Страница 67 из 120
если мы старое правление свалим, то наладим дело с одной
прибылью без дефицита, и в благодарность за поддержку из вас
никого не уволим, так как производство будет расширено.
И служащие согласились поддерживать, так как пить-есть
каждому надо.
Старое правление было смещено, и назначение получили
Хрущев и Таскин.
На другой день к ним пришел делопроизводитель и сказал:
– Товарищи, моя сестра была нагло уволена прежними
арапами. Необходимо восстановить справедливость, принять ее
обратно.
– Где она? Давай сюда,– сказал Хрущев.
И, когда пришла сестра делопроизводителя, Хрущев привел
ее в канцелярию и сказал:
– Вот жертва произвола прежних арапов, которые в
учреждении завели кумовство и увольняли работников, не
имевших сильной протекции. Предоставляю ей место с
повышением.
Раздались дружные аплодисменты.
Потом к Таскину и Хрущеву стали приходить их
родственники и знакомые. Они, даже не заходя в правление,
сначала ходили по учреждению и с интересом осматривали его,
как осматривают дом, доставшийся по наследству.
Но, когда Хрущев и Таскин говорили им, что не могут их
взять на службу, они обижались и говорили:
– Хорош родственник, помнит о своих родных, нечего
сказать. Пока мы ему были нужны, так он около нас
околачивался, а теперь нос задрал и сделать для нас ничего не
хочет. А почему же сестру делопроизводителя взял? Чужих
устроить можно, а своих нельзя?
Потом к Хрущеву пришли родственники жены, сначала
отказал им. А дома – надутые физиономии и целый скандал.
Пришлось двоих взять.
Когда этих взял, тогда к Таскину пришли три родственника и
при его отказе указали на то, что Хрущев ведь взял своих
родственников, почему же он не может?
Пришлось, скрепя сердце, взять и этих троих.
Потом пришли с записками от важных лиц.
Им отказали.
258
Но они сказали, что почему им отказывают, а своих
родственников принимают?
Пришлось взять и этих. Потому что, если им отказать, сам
недолго продержишься. А пить и есть надо.
А потом в правление пришел делопроизводитель и сказал:
– Как же нам быть-то?
– А что?
– Да столов не хватает.
– А, черт... ну, посадите по два человека за стол.
– Какой там – по два, когда уж в иных местах по три сидят.
Такая скученность, что дышать нечем. Ведь люди по шести
часов в учреждениях сидят.
– Может быть, поубавить немного? Ведь тут много
родственников прошлого правления.
– Неудобно... Они же на нашей стороне были. Лучше столов
еще заказать, кстати, столяры тут внизу толкутся, точно святым
духом учуяли, что пожива им будет.
В правление вбежал Таскин и торопливо сказал:
– Черт возьми, вот положение, ей-богу! Надо еще одного
человека устроить. Ну, прямо, понимаешь, сил никаких нет! Им
толкуешь, что невозможно, что учреждение – это не вотчина,
деньги не мои, а народные,– нет, они знать не хотят. Да еще
намекают на то, что свинью мне подложат, заметочку в газеты
дадут. Что тут делать?
– Что делать? Придется взять,– сказал Хрущев.– Хорошему
человеку отказать можно, а вот таким сволочам – опасайся. А
чтобы штатов не раздувать, придется отдавать ему сдельно.
– Да ведь этак вдвое дороже выйдет!
– И втрое заплатишь, по крайней мере, расход в другую
статью можно перевести. А то что же у нас на один штат-то
сколько выходит! И так вон столярам сейчас целый подряд на
столы дали. А ради этого план производства пришлось
расширить. Хорошо его на бумаге расширить, а как на деле
будем расширять – неизвестно.
А между тем уже начиналось брожение. Почти открыто
кричали, что это не учреждение, а какая-то вотчина, что
правление принимает на службу своих родственников и по
разным записочкам, от ворот, а через биржу труда поступить и
думать нечего.
Разговор этот подняли те, кому было отказано. Его
поддержали те, кто оказался обиженным. В особенности сильно
259
волновались три преданных делу работника – Сущев, Ласкин и
Шмидт.
И когда столяры привезли столы к учреждению, они
кричали, показывая на столы из окна:
– Вот как расходуются народные деньги! И все это для кого?
Все для своих протеже. А моего брата вышвырнули в два счета,
человека, который за них же стоял. Посмотрите на склады,
сколько там народу: заведующий, да еще при нем заместитель,
да два бухгалтера, да две машинистки, да три счетовода, да два
курьера!! Да еще мы знаем, что сверх штата напихано, работа
сдельно отдается... Поддерживайте, мы их к черту спихнем.
– Что же, мы вас поддержим, а вы потом половину из нас
прогоните?
– Мы боремся не с вами, а с заправилами, которые мотают
народные деньги.
– Тогда – другое дело.
Делу дан был ход. Приехали комиссии. Стали проверять.
Оказалось катастрофическое положение: рассчитано было
прибыли на семьсот тысяч, а оказалось убытку на те же семьсот
тысяч.
– В точку!... Как при прежних, только цифры больше...
Копейка в копейку подгоняет. Ну, прямо нечистая сила работает.
А мы уж под будущую прибыль триста тысяч заняли. Дом, что
ли, на нехорошем месте стоит, черт его знает, в чем тут дело...
– Нет, тут не в месте дело,– кричали Сущев, Ласкин и
Шмидт,– а в том, что деньги народные. Кабы они на свои деньги
дело вели, так небось не набрали бы столько народу, а из
каждого бы последний сок выжимали. А раз деньги народные –
вали и свата, и брата, и записочников. Тут чистой миллион
прибыли должно быть, а у них семьсот тысяч убытку. Да и как
убытку не быть – и автомобиль у них, и командировки черт ее
знает куда, и чего только нет. Одним словом, народные деньги.
Поддерживайте, надо изжить эту заразу!
Через неделю были назначены перевыборы правления. Все
отмечали безусловную правоту и мужество выступавших
Сущева, Ласкина и Шмидта и возмущались запутанными
объяснениями прежних арапов и раздутыми штатами.
А внизу, прячась от проходивших по лестнице, толклись
почему-то столяры и поглядывали наверх, где производились
перевыборы.
– Вы чего тут собрались? – спросил швейцар.
260
– Так... ожидаем...
Стена
Председатель правления одного из советских учреждений
сидел у себя в кабинете, потом встал и стал зачем-то мерять
комнату шагами вдоль и поперек.
Вымерив, остановился, погладил затылок и посмотрел
вопросительно на стену, обведя ее всю взглядом.
Потом вышел из кабинета и, заглянув в соседнюю комнату,
где сидели машинистки, тоже провел глазами по стене.
Потом позвал управдела.
– Иван Сергеевич, а не находите ли вы, что из этих двух
комнат можно одну сделать? Тогда бы тут заседания правления
можно было устраивать. А машинисток наверх перевести.
Управдел тоже посмотрел вопросительно на стену, постучал
по ней пальцем и сказал:
– Можно. Стену эту высадить – пара пустяков. И обойдется
не дороже сотни, много – полторы, с отделкой.
– Ну, вот и прекрасно.
Через неделю председатель ходил по комнате, соединенной
из двух в одну, мерял ее шагами и говорил:
– Вот это комната, так комната! Только что-то она уж очень
велика вышла?
– Это так кажется с непривычки,– сказал управдел.– Только
вот машинистки недовольны, говорят, что их в собачью конуру
законопатили.
– Потерпят, что ж делать-то!
А еще через неделю председателя перевели в другое
учреждение.
Заступивший его место новый председатель пошел обходить
учреждение для знакомства со служащими. Наверху к нему
подошли машинистки и сказали:
– Нам здесь очень тесно, нельзя ли нас устроить там, где мы