Страница 13 из 216
данным разведки, нет сколько-нибудь серьезного противника,
если не считать нескольких стрелковых частей, которыми
командует какой-то генерал-майор Лелюшенко. Не тот ли, что
работал в Автобронетанковом управлении? Возможно, хотя
никаких советских танков от Орла до самой Москвы разведка
не обнаружила. Значит, с юга путь на Москву открыт, и еще
неизвестно, господин фон Бок, где будет главное, а где
вспомогательное направление в битве за советскую столицу. И
пока господа Гёпнер и Клюге будут стучаться в западные
ворота, он, Гудериан, взломает танковым тараном южные и
первым войдет в Москву. И это будет вполне справедливо. Это
его, Гудериана, танки прошли триумфальным маршем по
дорогам Польши и Франции. Правда, в России ему пришлось
понести серьезные потери в людях и боевых машинах, но
несравненно меньше тех, которые понес Клюге от генерала
Жукова в боях за какую-то ничтожную Ельню. Зато взятием
Орла он компенсировал все предыдущие свои потери. Фюрер
восхищен. Должно быть, об этом известно его
непосредственному начальнику фельдмаршалу Боку. Недаром
же он срочно прислал в Орел своего приближенного -
командира танковой дивизии генерал-майора Штейнборна.
Дивизия Штейнборна находилась сейчас в резерве
командующего группой армий "Центр" и предназначалась для
завершающей операции по взятию Москвы. Именно ей
надлежало войти в Кремль. Последнего Гудериан не знал.
Штейнборна он не любил, считал его самонадеянным
выскочкой, придворным пенкоснимателем.
Немцы хозяйничали в занятом ими Орле. Улицы
большого
города
были
запружены
танками,
бронетранспортерами, грузовиками, орудиями, легковыми
автомашинами, санитарными и штабными фургонами. Весь
день шел грабеж магазинов, складов и государственных
учреждений. Город был захвачен внезапно, не все успели
эвакуировать, и немцам кое-что досталось из продовольствия
и промышленных товаров.
Гудериан распорядился, чтобы на торжественном ужине к
столу подавалось все русское, трофейное. Стол был накрыт на
двенадцать персон. Жареный поросенок, индейка, цыплята,
лососина, семга, осетрина - все это уходило на второй план и
затмевалось блюдами, в которых аппетитно сверкали тучные
горки зернистой, паюсной и кетовой икры. И среди разных
изысканных блюд, приготовленных личным поваром
Гудериана, возвышались бутылки различных марок вин и
коньяков. Советское шампанское и московская водка
пользовались за этим торжественным столом особым
вниманием. Наверное, в самих названиях "советское" и
"московская" господам генералам виделся глубокий
символический смысл... Москва, советская Москва! До нее
теперь, казалось, рукой подать. Еще один нажим, одно усилие,
еще несколько вот таких же бросков, как на Орел, и она,
советская Москва, распахнет свои улицы и площади для
танковых дивизий Гудериана, двери дворцов и музеев, складов
и магазинов, полных несметных сокровищ.
В небольшом зале душно: окна плотно зашторены.
Возбужденный, порозовевший Гудериан встал из-за стола,
держа в руке хрустальную рюмку, наполненную водкой, и, глядя
перед собой жестким взглядом, торжественно произнес:
- Господа! - И сразу, точно по сигналу, все
присутствующие встали, напряженно повернув головы в
сторону командующего. - От имени фюрера я поздравляю вас
с еще одной блистательной победой и благодарю за верную
службу.
- Хайль Гитлер! - поспешно воскликнул Штейнборн.
Неодобрительная гримаса пробежала по холодному лицу
Гудериана. Гостю не следовало бы выскакивать наперед.
Погасив гримасу, командующий продолжал, чеканя слова и
делая резкие паузы:
- Я надеюсь, наша победа, наш вчерашний успех никому
не вскружат голову. Впереди город Тула - последний рубеж
перед решительным броском на Москву. Я не сомневаюсь, что
вверенные мне войска завтра будут действовать столь же
доблестно, как действовали вчера. Главное, господа, -
стремительность. Мы не должны снижать темп наступления. В
этом гарантия успеха. Вы уже знаете, что по приказу фюрера
все армии группы "Центр" начали генеральное наступление на
Москву. . - Он обвел медленным взглядом гостей, внимательно
всматриваясь в лицо каждого, и потом неожиданно выдохнул,
точно из пушки выстрелил: - За победу!
После первой рюмки разговаривали сдержанно,
поглядывая на командующего. Но после третьего тоста,
предложенного Штейнборном - за здоровье не знающего
поражений генерала Гудериана, - в зале наступило оживление.
Холеный белобрысый щеголь генерал-майор Штейнборн
спрашивал, ни к кому конкретно не обращаясь:
- Хотел бы я знать, как будет использован рубин
кремлевских звезд, когда Москва скроется под водой?
- А почему Москва должна скрыться под водой? -
осторожно спросил командир мотокорпуса барон Швеппенберг.
- Так решил фюрер, - тоном превосходства и
высокомерия, точно он сам был правой рукой фюрера, ответил
Штейнборн. - Москва исчезнет с лица земли - со всем живым,
движимым и недвижимым.
Он смотрел на присутствующих, ожидая продолжения
разговора. Но все молчали, потому что лицо Гудериана
выражало холодную иронию с едва скрытым презрением.
- Чем вызван ваш, Штейнборн, интерес к кремлевским
рубинам? У вас есть какие-нибудь особые соображения на
этот счет? - небрежно съязвил Гудериан.
Штейнборн не нашелся. Да если б и нашелся, то едва ли
успел бы закончить фразу в ответ на колкость Гудериана,
потому что в это самое время на улице внезапно вспыхнула
бешеная стрельба. Строчили, захлебываясь, короткими
очередями пулеметы, гулко ухали пушки, с резким, острым
скрежетом лопались снаряды. Притом не где-то за дальними
далями или даже за окраиной. Судя по звукам, совсем
недалеко, в самом городе. Розовое лицо Штейнборна
покрылось бледными пятнами, а в глазах металась затаенная
тревога. Гудериан казался невозмутимым. На неподвижном
лице его лежала печать спокойной самоуверенности. Не
вставая, он бросил недовольный взгляд на Швеппенберга,
спросил с оттенком досады и укора:
- Что значит этот фейерверк? Перепились?
Швеппенберг недвусмысленно посмотрел на командира
танковой дивизии, и генерал Лемельзен понял его, быстро
встал:- Прошу разрешения выяснить?
Гудериан кивнул, и Лемельзен вышел. Вслед за ним
выбежал и адъютант командующего. Но стрельба не
прекращалась. Напротив, она еще больше усиливалась,
разгоралась. Гудериан был невозмутим, его хладнокровие и
самоуверенность
успокоительно
действовали
на
присутствующих генералов. Он был уверен, что стрельбу
подняли его подчиненные и причиной был какой-нибудь до
чертиков напившийся танкист. Он уже принял решение сурово
наказать возмутителя спокойствия: если им окажется офицер,
независимо от ранга и боевых заслуг он разжалует его в
рядовые. Если же нижний чин - то его ждет трибунал.
Генералы молчали, со скрытой тревогой посматривая
друг на друга. Многие из присутствующих в банкетном зале
мысленно задавали себе тайный вопрос: а что, если это
русские сделали попытку с боем вернуть Орел? Но никто из
приближенных Гудериана не посмел об этом даже
обмолвиться, лишь Штейнборн, суетливо снуя глазами и ни к
кому конкретно не обращаясь, предположил: