Страница 13 из 207
перерыв. Генерал сошел с помоста, сделал несколько
гимнастических движений и подошел к незаконченной
композиции "Девичьи грезы", на которую только сейчас
обратил внимание. Другие работы, стоящие в мастерской, он
как частый гость скульптора видел раньше. Эта привлекла его
внимание какой-то необъяснимой притягательной силой,
таившейся, вероятно, в изяществе обнаженной женской
фигуры, в трогательной гармонии всех ее частей. Все было
45
сработано до того живо, осязаемо, что даже отсутствие лица
никак не умаляло общего впечатления. Генерал был приятно
удивлен: ведь еще четыре дня тому назад, когда он в
последний раз позировал в мастерской, не было этой
очаровательной композиции.
- Ну и Алеша, что за Алексей! Когда ж он успел
сотворить такое чудо! - вслух восторгался Дмитрий Михеевич.
Он вообще был страстным поклонником Иванова и высоко
ценил его талант. - Кто она - эта Венера, где ты ее отыскал и
почему у нее нет лица? Я хочу видеть ее глаза! - говорил он,
обращаясь к подошедшему ваятелю.
- Лицо пока не найдено, а в нем вся суть должна быть, -
ответил Алексей Петрович и сообщил: - Занимай свой трон, на
котором тебе осталось царствовать минут тридцать - сорок. И
поставим точку. Сейчас звонил епископ, через час он будет
здесь. Я познакомлю вас, и он освятит твой бессмертный
образ пока еще представленный в глине.
- Я это предвидел и предусмотрительно прихватил
бутылочку трехзвездного, заграничного, то есть молдавского.
Может, это будет последняя бутылка, поскольку российских
коньяков я не знаю и не представляю, как мы теперь будем
жить без грузо-армяно-молдавских коньяков. Пропадем
даром?
- Была бы "Столичная", да "Перцовка", да еще "Старка"
и "Славянская" и плюс "Кубанская".
- И пиво! - наигранным басом добавил генерал.
2
- Дмитрий Михеевич, позволь тебе представить моего
друга, о котором я тебе говорил, его преосвященство епископа
Хрисанфа, - несколько церемонно объявил Иванов, входя в
залу, где в это время на диване сидел генерал.
Якубенко встал. Перед ним в своем пастырском одеянии
с панагией на груди с обнаженной седой головой стоял
высокий стройный мужчина с резкими чертами лица, на
котором выделялись орлиный нос, большие серые глаза и
длинная, пепельная, приглаженная борода. Епископ протянул
массивную жилистую руку Якубенко и высоким приятным
баритоном сказал:
- Рад познакомиться. Алексей Петрович мне много о вас
доброго сказал.
Не выпуская руки епископа, генерал спросил:
- Хрисанф - это имя, а как вас по батюшке?
46
- Николай Семенович, - вежливо улыбнулся епископ и
пояснил: - Хрисанф - это мое монашеское имя.
- Вроде псевдонима или подпольной клички, -
бесхитростно пошутил Дмитрий Михеевич и щелкнул
каблуками, представился: - генерал-лейтенант Якубенко,
Дмитрий Михеевич.
- Владыка, мы сегодня закончили работу над портретом
Дмитрия Михеевича, - обратился Иванов к епископу. - Не
желаете ли посмотреть критическим оком?
- С превеликим удовольствием. Хотя заранее знаю, что
портрет хорош. Алексей Петрович мастер психологического
портрета. Равных ему я не знаю в нашей скульптуре.
- Полно вам, владыка, - смущаясь, сказал Иванов. -
Вашему сану лесть противопоказана.
- Искренне, милейший Алексей Петрович. Не лесть, а
истина, - пророкотал епископ, а Якубенко вслух размышлял:
- Владыка... Владыка чего? Когда-то мы пели: владыкой
мира будет труд.
- Так положено обращаться к их преосвященству, -
сказал Иванов. - Не "отец", как обращаются к рядовому
священнику, а "владыка" - это уже к архиерею.
В "цехе" епископ внимательно всматривался в портрет
генерала и все переводил взгляд со скульптуры на оригинал,
сравнивая, приговаривая:
- Похож, очень похож. Но, как я понимаю, не в этом
главное. Характер выразил, в душу заглянул - вот в чем сила
таланта. Талант - это Божий дар.
- Это уж точно, согласился генерал: - Указом Горбачева
или Ельцина талант не родишь и гения не сделаешь.
- Почему же? - возразил Иванов. - Делали, делают и
будут делать, к сожалению. Сколько Хрущев, Брежнев
настругали талантов, раздавая лауреатские медали и звезды
героев труда всяким шарлатанам, проходимцам, карьеристам.
И себя, конечно, не забывали.
- Это все мишура, бумажные цветы, - сказал Якубенко. -
Генерала можно сделать приказом министра. И вашего брата -
епископа или митрополита может сделать патриарх. А вот
скульптора, композитора сделать никому не дано. Это
привилегия природы. Или, как вы говорите, от Бога.
Чтоб отвлечь епископа от своего портрета, генерал
подошел к композиции "Девичьи грезы" и обратился к
епископу:
47
- Ну а как, товарищ владыка, вы находите это творение
рук человеческих?
Епископ и Иванов улыбнулись по поводу "товарищ
владыко". Алексей Петрович поправил:
- Просто "владыка", без "товарища".
- И без господина? - шутя переспросил генерал. Он и
"товарища"-то вставил преднамеренно, ради шутки.
- И без господина, - примирительно улыбнулся Иванов.
- Зовите меня Николаем Семеновичем, - сказал епископ,
и острый вкрадчивый взгляд его быстро скользнул по
композиции. Развел руками: - Прекрасно, слов нет.
И отошел в сторону с деланным показным смущением. А
Иванов подмигнул генералу:
- Не искушай монаха.
В зале Иванов быстро накрыл стол для кофе, поставил
вазу с печеньем и сливочное масло - недавний еженедельный
заказ для ветеранов войны, Якубенко извлек из своего "кейса"
бутылку коньяка, епископ как-то стеснительно присоединил к
этой более чем скромной трапезе бутылку "Славянской" и
банку ветчины, и начался дружеский пир с тостами,
разговорами, острыми, откровенными вопросами. Его
преосвященство предпочитал "Славянскую", генерал и
скульптор баловались коньяком, оба очень сдержанно,
осторожно, объясняя, что они свою норму давно исчерпали и
теперь иногда позволяют себе "чуть-чуть" ради особого случая.
А случай произошел и в самом деле исключительный и давно
ожидаемый. К нему, можно сказать, так или иначе - каждый по-
своему - готовились все трое. Генерал и епископ знали дуг
друга со слов Иванова; обоих Алексей Петрович высоко ценил
и любил, по правде - "все уши прожужжал", подогревая их
любопытство и желание познакомиться. Да все не было
случая. Как вдруг позавчера позвонил Иванову владыка и
попросил разрешения встретиться и доставить Алексею
Петровичу обещанное. Владыка время от времени по-
приятельски снабжал Иванова кой-какой литературой
религиозного направления и на этот раз обещал принести ему
статью Льва Толстого, мало известную в народе: "Почему
христианские народы, и в особенности русский, находятся
теперь в бедственном положении?" У генерала же была
необходимость побеседовать с архиереем по некоторым
вопросам, связанным с теперешним положением в стране,
касающимся не столько религии, сколько конкретно церкви.
Генералу епископ понравился ("компанейский мужик и
48
независимо думающий"). Его преосвященство мысленно
оценил генерала: ("Не солдафон и патриот").
- Как вы, владыка, смотрите на все, что творится в
стране? - обратился генерал к епископу. - Россия гибнет,
ограбили, разворовали и разрушили то, что создавалось таким