Страница 37 из 135
зимой, ловили только летом.
Все это он обосновывал научно, убедительно. Он говорил
мне интересные вещи, о которых я, например, раньше и не
знала. Экономика прибрежного Заполярья! Рыба - и все. Так я
думала прежде. Оказываемся, нет. Оказывается, водоросли,
вся эта скользкая неприятная зелено-бурая масса, которая
обнажается во время отлива, - это тоже ценность, богатство.
По словам Аркадия Остаповича, из них можно вырабатывать
очень ценные продукты. А моллюски, рачки-креветки - это же
клад. Надо только организовать их промысел и переработку.
Для этого не требуется больших капиталовложений. Нужны
желание, энергия.
- Мы с вами живем на чудесной земле, милейшая Ирина
Дмитриевна! - говорил Дубавин, сверкая темными глазами и
возбужденно расхаживая по кабинету. В эту минуту мне
казалось, что такие люди, как он, в состоянии обновить
суровый заполярный край. Потом взглянул в окно на море,
затем на часы, сказал авторитетно: - Сейчас как раз высшая
фаза отлива. Пойдемте, я вам покажу, так сказать, в натуре.
Мы вышли на берег. Был зимний полдень. Еле-еле
брезжил сырой, зыбкий, туманно-сеющий рассвет. Липкий,
прелый западный ветер принес оттепель, тонкий слой снега
растаял, на влажной земле оставалась хрупкая корка льда.
- Скользко, - предупредительно сказал Аркадий
Остапович. Левой рукой он опирался на изящную дорогую
трость, правой поддерживал меня под руку, спросив, конечно,
на то разрешение.
- Вот, смотрите, - он поддел острым концом трости
водоросль, - это ламинария, или попросту морская капуста.
Без нее вы, дорогая Ирен, - он вдруг перешел на веселый,
полушутливый тон, - не можете работать по своей
специальности. Да, представьте себе. Обыкновенный йод,
ведь его получают вот из этой гадости.
Посмотрел на меня с торжествующим восторгом, потом
опять поковырял тростью в водорослях, поддел уже другую,
объявил громогласно:
- А это фуксы, или, по-местному, тура. По содержанию
витамина С приближается к лимону. Из этого сырья добывают
агар и альчин. Как вы, очевидно, знаете, один процент агара,
добавленный в хлеб, придает последнему изумительное
качество - хлеб может месяц не черстветь. А в медицине - это
уже снова по вашей части - препятствует свертыванию крови. -
И, подводя итог нашему знакомству с морскими водорослями,
заключил с дружеским покровительством: - Вот так-то, товарищ
Ирен. У вас красивое имя. В жизни не часто встретишь
человека, в котором все прекрасно, начиная от имени.
Я не люблю пошлостей, поэтому решила напомнить
слишком увлекшемуся ученому:
- Оригинален ход ваших мыслей - ценные изящные
водоросли и мое имя в вашей обработке рядом и без всякого
перехода.
Он преднамеренно весело и неестественно громко
рассмеялся:
- В самом деле, без перехода. Просто я вижу, что вас
этот силос нисколько не интересует.
- Вы ошибаетесь. Не силос, а йод. А я врач, как вам
известно. Меня это не может не интересовать. Я вот думаю,
почему все это богатство не находит своего хозяина?
- Не все сразу, любезная Ирен, придет время, придет и
хозяин. Люди нужны, а людей здесь нет, не так много
желающих ехать сюда. Романтиков вроде нас с вами больше в
современной литературе, чем в жизни.
- Ну, не скажите: а полпоселка новоселов, приехавших из
глубины России? - возразила я, вспомнив моих милых хозяев -
Лиду и Захара.
- Не будьте наивной, Ирен: половина из них неудачники,
которые никак не могут найти себя в жизни. И не найдут - смею
вас заверить. А другая половина примчалась за длинным
рублем. Жить негде было, а здесь новые дома дают, вот и
приехали. Сколотят деньгу и обратно улетят.
- Вы несправедливы к ним, Аркадий Остапович. Нельзя
так плохо думать о людях, тем более что они того не
заслуживают.
- Вы неправильно меня поняли: я вовсе не склонен
осуждать их, отнюдь нет. Я просто излагаю факты языком
презренной прозы. Такова жизнь. Поймите меня, трогательная
наивность, - в жизни все сложней и проще.
- Не могу понять: сложней и проще, как это?
- Ну хорошо, не будем прибегать к парадоксам, тем
более что мы с вами воспитаны на ортодоксах. Вот вы. Ирен
Пряхина...
- Как это непривычно звучит: Ирен, - перебила я.
- Вам не нравится, как вы выразились, моя обработка
вашего имени, - быстро, без смущения продолжал он. - Это с
непривычки. Хорошо - Ирина Пряхина. От этого вы хуже не
станете. Так вот скажите мне, Ириночка, только честно, положа
руку на сердце, вы решили остаться здесь, в Заполярье, на
всю жизнь?.. Если вы ответите "да", я все равно не поверю
вам. Ну, три года, от силы пять лет - и вы уедете в Ленинград,
на худой конец в Мурманск, и никто вас не посмеет осудить.
Никто. - Посмеют и будут правы, - возразила я. - Кто?
- Ну те, кто приехал сюда навсегда. Между прочим, они
уже осудили мою предшественницу. - Я вспомнила свою
первую встречу с Лидой в каюте посыльного катера.
- И совершенно зря. Впрочем, ей от этого ни холодно, ни
жарко. Во всяком случае, не холодно, можно ручаться, потому
что уехала она в Одессу, в мой родной город. Там у нее
квартира, купит себе дачу и будет жить королевой. А?..
- Скажите, а у вас тоже в Одессе квартира?
Он не уловил иронии в моем вопросе, ответил поспешно:
- И дача. На берегу моря.
Мы подошли к дому Захара, и Дубавин вдруг торопливо
заговорил о том, что он давно хочет познакомиться с моими
хозяевами, короче говоря, напросился в гости. Мне самой
хотелось продолжить наш разговор. Мы зашли в дом. Хозяев
моих не было: они ушли с Машенькой в кино на детский сеанс.
Аркадия Остаповича это обстоятельство, кажется, обрадовало.
Осматривая мое скромное жилище, он сказал, чтобы
продолжить прерванный разговор, в котором, очевидно, был
заинтересован:
- Чувствуется, что человек живет в этой комнате
временно.
- Вы угадали: мне обещают свою квартиру, зачем же
стеснять людей.
- Конечно, конечно, гораздо приятней иметь свой угол.
Пусть временно, пусть ненадолго, но свою, как сказал один в
прошлом популярный поэт.
- Это вы хорошо заметили: популярный в прошлом. У
популярных может быть настоящее и прошлое - будущего у них
не бывает. Будущее - удел талантливых поэтов.
Он улыбнулся и сказал не то одобрительно, не то
осуждающе - он вообще умел скрывать свои мысли или
придавать одним и тем же словам совершенно
противоположное значение:
- Вот видите, и вам не чужды парадоксы.
- Между прочим, вы так и не объяснили свой парадокс о
сложности и простоте жизни.
- Говоря популярно, это значит: жизнь - штука сложная, а
потому жить нужно проще, естественней. Проще смотреть на
вещи, на поступки и взаимоотношения людей. Не осложнять
жизнь громкими словами и высокими философскими
категориями. Поменьше ханжества. Маркс признавался, что
ничто человеческое ему не чуждо. Гению не чуждо! А у нас
иногда встречаются доморощенные провинциальные
чистоплюйчики, которые делают вид, что они не пьют, не курят
и за девушками не ухаживают, поскольку это вредно и
аморально. Вам нравятся такие высокоидейные ангелы?
- Поскольку против них Карл Маркс и вы, то я просто не
посмею спорить с такими авторитетами.
- Вы, Ирен, перец красный, жгучий, злой. Но умница.
Между прочим, у нас с вами в характерах много общего. Не
знаю, чем это объяснить, но мне без вас бывает одиноко,
тоскливо и неуютно. Чувствуешь, чего-то недостает. А ведь мы
с вами спорим, не соглашаемся, на некоторые вещи смотрим