Страница 1 из 62
Пётр Кошель
История российского терроризма
Пётр Кошель
История российского терроризма
Москва
Голос
1995
Тираж 10 000
ISBN 5-7117-0111-8
Эта книга ― о зарождении и действии террора в России. Рассказывается о покушениях на протяжении всей русской истории, даются характеристики террористов.
* * *
Еще Фома Аквинский оправдывал казнь тиранов их подданными, если того требовала государственная необходимость во имя спасения гражданственности. Флорентийский богослов Антонин высказывался за полную дозволительность сыну убить отца, монаху—своего настоятеля, угнетенному — угнетателя, раз очевидна польза от такого насильственного устранения вредного обществу лица.
Политический терроризм приветствовал Пушкин, воспевая мангеймского студента Карла Занда, убившего ножом русского консула Коцебу.
Русские народовольцы не раз цитировали в своих разговорах слова Сен-Жюста: «Каждый человек имеет право убить деспота, и народ не может отнять этого права ни у одного из своих граждан». И Робеспьер утверждал, что «право казнить тирана совершенно тождественно с правом низложить его. Как то, так и другое производится одинаково, без всяких судебных формальностей».
Ссылаясь на Прудона, пришедший в ужас от прокламации «Молодой России» из группы Зайончевского и Аргиропуло, призывавшей народ «взять в топоры всю императорскую Россию» и двинуть на Зимний дворец, выступил с несколькими статьями против террора Герцен.
А Чернышевский, например, против террора вообще-то не возражал, отмечая, что покушение Орсини на Наполеона явилось решающим фактором для императора при решении защитить итальянский народ от австрийцев.
Народоволец Лев Тихомиров, ставший сторонником сильной монархии, на вопрос «почему я перестал быть революционером?» одним из поводов называл террор, поскольку он, «как система борьбы, или бессилен, или бесполезен. Он бессилен, если у революционеров нет средств низвергнуть правительство, он излишен, если эти средства есть».
Л. Толстой «неразумение» терроризма видел в том, что «не убивать надо Александров, Вильгельмов, Николаев, Гумбертов, а перестать поддерживать то устройство общества, которое их производит своим эгоизмом и одурением».
Сами террористы нисколько не сомневались в избранном пути. Но и они никогда не ставили террор выше всего. Особенно это прозвучало на процессе 16-ти и Зинаиды Коноплянниковой. За неделю до петли А. Квятковский говорил на суде:
«Чтобы сделаться тигром — не надо им быть по природе. Бывают такие общественные состояния, когда агнцы становятся ими. Политические убийства вызваны страшным, жестоким отношением к нам, революционерам; они вызваны массой загубленных молодых сил по разным тюрьмам, в централках, на каторге, они вызваны казнями десятков наших товарищей. Полная невозможность какой бы то ни было общественной работы вынудила русскую революцию, по своим целям самую гуманную, самую человечную, пойти на такие дела, которые противны, по своему существу, самой натуре человека».
Когда Коноплянникову спросили, кто ей дал право убивать, она возразила:
«А кто дал вам право веками держать нас в невежестве, в нищете, ссылать, вешать, расстреливать? Вы сами захватили его по праву сильного, санкционировали его вами же выдуманными законами. А теперь идет новое народное право, которое безусловно справедливее вашего бесчеловечного права. Вы объявили этому грядущему праву борьбу не на живот, а на смерть, и потому мы отражаем вас тоже с оружием в руках».
Античным террористам Гармодию и Аристогитону, убившим царя Гиппарха, современники поставили памятник. После 1917 г. в России тоже стали ставить памятники террористам, называть их именами улицы. Новой власти требовались свои герои.
Не будем, однако, вдаваться в античность, хотя можно бы еще вспомнить библейского Каина, убившего своего брата Авеля, или Юдифь, отрубившую голову вражескому военачальнику...
Обратимся к русской истории.
* * *
Первыми святыми, канонизированными церковью, были князья Борис и Глеб, павшие жертвой политического преступления.
Великий князь Владимир, хотя и усыновил племянника Святополка, но не любил его. По летописным сведениям, Святополк, княживший в Турове, был женат на дочери польского короля и хотел при его содействии отделиться от Руси. Обрадованный кончиной дяди, он созвал киевлян, щедро одарил их из казны и объявил себя великим князем. Законный же наследник, сын Владимира князь Борис находился в походе. Дружина сказала ему: «Князь, с тобою воины отца твоего! Поди в Киев и будь великим князем!»
Борис отвечал: «Могу ли поднять руку на брата старейшего? Он должен быть мне вторым отцом». Такой ответ показался воинам малодушным и они оставили своего князя, перейдя к Святополку.
Борис с немногими слугами находился в шатре на берегу Альты, когда ночью подкрались убийцы, посланные Святополком. Они ворвались в шатер и пронзили Бориса копьями. У князя был любимый слуга-венгр, носивший на шее золотую гривну. Убийцы не могли ее снять и отрубили для этого у несчастного голову. Имена убийц сохранились в летописной памяти: Путша, Талец, Елович и Ляшко. Они завернули тело Бориса в холст и привезли к Святополку. Тот, увидев, что князь еще дышит, велел двум варягам прикончить его: они вонзили меч в сердце юноши.
Святополк отправил гонца к другому сыну Владимира — Глебу, жившему в Муроме, с известием, что его отец болен. Глеб отправился в Киев, но в пути на него и малую дружину напали посланцы Святополка, Глеба убили, и его тело несколько дней лежало на берегу реки Смядыни под Смоленском. Потом двоих братьев похоронили вместе в Вышегородской церкви.
Святополк торжествовал. Он уже видел себя единственным владетелем русских земель. У карпатских гор его слуги догнали и убили древлянского князя Святослава.
Но на пути злодея встал князь Ярослав из Новгорода, и в сражении у Днепра войска Святополка были разбиты.
Святополк, бежав, обратился за помощью к своему тестю — польскому королю, который, набрав наемников — немцев, венгров, печенегов — подошел к Бугу. Небольшое войско Ярослава не могло противостоять такой громаде и было разбито. Ярослав впал в отчаяние, но новгородцы сказали ему: «Государь, мы хотим и можем еще противиться королю польскому!» Они собрали денег и позвали варягов.
Между тем по Киевской Руси хозяйничали поляки. Святополк, желая править единолично, приказал градоначальникам убить всех поляков.
К Киеву подходил Ярослав.
Святополк бежал к печенегам, прося у них защиты. Оба войска сошлись на берегах Альты. Шатер Ярослава стоял на месте пролитой крови Бориса. Три раза, по словам летописца, возобновлялась битва. Святополк обратился в бегство. Кончил он свою жизнь «в пустынях Богемских», проклятый русскими людьми. Летописи прозвали его Окаянным.
* * *
20 апреля по старому стилю — день святого мученика младенца Гавриила. В этот день в церкви поется особо составленный кондак.
Что же рассказывает нам «Житие святых»?
В деревне Зверки Гродненской губернии жили православные крестьяне Петр Гавдель с женой Настасьей. В 1684 г. у них родился мальчик, названный Гавриилом. Когда ему было около шести лет, мать понесла обед мужу в поле. Арендатор-еврей Шутко, приласкав ребенка и посулив ему сладостей, увез мальчика в тайное место, где евреи, распяв Гавриила, кололи его шилом, пока не выпустили всю кровь, необходимую им для мацы. Тело выбросили в поле. «Житие» говорит, что собаки три дня бегали вокруг, отгоняя хищных птиц. Лай собак привлек внимание. Следствие нашло виновников. В каждом народе можно встретить фанатиков, изуверов. Возможно, существовала некая секта, которой для ритуальных действий необходима была кровь православных детей. «О сем, кто хощет пространее ведати, отсылаем до книг правных магдебургии Заблудовския»,— говорится в старинной записке.