Страница 5 из 207
витое из белого металла. На другой - на двух пальцах три
кольца: отдельно с жемчугом и два с камнями. "Многовато, -
подумал Иванов. - Очевидно, что б отвлечь внимание от не
изящных пальцев". Предложил:
- Прошу вас на трон, примите позу, как это изображено в
пластилине, возьмите в руки вот этот цветок. Представьте
себе, что это ромашка с последним лепестком. - Инна легко
взошла на помост, где рядом с креслом стоял включенный
электрообогреватель, и привычно приняла предложенную позу.
Иванов поглядел на нее прищуренно и продолжал: - Вам надо
войти в роль. Попробуйте. Вы влюблены пылкой девичьей
любовью. Быть может, первой в своей жизни. Вспомните свою
первую любовь - это же ничем и никем неугасимый пожар!
Ваши чувства - они написаны у вас не лице, во взгляде, в
глазах, даже они отражаются в руках, в этих трепетных
пальцах, держащих спасительный цветок, надежду и мечту.
Перед вами море, даль безбрежная, светлая мечта.
На чистом здоровом лице Инны заиграла вежливая
улыбка, а в глазах искрились лукавые огоньки, и Иванов понял:
"Не получится у тебя, детка. Тебе, наверно, не пришлось
испытать пожара первой любви. Она, кажется, была у тебя
19
первая, но только без пожара, и ты ее уже не помнишь". Но
ничем не выразил своей досады и продолжал:
- Ну хорошо, это оставим на потом. А сейчас займемся
фигурой. Рука с цветком должна быть энергичней и в то же
время ласковой, нежной. Руку с лепестком ослабьте, лепесток
этот сейчас упадет. Правую ногу опустите чуть пониже, у вас
красивые ноги, чудесное тело, красоту нельзя скрывать, как и
нельзя навязчиво демонстрировать, - все должно быть
естественно, как в самой природе.
Его поощрительный теплый взгляд, приятный, мягкий,
слегка приглушенный голос и эти лестные по ее адресу слова
согревали душу и вызывали ответную симпатию, - она не
считала их дежурным комплиментом. "Этот человек искренний,
добрый и нежный", - думала Инна, глядя на Иванова прямым,
полным любопытства взглядом. Он вызывал в ней симпатию
как художник, работы которого ей пришлись по душе, особенно
тот мраморный портрет девушки. "Так и не ответил, кто она.
Похоже, что его первая любовь, - думала Инна, наблюдая как
быстро в руках этого немногословного мастера обыкновенная
глина превращается в женский торс. - Он так искренне,
трогательно говорил о любви, в которой, надо думать, знает
толк. Интересно, он женат?" Спросить пока не решалась, это
успеется.
Он работал быстро, напористо, вдохновенно с
юношеским задором. По крайней мере этого творческого огня
она не замечала у тех художников, которым позировала.
Словно угадав ее мысли, он спросил:
- Вы давно работаете с художниками? Какой у вас опыт?
- Считайте меня начинающей. - Глаза ее лукаво
блеснули. Подумала: "Самое время спросить о возрасте". - Вы
такой энергичный, такой жадный в работе. Простите за
нескромный вопрос, сколько вам лет?
Он сверкнул на нее мгновенным взглядом и, не
отрываясь от глины, негромко проговорил:
- Умножьте свой возраст на два и получите мой.
- Думаю, вы ошибаетесь: мне не двадцать и не двадцать
пять. Гораздо больше.
- Под тридцать или за тридцать, - утвердительно
произнес он.
- В таком случае вам за шестьдесят? Не поверю.
- Я и сам не верю. Потому и не стал отмечать свое
шестидесятилетие. Не почувствовал его, или просто забыл.
20
Это было давно, - бросил он мимоходом, не отрываясь от
работы.
Инна продолжала изучающе наблюдать за ним; ее
поражал творческий порыв Иванова, его прицеливающийся,
энергичный взгляд, которым он торопливо обстреливал ее,
словно боялся что-то упустить, куда-то опоздать. Она
восхищалась серьезным, сосредоточенным выражением его
свежего, здорового лица. "Не уж-то ему за шестьдесят?
Интересный мужчина. А эти две серебряные вспышки в его
темной бородке, седые усы и черные брови - какая прелесть!"
- А почему б вам не назвать эту свою работу "Первая
любовь", - неожиданно для себя сорвалось у нее с языка. Он
промолчал, лишь выпрямил крепкие крутые плечи. Она
продолжала: - Вы так хорошо говорили... о первой любви.
- В жизни человека любовь - святое чувство, а первая
любовь - святейшее. Потому оно долго не выветривается из
памяти сердца, - сказал Иванов, отводя от натурщицы глаза,
полные страстного возбуждения, он не сказал, что "Первой
любовью" он называет портрет Ларисы.
"А вот я свою первую не помню. И была ли она вообще? -
подумала Инна, и мысль эта неприятно уколола ее. Ей было
неловко, и досадно, и завидно пожилому скульптору, который
так бережно хранит свою первую любовь. - Возможно, это его
жена, и он строго хранит супружескую верность. Чушь, таких не
бывает, и я это докажу. Я нравлюсь ему, он сам об этом сказал.
Может, импотент? Но таких не бывает - бывают неопытные
женщины, как говорит профессор сексологии Аркадий Резник",
- будто от какой-то обиды мысленно взорвалась она.
Аркадий Резник был ее мужем.
Инна считала, что она знает мужчин и разбирается в их
психологии. В этом деле она к тридцати годам имела
солидный опыт. Женщина повышенной сексуальности, она не
вступала с приглянувшимися ей мужчинами в длительную
связь, в основном это были "одноразовые": удовлетворив свою
похотливую страсть, она больше не возвращалась к своему
избраннику. Корыстных целей она не преследовала. "Половой
альтруизм", - проиронизировала она над собой.
- Не замерзли? - спугнул ее размышления приятно-
доброжелательный голос Иванова.
- Немножко, - ответила ее кокетливая улыбка.
- Отдохните.
Инна легко соскочила с подмостка и, играя податливым
телом, плавной походкой поплыла в кабинет, где лежала ее
21
одежда. Первый час позирования для нее пролетел быстро,
она нисколько не устала, хотя малость озябла. В кабинете она
набросила не себя свой пуховый дымчатого цвета платок. Она
брала его всякий раз, идя на позирование: он хорошо согревал
после сеанса. Из кабинета с сигаретой в зубах заглянула в зал,
куда неумолимо влекло ее необъяснимое желание - ей
хотелось еще раз посмотреть беломраморный портрет юной
девушки. Стоя перед ним и внимательно вглядываясь в
одухотворенное лицо, она старалась разгадать тайну
притягательной силы белого мрамора, одушевленное
колдовским искусством мастера. "Могучий талант, - мысленно
оценила она и тут же поправилась: - нет, такое определение не
подходит. Могучий - это когда на площади монумент. А этот
нежный, задушевный, ласкающий. Добрый талант или гений", -
подытожила она свои размышления. Она еще раз обратила
внимание на тонкую лепку изящных рук, на плавные линии
пальцев, подпирающих круглый подбородок, на слегка
намеченную тугую грудь, с трепетным соском. Она заметила
эту деталь только сейчас. "Это сделано не навязчиво,
целомудренно, с большим тактом", - отметила про себя Инна, и
мысль ее сразу же обратилась к композиции "Девичьи грезы",
над которой "она с Ивановым" сейчас работает. У нее хватило
ума и фантазии, чтобы представить себе эту будущую
скульптуру и по достоинству оценить замысел автора. Если
здесь только портрет "бюстового" размера, хотя и с руками, то
там - во весь рост, обнаженная во всей прелести своего
изящного тела. Эта приятная мысль льстила ей и
вдохновляла. Она представила себя беломраморную, а может,