Тайна папок Йонсона

Хансен откашлялся. Остекленелые глаза смотрели невыразительно. По его виду было непонятно, переживает ли он то, что премьер-министр отчитывает его в присутствии Бернардсена, или же всерьез расстроен происшедшим.

— Могу лишь повторить свою версию, — сказал он хрипло. — Ни один из террористов не проник в хранилище. Все до одного были убиты. Вертолет сопровождения скрылся, не попытавшись прикрыть нападающих. У убитых найдены документы, свидетельствующие о принадлежности к левым террористическим организациям. Один из них араб, два немца, четвертый — турок.

— С каких пор левые террористы стали пользоваться вертолетами и куда вертолет мог улететь? На авианосец? Может быть у левых террористов есть и свой флот? — Голос Гунардсон был полон презрительной иронии.

— Вертолет мог сесть где-то на территории соседей. Его легко спрятать и замаскировать. Но кто бы ни планировал эту операцию, проведена она непрофессионально. У налетчиков было лишь самое общее представление о географии местности, о расположении и системе охраны объекта. Они пали жертвой весьма посредственной подготовки.

— А история с Нильсеном? — Гунардсон остановилась и пристально смотрела на Хансена.

— Мы имеем к этому только то отношение, — сказал он, пожимая плечами, — что убийство произошло под нашими окнами. Когда по тревоге дежурного наши люди выбежали на улицу, полиция уже увезла труп и сама улетучилась. Я думаю, тут надо разговаривать со Штромсеном. Его люди были ближе к месту преступления, чем наши.

Гунардсон отвернулась, прошлась по кабинету и наконец произнесла:

— На данный момент будем считать разговор оконченным. Но я не исключаю, что придется к нему вернуться. А пока постарайтесь вникнуть в эти дела поглубже. Но не предпринимайте ничего без моей санкции. Звоните мне в любое время.

Когда Хансен вышел, она села за стол.

— Ну, и что ты по этому поводу думаешь? — спросила она.

Бернардсен тоже сел к столу с противоположной стороны.

— Если ты внимательно посмотришь армейское донесение, — сказал он, — то увидишь, что нападающие были убиты только тогда, когда уже проникли во внутренние помещения хранилища. Они неплохо разбирались в системе сигнализации. В противном случае все было бы так, как говорит Хансен.

— Зачем же он лжет? — недоуменно спросила она. — Это же просто глупо.

— Собственно, охрана объекта — не его функция. Он может знать подробности не из самого точного донесения. Главное для него — узнать, кто стоит за нападением. Но его ссылки на левых террористов — пока что лишь предположение.

Он замолчал.

— У меня есть собственная версия, — сказал вдруг Бернардсен.

Гунардсон с интересом взглянула на него, приглашая продолжать.

— Я уже рассказал, что произошло с Нильсеном. Он шел в ведомство Хансена, это не вызывает сомнений. Стреляли в него с противоположной стороны улицы, с высоты третьего этажа. Оружие было того калибра, которым пользуется наша контрразведка. Полиция обыскала дом и нашла пустую комнату, в которой никто постоянно не живет. Ее арендует некий Братенс. Это — явно вымышленная фамилия. Хозяин дома намекает, что комната использовалась как место конспиративных свиданий, но не любовного характера. В комнате только два стула, и приходили только мужчины. Хозяину показали несколько фотографий. Он опознал в одном из них Братенса. Но в действительности имя этого человека другое. К тому же его нет в столице уже больше недели.

— Какая же твоя версия?

— Моя и Штромсена. Нильсен работал на Хансена. Это звучит странно, но у меня есть список десятка весьма достойных людей, которые в прошлом почти наверняка были с ним связаны. Расплата за грехи молодости. Рутинная практика любой тайной полиции. Когда Нильсен увидел нас в ресторане, он испугался и решил, что спасти его может только Хансен. Но Хансен знал, что мы за ним идем. Он убрал Нильсена на наших глазах. Рискованно? Но еще рискованнее объяснять, почему и зачем к нему шел Нильсен.

Гунардсон закрыла глаза, потерла виски.

— Зачем им надо было убивать Берта? — спросила она, не поднимая головы.

— Всех мотивов нам пока не узнать. Но думаю, что их было достаточно. Ведь собиралась же МИ-5 в Великобритании убрать своего премьер-министра. Быть может, тут прав Штромсен. До сих пор вторая копия приказа об уничтожении К-оружия не найдена. По-видимому, она была в сейфе у Берта. Нильсен об этом знал и хотел помешать исполнению приказа.

Патриция встала и подошла к окну. Небоскреб «Меркурий» на противоположной стороне площади рос не по дням, а по часам.

— Если Штромсен прав и если рукой Бергмана водил Нильсен, а им — Хансен, то задача наша упрощается. — Она чуть отдернула занавеску, впуская в комнату утренний свет. Сейчас собор напротив был светло-желтым, его двери были широко открыты, и туда тянулся народ. — Непосредственных участников убийства Нордена нет в живых, и судить некого. Против Хансена серьезных улик нет. Пока мы их не соберем, он остается на своем посту.

Бернардсен следил за ходом ее мыслей и удивлялся привычной извращенности логики политического деятеля, всецело поглощенного собственной карьерой. Он думал о том, что лучше держаться подальше от политики, заниматься наукой, писать книги, читать лекции. Так по крайней мере честнее.

— Я думаю, — продолжала Патриция, — что Хансену лучше всего уйти в отставку. Он служит на своем посту уже больше двадцати лет. От такого срока даже серебро портится, а он — далеко не серебро. Затевать публичный процесс было бы политически рискованно. Слишком много знает. Наша маленькая страна не перенесет подобных разоблачений. Подумать только: в нейтральной Иксляндии шеф контрразведки следит за интимной жизнью политических деятелей, в том числе и премьера, а затем убивает его при помощи наемного наркомана и начальника высшей канцелярии, который является агентом того же шефа контрразведки. Все это очень грязно, бросает тень на нашу страну, партию. Не лучше ли обо всем этом просто забыть?

— А Штромсен? Ведь он блестяще справился со своей задачей и раскрыл преступление века. Если бы не его удивительные профессиональные качества, ты бы еще сегодня ходила рядом с преступником, который мог бы убить и тебя.

— Да, конечно, я ему очень признательна. Если бы не он, я не смогла бы произвести всех этих перемен. Но пойми меня правильно. Я не имею права принести в жертву честь страны и своей партии ради человеческой благодарности.

Он смотрел на нее и не верил своим ушам. До чего же опасным может стать политический деятель под давлением политических реальностей!

— Сделаем так, — продолжала Гунардсон. — Расследование убийства Берта Нордена явно зашло в тупик. Это не вина полиции. Просто силенок у нее маловато. Поэтому я согласна с выводами твоей комиссии: Штромсена надо отстранить от руководства расследованием, а все дела передать новому начальнику контрразведки генералу Курту Рагнеру. И обязательно увеличить вдвое вознаграждение за сообщение данных, ведущих к раскрытию преступления.

— Но это же…

Бернардсен не успел договорить.

— Подожди же, послушай меня, пожалуйста, — сказала она обиженно. — Я очень хочу отблагодарить Штромсена. Пусть он остается начальником столичной полиции. Мы произведем его в следующий чин, несущий с собой великолепную генеральскую пенсию. Кроме того, я завтра же попрошу короля о даровании ему ордена Белой перевязи за многолетнюю безупречную службу. Такие люди, как Штромсен, нам нужны. Приведи его как-нибудь ко мне. Я хочу лично его приласкать.

Это было слишком молниеносно, чтобы он успел адекватно отреагировать. Бывали случаи, когда он терялся, как неопытный птенец. Так было вчера вечером со Штромсеном, так было сейчас с Патрицией.

Гунардсон обрела, казалось, полное равновесие духа, подошла к столу и вытащила из среднего ящика какую-то папку.

— Есть еще одно дело, — сказала она деловито, уже отбросив от себя мысли о вчерашних трагических происшествиях, — дело, по которому я хотела бы с тобой посоветоваться. Я получила… Впрочем, не буду говорить, какими путями, этот любопытный материал. Полистай его сейчас же и выскажи свое мнение. Но, до того как ты начнешь читать, хочу тебя предупредить. Речь идет о нашем концерне ВВФ. Там много деталей. Но обрати внимание на главное. Я имею в виду мотивы. Кто стремился к контролю над ВВФ, тот подбирался, разумеется, к нашим военным новинкам. Иного смысла я лично не усматриваю. А потом соедини это со вчерашним нападением на хранилище. Нет ли тут связи? Нападавшие не знали, что наиболее важная часть законсервированных секретов уже переведена нами в другое место. Если бы они знали, то вряд ли рисковали бы.