Страница 5 из 7
родственники.
Приподнялся Подснежник на тоненькой ножке,
выпрямился и расцвел.
А Ручей мчался все дальше и дальше, вперед и вперед.
Сильный и быстрый, он шумно плескался в узких берегах,
бурлил в водопадах, рассыпался на миллионы мелких брызг, а
в каждой из них сверкала семицветная радуга.
Скорей, скорей!
Выбежал Ручей на поляну. А посреди поляны, в
низинке, стояла юная красавица Ива в новом нарядном платье
с желтыми сережками по голубому полю. Ива была Плакучей.
Она плакала.
— О чем плачешь? — спросил Ручей на бегу.
— Как же мне не плакать? — вздохнула Ива. — У меня
такое горе, такое горе. Еще вчера надела новое платье, а до сих
пор не знаю, идет ли оно мне.
— Еще как идет! — радостно похвалил Ручей.
— Но я сама хочу убедиться в этом, — капризно
сказала Ива — А зеркала у меня нет. Помоги мне, Ручеек. Ты
такой умный, такой добрый. Пожалуйста, милый.
— Что ж. Это можно, — добродушно сказал Ручей.
Он остановился, разлился по всей поляне. Прошла
минута, другая — успокоились волны, притихли говорливые
струйки, улеглась рябь. Вода стала светлой и гладкой, как
зеркало.
— Глядись, — сказал Ручей Иве.
Наклонилась Ива к воде, увидела себя и ахнула от
восхищения — до того она сама себе показалась красивой и
нарядной. Ахнула и попросила Ручей остаться на поляне до
завтра. Завтра утром ей нужно было расчесать свои косы.
— Ладно, — согласился Ручей и улегся спать.
На другой день Ручей сказал Иве:
— Ну, мне пора в путь. Прощай.
Но Ива попросила его побыть с нею еще немного.
— Здесь так хорошо, так спокойно. Тихо, тепло, —
говорила она. — А набегаться еще успеешь. Куда тебе
спешить?
«И в самом деле: куда?» — подумал Ручей и решил
остаться еще на один день.
Он лежал на поляне; нежился под теплыми лучами
солнца, а Ива смотрелась в зеркальную гладь воды, любуясь
своим платьем и длинными косами.
Так прошел день. За ним второй, третий... Вскоре
подоспело время, когда Иве пришлось менять свой наряд: в
моду входили зеленые цвета. Снова понадобилось зеркало.
Разленился Ручей. Лежит себе в тепле и уюте и лишь
иногда вспомнит: далеко-далеко в долине ждет его Большая
Река, чтобы вместе с ним днем и ночью вращать лопасти
турбин, гонять плоты, носить пароходы и лодки. Вспомнит и
скажет сам себе: завтра отправлюсь в путь. Но настает завтра,
а Ручей по-прежнему нежится на глухой лесной поляне, куда
ветер и то редко залетает.
Наступило лето. Зеленое платье надоело Иве, и она
перестала смотреться в воду. Да если бы и захотела взглянуть,
то все равно не увидела бы в ней себя. Весь Ручей, когда-то
чистый и прозрачный, затянули болотные водоросли.
Только теперь понял Ручей, что пришел ему конец.
Собрал все силы, рванулся, да не тут-то было. Крепко держат
болотные травы и вязкая тина. Видно, поздно спохватился.
Вздрогнул Ручей последний раз, пошла по воде мелкая рябь и
сразу же улеглась.
Над поляной медленно поплыл тяжелый запах гнилой
воды.
Вот ведь как бывает...
ПИСЬМА
Зимой дело было. На тактических учениях.
Ох, какие лютые стояли в ту пору морозы! В народе
исстари зовут их крещенскими. В такие морозы, бывало,
воробьи налету замерзали.
Тяжеленько приходилось солдатам. Но ничего,
крепились.
На второй день случился в учениях перерыв. Палатки
привезли, дров подбросили.
Сержант Ростовцев, чертыхаясь, возился у печки.
Дрова сырые, мерзлые. Никак не разгораются. Спалив весь
наличный запас бумаги и целую коробку спичек, он в
отчаянии обратился к солдатам:
— Может, у кого письма есть? На растопку? Давайте
сюда!
Ефрейтор, притулившийся на корточках рядом с
холодной печкой, протянул ему целую пачку. Сержант взял,
спросил:
— А от кого письма-то?
— От нее.
— От Светланы?
— Да, — тихо ответил ефрейтор.
В палатке наступило молчание. Кто-то вздохнул.
Ефрейтор растерянно опустил глаза. Все затаили дыхание.
Сержант обвел взглядом притихших, продрогших
солдат и решительно сказал:
— На, возьми. А мы и в холодке как-нибудь
перебьемся...
Нет, в палатке не стало теплее.
Но каждый солдат подумал в эту минуту о своей
любимой, и каждого согрели ее далекие ясные глаза, ее
далекие ласковые руки.
МИШКА
Курсант Олег Каргапольцев очень спешил. Нет, он не
опаздывал, время у него было рассчитано точно, но вдруг Зина
придет раньше его? Обидится, чего доброго. Да и билеты в
кино у него. Неудобно ей ждать у входа в кинотеатр.
Олег свернул в переулок, перешел наискосок мостовую
и решил махнуть напрямик, через заросший сиренью двор. Он
помнил, что это самый короткий путь к кинотеатру. Еще
школьником здесь бегал.
Не успел Олег открыть калитку, как навстречу ему
бросился мальчишка лет десяти, в голубой майке. Ревет, слезы
по щекам размазывает.
— Кто тебя? За что? — спросил Олег.
Мальчишка прерывисто всхлипнул:
— Да все они... Ре-бя-та. Палкой по голове.
— А где они?
— Вон там, во дворе.
Олег заглянул во двор — там никого не было.
— Попрятались. Струсили! — злорадно выкрикнул
мальчишка.
Тотчас из-за кустов сирени вынырнули трое ребят.
Самый бойкий из них, Сашка Гвоздев, выступил вперед.
— Мы не струсили, — сказал он, глядя на курсанта. —
Мы нечаянно. В чижика играли. А Мишка сзади подошел. Вот
ему и досталось. Мы нечаянно, дядя. Я правду говорю.
— Да-а, нечаянно, — протянул Мишка. — А все равно
больно.
— Ну, ничего, заживет. Ты потерпи, Мишка, — сказал
Олег. — Раз нечаянно, так за что же обижаться?
— Конечно! — обрадованно подхватил Сашка. — Дядя,
а вы кто — лейтенант?
— Нет еще, — улыбнулся Олег. — Но скоро буду
лейтенантом. Танкистом.
— Дядь, а дядь, а правда, что танки под водой ходят?
— спросил белоголовый Витька из пятой квартиры.
— Правда. Ходят.
— А что тяжелее — танк или трактор?
— А из танка далеко видно?
— А почему танк зеленый?
— Дядя, расскажи...
Олег еле успевал отвечать на вопросы. А у мальчишек
аж глазенки загорелись. Забыли они и про игру, и про ссору, и
про все свои ребячьи дела. Окружили курсанта, прямо-таки
вцепились в него. Да и как тут не вцепиться? Не часто ребята
видят военных Их в городе нет. А этот дядя, наверно, в отпуск
приехал. Ведь бывают же у военных отпуска.
— Бывают, дядя? — спросил Мишка.
— Конечно, — улыбнулся курсант. Улыбнулся и как-то
сразу посуровел. Взглянул на часы и бросился бежать к
кинотеатру через двор.
Что случилось? Может, беда какая? Ребята побежали
следом. Выбежали за угол, смотрят: стоит курсант с девушкой.
Она ему что-то горячо, сердито говорит, а он молчит, руки
виновато опустил.
Даже жалко стало его ребятам.
Смотрят дальше. Девушка еще что-то сердито сказала
курсанту, повернулась и пошла, постукивая каблучками.
Курсант постоял немного и тоже пошел, только в другую
сторону, прямо к ребятам. Поравнялся с ними, прошел мимо,
как будто не заметил.
Вот так дела!
Ребята переглянулись и бросились догонять курсанта.
Сашка Гвоздев тронул его за рукав:
— Дядя, наверно, плохое что-нибудь случилось, да?
Курсант остановился, поглядел на ребят какими-то
чужими глазами и огорченно махнул рукой-