявления, обличающие Малиновского. Но Ленин объявил: «Наш ЦК ручается за Малиновского!..» В первую мировую войну Малиновский попал в плен к немцам, в 1918 г. выбрался оттуда и появился в России. Верховный трибунал ВЦИК тут же осудил его и расстрелял в 24 часа. Вся история с Малиновским довольно темная, она еще ждет своих исследователей.
Мы же обратимся к суперпровокатору в российском терроре Евно Азефу, беспринципному и корыстолюбивому негодяю, не без успеха лавировавшему между полицией и революционерами. Им двигала только личная польза. Он и внешне выглядел очень неприятно: здоровый, с толстым скуластым лицом, выпученными глазами.
В апреле 1906 г. охранка интенсивно искала следы террористов, готовящих покушение на Дурново. Они следили за домом министра под видом извозчиков и держали связь с четвертым, явно руководителем. Этого-то четвертого и опознал один из филеров, утверждая, что это «наш». Пять лет назад в кондитерской Филиппова его показал филеру помощник начальника охранки Зубатова Медников, сказав, что это очень важный и ценный сотрудник.
Начальник петербургской охранки Герасимов не знал, что и думать. Никакого агента у них в «Боевой организации» не было. Он запросил департамент полиции, но Рачковский ответил то же. Тогда «четвертого» втихую задержали и доставили к Герасимову. Он возмущался и грозил влиятельными друзьями.
―Я — инженер Черкас. Меня знают в обществе. За что я арестован?
Герасимов отвечал:
― Все это пустяки. Я знаю, вы раньше работали в качестве нашего секретного сотрудника. Не хотите ли поговорить откровенно?