Страница 177 из 216
составляют тайну для окружающих, они в этом глубоко
заблуждались. Впрочем, не они первые, не они последние.
И не столько слова Гали "молодой и влюбленный",
сколько ее такое выразительное откровенное смущение,
говорившее, что она пожалела о сказанном, насторожило
Игоря, и он спросил:
- С чего ты взяла?
- Это все находят, - попыталась ускользнуть Галя, но и
голосом, и всем своим видом только подчеркивала свое
смущение и неловкость.
- Я про влюбленность. - Игорь испытующе, но с
доброжелательной, даже поощрительной улыбкой смотрел на
Галю, и она, доверчивая и преданная, сдалась:
- Ты мне дай слово, что никому не скажешь. Даешь? -
Лицо ее выражало взволнованность, а в темных блестящих
глазах настороженно таилась чужая тайна.
- Даю.
Они медленно шли в сторону гостиницы "Россия", а Галя
в раздумье молчала, все еще не решаясь говорить. Она
досадовала на себя и жалела, что все так получилось, что эти
два слова сорвались помимо ее воли. Наконец сказала:
- Знаешь, я не должна была тебе говорить, но теперь уже
поздно. У мамы с Олегом Борисовичем любовь.
Игорь остановился, изумленно и как бы с недоверием
глядя на Галю:
- Нет, ты не подумай, что какой-то пошлый роман. У них
настоящая любовь. Ну понимаешь, чистая и глубокая.
Игорю все это казалось до того ошеломляющим и
невероятным, что он не поверил.
- Галинка, ты все это придумала. Зачем? И откуда ты
взяла?
- Нет, нет, Игорек, я ничего не придумала. Это правда. -
Но, увидав, что ее сообщение больно задело и расстроило
Игоря, решила отступить. - А возможно, мне показалось.
Возможно, я...
- У тебя есть какие-нибудь доказательства, факты? -
нетерпеливо перебил Игорь.
- Факты? - Галя сделала удивленные глаза. - Фактов нет.
А какие тебе нужны доказательства? Мне показалось, потому
что мама такая веселая, счастливая, как влюбленная. И я
решила...
Она уже оправилась от первого замешательства и теперь
продуманно и уверенно давала отбой.
- А при чем здесь отец? - продолжал наступать Игорь. -
Он тоже... веселый?
- А тогда кто? Она с ним работала в Подгорске. А теперь
с ним будут строить гостиницу в Энске.
- Ну, знаешь ли... логика у тебя деревянная. - У Игоря
отлегло от сердца. - Смешно! И как ты могла всерьез
подумать...
- Сама не знаю, - окончательно сдалась Галя, пожав
узкими трепетными плечами.
Игорь поверил. Сказал, уже весело смеясь:
- Чудачка ты, Галинка! Не получится из тебя юрист.
- Почему ты думаешь?
- Логики нет. Сочиняешь неубедительные версии. Ни
фактов, ни доказательств. Субъективные предположения,
эмоции.
- Для адвоката эмоции - это уже половина успеха. А я
готовлю себя в адвокаты.
- Будешь оправдывать преступников?
- Защищать невиновных.
- Пока что ты обвиняешь невинных.
Галя поняла намек. Ей было весело оттого, что сумела
так ловко вывернуться и отвести подозрения. Так она думала.
И ошибалась: Игорь только сделал вид, что принял сказанное
под большим секретом за нелепый вымысел, за чепуху, не
заслуживающую внимания. Брошенные Галей зерна запали в
душу и хоть не сразу, а постепенно беспокоили его, заставляли
задумываться, порождали неприятные чувства. И даже то, как
быстро и легко Галя отказалась от своего открытия, от тайны,
не успокаивало, а напротив, усугубляло его подозрения.
Они прошли мимо гостиницы "Россия", постояли у
каменного парапета стилобата, глядя, как на гаснущем
огненном закате четким рисунком проецируются кремлевские
башни и купола соборов. Потом по широкой гранитной
лестнице спустились на набережную Москвы-реки и,
облокотясь на теплый камень парапета, молча глядели в тихую
темную воду, в которой отражались первые электрические
огни. Мысли о тайне, которую вдруг так необдуманно открыла
Галя, наводили Игоря на разные ассоциации и воспоминания,
и он неожиданно спросил:
- А как поживает твой дядюшка Коля Николаевич?
- Что-то у него на работе не ладится. Какие-то
неприятности.
- А его роман с Ариадной продолжается или закончился?
- Роман? А ты откуда знаешь? - с напускным удивлением
сказала Галя.
- Разве это тайна?
- Какой там роман! Просто легкий флирт или пошленький
водевиль был.
- Был. Значит, все в прошлом. Я правильно тебя понял?
- Не знаю, - нехотя ответила Галя. - Кажется, да. А
почему тебя это интересует?
- Так. Судьбы людские. Их надо знать, чтоб не повторять
чужих ошибок.
Галя молчала. Ей казалось, что Игорь имеет в виду вовсе
не Ариадну и Колю Фролова, а ее маму и своего отца. И она
снова горько упрекнула себя за слова, которые сорвались у
нее в порыве откровенности, сорвались и оставили в душе
Игоря нехороший осадок.
2
Говорят, муж узнает об измене жены в последнюю
очередь. Таково правило. Брусничкина оно не касалось,
поскольку он во всех случаях жизни предпочитал исключение
установленным правилам и стандартам. Об отношениях
Ариадны и Коли Фролова он знал давно. По крайней мере,
подозревал, догадывался, но конкретных улик избегал: щадил
самого себя. Ревность он считал пережитком, зоологическим
чувством собственника, провинциальной глупостью. Трезвым
рассудком поведение жены находил естественным, хотя и не
оправдывал ее. Лишь однажды посоветовал ей соблюдать
приличия и не афишировать так открыто своих связей с каким-
то прорабом, не компрометировать себя и мужа. Но прежде
всего - себя, не забывать о своем достоинстве. Ариадна
приняла этот разговор весело и обратила его в шутку, пропев:
"Старый муж, грозный муж, ненавижу тебя, презираю любя..." -
и тут же одарила старого, ненавистного мужа неподдельно
нежным поцелуем. Тогда Леонид Викторович назвал Ариадну
сиамской кошкой. Она была "удобной" женой, к ней он привык
и расставаться с ней не собирался. В то же время был уверен,
что и она от него никуда не уйдет. Любил ли он ее? Пожалуй,
по-своему любил. Он хорошо знал ее слабости и в полную
меру эксплуатировал их. Иногда на него находило рассудком
отвергаемое им чувство ревности. Он злился, заливал это
первобытное чувство вином и жаловался своему тестю на
измену жены. Павел Павлович Штучко слушал его спокойно и
добродушно, даже весело. Ни капельки сочувствия не
выражали его хитрые, по-птичьи круглые глаза. Говорил своим
негромким, вкрадчивым голоском:
- Милый, мой, об этом надо было раньше думать, когда
женился. Вперед смотреть надо. Взял бы карандаш, написал
бы год рождения Ариадны, пониже - свой год рождения,
произвел бы простое вычисление и подумал бы над
полученной цифрой. Хорошенько все взвесил бы и решил. А
теперь что ж, чем я тебе могу помочь? - Он развел руками и
изобразил на своем лице беспомощность, а птичий взгляд в то
же время призывал к смирению и покорности.
- Ты меня не понял, - хмельно возражал зять. - Не
измена ее меня оскорбляет. Пусть изменяет - это ее личное
дело. Но с кем? Вот что меня оскорбляет. Обидно мне,
понимаешь? С кем она связалась, что он из себя
представляет? Ничтожество! Прохиндей! Была бы фигура,
личность!.. А то черт знает что!..
- Значит, для нее он фигура. Ты личность, а он, этот
прораб, фигура. Ей лучше знать, кто фигура, а кто личность. А
я что ж тебе могу посоветовать? Измени ты ей.
В последних словах тестя Брусничкин поймал
откровенную издевку. Он смотрел на Штучко в упор пьяными,
блестевшими злобой глазами, а круглые глазки Павла